Жерар снова запалил огонь, поставил фонарь около первых ворот, укрыв за створкой так, чтобы света не было видно.
Когда они выбрались из подземного хода, погода испортилась. Темная мрачная туча нависла над Шатолу.
— Как бы снега не было, — пробормотал рыжий. — Не вовремя.
Кругом было тихо, безлюдно. Странно.
До них донесся унылый звук колоколов замковой церквушки.
— Похоже, все на мессе, — сказал Жерар. — Это удачно…
— Хвала Аллаху, — подтвердил Масрур.
— Раньше такими набожными не были, — заметил задумчиво Жерар.
Они устроили десятника Дедье в стогу, дополнительно дав ему глотнуть из фляжки. Привязали рядышком лошадь, совсем не возражавшую против соседства с сеном.
— Если с нижнего двора ушли на высокий, значит, мост точно опущен, — объяснил Жерар. — Но у меня ощущение, что людей в замке вообще поубавилось. С чего бы это?
— С чего бы не было, нам это только на руку, — сообщил рыжий пират. — Идем, не задерживаемся. Я там хорошее окно знаю, створки выдавить — нечего делать.
Они быстро миновали подвесной мост, соединявший две части Шатолу, очутились около здания-фибулы, — и здесь командование полностью взял на себя рыжий пират, немало полазивший в прошлый раз по карнизам дворца виконта. Больше всего рыжего волновало, сможет ли толстый евнух пройти по узкому карнизу. Но к изумлению и пирата, и Жерара, Масрур вполне мог утереть нос им обоим, держался он на стене, как приклеенный.
Они добрались до комнаты, в которую поселил виконт Жаккетту, отжали створку, просочились вовнутрь. Там было пусто и холодно. Очаг давно не топился, сиротливо висело одеяло на дверном проеме.
Перешли в комнату Жанны — та выглядела более жилой. Масрур, словно гончая, прополз по коврам, проверяя каждый клочок. И уверенно заявил по-арабски:
— Пахнет благовониями госпожи.
— Странно все это, — невозмутимо заметил рыжий пират. — Пусто тут как-то… Пойдем в покои хозяина, может, что поймем.
Длинной анфиладой они пошли к главному залу. Вокруг по-прежнему было безлюдно.
— Мерещится ли мне со страху или просто всякая чушь в голову лезет, — сказал рыжий пират Жерару, — но такое ощущение, что все живое в округе избегает теперь «Малой Ливии», как зачумленной.
— Да, похоже, — подтвердил Жерар.
— Иди-ка ты в арьергарде, а мы в авангарде, — попросил его рыжий. — Я страсть как не люблю нападений со спины, прикрой, ладно?
Масрур шагал по коврам мягко-мягко, как тигр.
Рыжий пират первым заглянул в главный зал, тот самый, с балдахином:
— Собственно говоря, понятно, почему все кинулись замаливать грехи. Тут пусто.
Они вошли в зал.
Парчовый балдахин по-прежнему висел над возвышением. Но вместо восточных, расшитых золотом подушек на помосте, накрытом роскошным персидским ковром, стояло грубое черное кресло с высокой спинкой.
Путь к креслу преграждали воткнутые в возвышение старинные мечи и копья, явно из фамильной коллекции хозяина. Десять штук.
И на каждую рукоять и древко были насажены черные, расписанные узорами черепа. Тоже из коллекции виконта.
Убедившись, что «Малая Ливия» безлюдна и у обитателей замка действительно прорезалось небывалое молитвенное рвение, рыжий пират преспокойненько уселся на трон хозяина Шатолу и начал считать:
— Один разбился вдребезги о камни Аквитанского отеля. Два уехали в сундуке баронессы. Десять — здесь.
— Тринадцать черепов, — задумчиво заметил Жерар, осматривающий из окна замок. — Хозяин если за что берется, так всегда с размахом. Здесь сатанизмом пахнет, тринадцать как раз подходит.
— Черепа я вижу, — согласился рыжий пират. — А виконта не вижу. А где он?
— Черт его знает! — буркнул расстроенный Жерар.
— Давайте вернемся в коровник, — предложил рыжий пират. — И подумаем там, поблизости от выхода, над этой загадкой. Memento mori, конечно, впечатляет, но пора и честь знать.
Он обошел все черепа, осмотрел:
— Это мужской, а это женский, это снова мужской… На могильный склеп похоже. Пойдемте отсюда.
Они вернулись в комнату Жаккетты, выбрались наружу и покинули верхний двор Шатолу.
— То-то ребята в борделе гуляли, словно из преисподней выбрались, — заметил рыжий пират. — Тут, конечно, начнешь глушить пойло кружками или молиться до умопомрачения. И где он раздобыл столько мертвых голов?..
Когда они добрались до стога сена, где отдыхал десятник Дедье, то обнаружили, что он умудрился приподняться и обводит мутным взором окрестности:
— Хде я?
— Дома, дорогой господин Дедье, дома, — промурлыкал рыжий пират.
— П-почему эт-та?! — возмутился десятник. — Требую назад! Хозяин отпустил — чего это обратно дома?! Хочу в бордель! Там де-е-евочки…
— Хорошо, хорошо, — убедительно сказал рыжий. — Доставим. А где хозяин-то?
— Ккак хде? — покачиваясь, удивился десятник. Он сел и поднял палец вверх: — На кко-ко-ко-королевской свадьбе, вот хде! Прислали, позвали, в-о-о-о-о-о-о-т! Ой, голова болит…
— А поправьтесь, господин десятник, — рыжий пират протянул заветную фляжку, — полечите голову. А свадьба где?
— Снача-ла ты отпей! — недоверчиво сказал десятник. — Пей, я сказал!
— Как скажете, — рыжий пират отхлебнул из горла фляжки. — Прошу.
Десятник Дедье успокоился, отобрал фляжку и начал булькать. Затем уронил ее и захохотал:
— В з-замке Ланже, тс-тс-тс-тс, с-с-с-с-с-с! — и затряс пальцем. — Ссстрашная тайна! Хозяин домой — а его уж ждут, поехали, говорят, король без тебя никак не женится, молодой еще. Вот он и понесся, то есть отбыл, отбыл наш господин, доброго ему здоровьичка!
— А баба с ним?
— Эт-та которая поперек себя шире? — расплылся до ушей счастливый десятник. — Откормлена — ух! Ух! Ух-ух-ух!
Рыжий пират снова сунул ему фляжку с остатками вина, чтобы остановить уханье.
Десятник выпил и сказал:
— Баба с ним. А более я вам ничего не скажу, потому как вы враги!
Снова упал в сено и захрапел.
— Какие же мы враги, господин Дедье, — вздохнул рыжий пират, высвобождая флягу из рук десятника. — Мы ваши лучшие друзья, кто же еще кроме друзей вас обратно уволочет…
— Мы его обратно повезем? — не поверил Жерар. — Зачем?
— Зачем-зачем. А зачем человеку праздник портить? Все, что нужно, узнали. Вернем его в бордель — пусть он думает, что ему все приснилось. Вот только один вопросик меня мучает — в то, что виконт уехал, я верю. Но точно ли он забрал с собой госпожу Фатиму? Не спустил ее в какое-нибудь тюремное узилище?
— Это мы сейчас узнаем, — пообещал Жерар. — Тюрьма здесь, на нижнем дворе, в старом донжоне. Но я верю десятнику — господин виконт еще не наигрался, чтобы так просто свою узницу оставить. Слишком быстро его вызвали. Ждите меня здесь, я быстро проверю.
Он исчез.
Масрур молча двинулся за ним — чтобы подстраховать. Рыжий пират готовил лошадь десятника к обратному путешествию. Обращаясь не то к десятнику, не то к самому себе, он сказал:
— Похоже, служат длинную мессу по избавлению Шатолу от бедствий, я ведь прав, мой пьяный друг?..
— Аха, — неожиданно отозвался из сена десятник. — Ее, рродимую. Достали уже. Ссскоро ангельские крылья у всех отрастут. Тоска…
Жерар с Масруром вернулись с хорошими новостями — тюрьма пуста, открыта настежь. Можно ехать.
Захрапевшего десятника заново взвалили на лошадь.
— Хорошо, что мы фонарь не погасили, — заметил рыжий пират. — Давайте побыстрее свалим из этой обители скорби. Они же не могут весь день в церкви отсиживаться.
— Могут, — мрачно сказал Жерар, первым скрываясь в тайном ходе, уходящем вниз вдоль крепостной стены.
Он дошел до ворот, поднял горящий фонарь, освещая путь идущим позади.
Десятник Дедье поехал обратно к девочкам.
Подземные ворота Шатолу закрылись.
— Даже и не знаю, радоваться или печалиться, — заметил Жерар, запирая их.
— Радоваться, конечно, — посоветовал рыжий пират. — Ты снова побывал в Шатолу и уходишь живым. Да тут отплясывать от радости нужно.
— А госпожа Фатима?