– Господи, я думала, никогда не закончится… – простонала Таисия Петровна.
– Мальчики, девочки, просим вас в бухгалтерию, там стол накрыли… – из-за угла выскочила все та же блондинистая бухгалтерша – Наташа, кажется.
– Нет-нет-нет! Меня муж ждет! Столько дел…
– Меня тоже ждет… Подождет! – мстительно закричала Наташа. – Я, между прочим, за двоих пашу…
– Нет-нет-нет, до города два часа… а пробки!
– Точно, сейчас самые пробки! – всполошился кто-то.
Соня пробок не боялась – она, как всегда, собиралась ехать до Москвы на электричке. Кондитерская фабрика «Б. Чиркунов» находилась далеко за МКАДом.
– Сонечка, и вы! – Наташа поманила за собой Соню. – Вы, насколько я помню, счастливица, без семьи…
«Сволочь какая! – беззлобно подумала Соня. – Все-то они знают!» И подтвердила:
– Да, мужа и детей у меня нет. Но другие родственники… Мы вместе собирались праздновать.
– Какие родственники? – спросил Лева Итин, цепляя Соню под локоть.
– Мачеха и сводная сестра еще… – ответила Соня, пытаясь незаметно высвободить руку.
Но Итин держал крепко. И как-то чересчур интимно.
– Ничего, подождут… – бодро произнес он. – Я на машине, Сонечка, я вас подвезу прямо до дверей. Можно на «ты», а?.. Коллеги ведь!
– Нет, я пас! У меня билеты на спектакль! – технолог помахал всем рукой, побежал к выходу. – С Новым годом всех!
– Здоровья, счастья! – тоже махнула на прощание Таисия Петровна, пятясь назад.
– Сонечка, у тебя праздничное настроение? – глубоко интимным голосом спросил Итин.
– О да! – горячо согласилась Соня, не оставляя попыток высвободиться.
Она странно себя чувствовала. Безусловно, это были ее коллеги – все вместе они работали на кондитерской фабрике «Б. Чиркунов». Но, с другой стороны, Соня являлась, что называется, фрилансером – то есть свободным работником. Точнее – свободным художником. Ей давали задание (дизайн-проект конфетных оберток, например вот как сейчас), и она преспокойно выполняла его у себя дома. Потом ее проекты обсуждались на худсоветах…
Из присутствующих она была знакома со всеми, но дальше «здравствуйте – до свидания» дело не шло.
Вот, например, Лева Итин. Соня про него знала только то, что он жуткий бабник и его надо опасаться (совет Таисии Петровны, как-то данный Соне за обедом в фабричной столовой).
До сегодняшнего дня Итин не обращал на Соню внимания и бегал в основном за девочками из бухгалтерии. Но сейчас буквально прилип к ней.
Что это значило?
Это значило только одно – в новогоднюю ночь Лева Итин оставался без женского общества. Видимо, все его послали… Ну да, бабник же. Никто не любит бабников. Осталась только Соня. НЗ (неприкосновенный запас). Его последняя надежда!
– Прошу…
– Лева, открой шампанское, пожалуйста!
– Я-то открою, но только учтите – я за рулем! – Итин наконец отвалился от Сони. – Мне вон еще девушку до дома везти.
Все многозначительно посмотрели на Соню. Соня криво улыбнулась. «А что делать? Орать во все горло, что я только под страхом расстрела свяжусь с Левой?..»
Хлопнула пробка. Запенилось, зашипело игристое вино в бокале…
– С наступающим!
Выпили, заговорили разом:
– Чей год-то отмечать будем? Собаки? Лошади?
– Дракона! Надо надеть черное с красным и…
– Вот, граждане, дожили – уже и Новый год по-китайски отмечаем! Как они нам скажут, так мы оденемся!
– Между прочим, их Новый год еще через месяц только праздновать полагается…
– Скоро весь мир будет по-китайски жить! А у меня жена, представляете, совсем чокнулась на фэн-шуй… Кровать то туда подвинет, то сюда, то шкаф заставляет по периметру двигать, то зеркало в туалете повесит… Брошу я ее.
– А еще, говорят, индийцы этих китайцев скоро по численности догонят!
– Индейцы? – искренне удивилась Бронислава Антоновна Потоцкая – милая пожилая дама лет восьмидесяти, из приглашенных (утром на фабрике давали праздничный концерт в честь ветеранов). Пятьдесят лет назад Бронислава Антоновна создала обертки к известным всему Советскому Союзу конфетам «Гусиная шейка», «Попробуй отними» и «Красный трюфель». Фабрика «Б. Чиркунов» считалась преемницей старых традиций. – Помню фильмы с замечательным молодым актером Гойко Митичем, в которых он исполнял роль Чингачгука…
– Да нет, Бронислава Антоновна, мы об индийцах говорим! О тех, которые в Индии живут… Бхагавад Гита как она есть!
– Какая Бхагавад? Камасутра!
– А, «Зита и Гита»! – сообразила наконец Потоцкая.
Лева Итин быстро перехватил несколько бутербродов с праздничного стола и, жуя на ходу, стал пробираться обратно к Соне.
Соня юркнула в сторону и спряталась за Потоцкой.
– Бронислава Антоновна, расскажите, пожалуйста, как вы свои замечательные обертки придумывали? – спросила Соня у своей пожилой коллеги. Спросила тем не менее с искренним интересом.
– Ой, деточка, сама не понимаю… Так уж вышло! – оживилась Потоцкая. – Сядем вот сюда, на диванчик, я расскажу… Я ведь после окончания художественного училища пошла работать в «Медкнигу». Рисовала иллюстрации к учебникам по анатомии человека. Да, а ты как думала! Ведь фотография всех тонкостей человеческого организма не передаст, только художник сможет изобразить печень или там селезенку так, чтобы будущий медик их уж никак не перепутал…
– Ой!
– Да-да! От меня зависело, насколько хорошие врачи будут работать у нас впоследствии в медицинских учреждениях… Ради такого дела мне пришлось выучить анатомию! Хоть ночью сейчас разбуди – расскажу строение черепа и как должна выглядеть кровеносная система… Мускулюс трицепс, мускулюс квадрицепс, мускулюс глютеус, делириум тременс… До сих пор помню латынь! Часто приходилось рисовать с натуры.
– Ой…
– Да-да, деточка… Однажды меня случайно заперли в морге, и я целую ночь… Впрочем, я отвлеклась – вы же, деточка, хотели узнать, как я стала рисовать обертки?
– И как же? – Соня краем глаза следила за лавирующим вокруг столов Левой. Итин, слава богу, пока еще не нашел ее. Потом отвлекся на новую порцию бутербродов…
– Партия сказала – «надо». И меня направили на кондитерскую фабрику, – продолжила свои воспоминания Бронислава Антоновна. – Первый заказ – нарисовать коробку конфет к юбилею Седьмого ноября. Создать макет, так сказать, коробки… И дали указание – Ленина и Мавзолей рисовать нельзя.
– Почему? – спросила Соня.
– Это слишком серьезные изображения для конфет. Я целую ночь не спала, все придумывала, что бы такое изобразить на коробке… И придумала! Нарисовала Зимний дворец и марширующих на его фоне матросов. Получилось очень торжественно и празднично! Мне за этот рисунок потом дали огромную по тем временам премию!
– Здорово! А у нас на худсоветах очень строго… – призналась Соня.
– Деточка, ваши худсоветы по сравнению с нашими, тогдашними – просто утренник в детском саду! – замахала руками Потоцкая. – На наших как начнут разбирать, соответствует ли рисунок идеологически-воспитательным целям… Ведь конфеты дети едят! Сколько раз худсовет не одобрял моих рисунков! И оставалась я с носом, без денег. Так и жила – то густо, то пусто…
– Да и сейчас то же самое! – засмеялась Соня. – Вот сегодня пристали – «ваша роза не пахнет»!
– Надо же! Выходит, времена не меняются… – всплеснула руками Бронислава Антоновна. – Но ничего, деточка, привыкнешь… Ты еще совсем юная, двадцати, поди, и нет еще? – дальнозорко прищурилась она.
– Мне двадцать девять.
– Да?! И не замужем? Такая хорошенькая?.. Волосики светленькие, глазки голубенькие… Принцесса из сказки! И – не замужем?! В наши времена тебя бы старой девой давно считали…
– Бронислава Антоновна, я не хочу замуж. Совсем! Ну их всех… Так хорошо одной!
– И ты счастлива – одна-то?
– Да! Да!.. – опять засмеялась Соня.
– Не может быть, – возмутилась Бронислава Антоновна и огляделась: – Да что там, кто у нас тут есть, холостой… Живо тебя сведу!
– Бронислава Антоновна, умоляю! – в ужасе зашептала Соня. – Не надо меня ни с кем сводить!