Из-за кровати, как джинн из бутылки, возник лысый толстый евнух Масрур.
Одним долгим, плавным движением он переместился за спину виконта и тоненьким голосом сказал:
— Нельзя обижать этот дама. Делай, как она говорит!
И госпожа де Боже, и виконт знали о знаменитых восточных ассасинах.
Сестра короля сразу поняла, что этот лысый толстяк как-то связан с бедной восточной девушкой. Чью судьбу они сейчас решают.
А виконт понял, что его, потомка знаменитых королей, Бурбона и все такое, зарежут сейчас без всяких долгих разговоров и увещеваний, зарежут, как декабрьскую свинью. Если он не выполнит условий госпожи де Боже.
Хватка у мягкого толстяка была стальная, и нож его вспорол одежды виконта, нежно прорезав кожу над почкой.
Виконт даже не понял, а утробой почувствовал, что дернись он хоть чуть-чуть — и сарацин без малейших терзаний легко загонит тонкое, как перышко, лезвие ему в бок. Навсегда.
— Я раб для госпожа Фатима, — тоненько объяснил Масрур. — Сильно ее терял, долго искал.
— Я поняла, мой друг, — величественно склонила голову Анна Французская. — И я рада, что у госпожи Фатимы есть такой — настоящий — защитник.
— Он согласен, госпожа, — сказал Масрур.
— Я согласен, — подтвердил виконт, у которого лицо стало мокрым от пота, а боевой задор куда-то бесследно улетучился. — Лучше жены мне вряд ли найти…
— Вот и чудесно. — Добрая улыбка озарила лицо госпожи де Боже, крестной феи бедной девушки. — Поддержите виконта, мой друг, ибо он устал. И давайте сообщим эту радостную весть людям в зале, чтобы они могли возблагодарить Господа за столь счастливое разрешение всех бед.
Она вышла первой и, показывая на Масрура, нежно обнимавшего виконта, сказала:
— Не трогать.
Масрур, заботливо поддерживая счастливого жениха, вывел его из комнаты.
С присоединением лысого евнуха процессия стала куда солиднее и прибыла в Свадебный зал с большой помпой.
— Мы поговорили с господином виконтом о состоянии наших дел, — звучно объявила Анна де Боже, — и он рассказал мне, что хочет загладить свою вину так, как подобает истинному рыцарю, и берет в жены эту честную девушку, мою крестницу. Ведь так, дорогой племянник?
Виконт растерянно улыбнулся.
Жаккетта вспомнила, что таким же Волчье Солнышко стал после того, как она его укусила, защищая свою жизнь. И подумала: «Неужели его снова кто-то покусал? Масрур? Сестра короля? А с виду такая приличная дама…»
— Разумеется, дорогая тетушка, — слабым голосом подтвердил виконт. — Я счел, что мое одиночество стало совершенно невыносимо, и решил взять в жены эту восхитительную, великолепную женщину, госпожу Фатиму.
Уже и непонятно в какой по счету раз гробовая тишина воцарилась в Свадебном зале.
— Это чудесная партия для нашего дорогого Бурбона, — сладко улыбаясь, подтвердила госпожа де Боже. — Поскольку завтра утром мы окрестим невесту, благо епископ Анжерский еще в замке, свадьбу сделаем после обеда, да, брат мой?
Король, похоже, не менее растерявшийся, чем виконт, кивнул.
— Я думаю, пришло время отобедать, — завершила Королевский совет регентша.
Масрур отпустил виконта, переместился к госпоже Фатиме. Ладони его были пусты, куда делось лезвие — осталось тайной евнуха.
Жениха под усиленной стражей отвели в его покои. По распоряжению Анны де Боже вооруженная охрана встала у двери.
Рыжий пират подхватил Жерара и, не доверяя никому, понес в комнату баронессы, куда должен был подойти и королевский лекарь.
Жанна, Жаккетта, госпожа Фатима и Масрур поспешили за ним.
В комнате Жерара уложили на походную кровать поближе к камину. Не дожидаясь лекаря, пират с госпожой Фатимой тщательно его осмотрели.
— Дэвочка моя, — спросила Жаккетту госпожа Фатима, — ты привезла мой сундук?
— Да, — подтвердила Жаккетта. — Он привязан к экипажу.
— О, тогда мы поднимем на ноги Жерара, несмотря на все старания королевского лекаря, — пообещала будущая принцесса лилий.
— Я схожу за ним, — вызвался рыжий пират. — Масруру сейчас небезопасно выходить из этой комнаты.
— Теперь он не отойдет от мэня ни на шаг! — пообещала госпожа Фатима.
Жаккетта помогла Жанне снять заскорузлые от крови платье и рубашку. Принесла за ширмы таз, кувшин теплой воды и оловянную кружку. Освеженная Жанна переоделась в теплое домашнее платье, сама подтащила к изголовью кровати Жерара креслице и села.
Жаккетта сложила запачканные вещи в корзину для грязного белья, решив, что отнесет их прачке чуть позже, после визита лекаря.
Госпожа Фатима сидела на походной кровати рыжего пирата, которая под ней опасно потрескивала, и задумчиво смотрела на огонь.
— Госпожа Фатима! — вышла из-за ширмы Жаккетта. — А вы не боитесь стать женой этого изверга?
— Мы с Масруром ничего не боимся, — спокойно улыбнулась госпожа Фатима. — Ибо чего хочет Аллах, то бывает, а чего он не хочет, того не бывает.
— Виконт — мстительный, нипочем Масрура не простит. Я же видела, что это Масрур заставил его.
— Виконт — младенец, если сравнить его с мстительной Бибигюль, — потянулась от души, чтобы размять косточки, госпожа Фатима. — Мы будем осторожны, очень осторожны. У жены прынца будет своя охрана. Только я буду им платить. Столько — что все их будут ненавидеть. Поэтому они будут хорошо охранять Масрура — чтобы не лишить себя ни денег, ни голов. Фатима знает, сколько платить людям.
— Он вас сильно обижал? — спросила Жаккетта. — Мы так боялись…
Госпожа Фатима ухмыльнулась.
— Зачэм ему обижать Фатиму? Его жизнь превратилась в сплошной праздник. Или ты думаешь, моя звездочка, что я учила тебя тому, что сама не умею?! Нэт! Я люблю вас: ведь вы не бросили Фатиму, и если бы не рыжий раис, у которого язык острей, чем у любого кади, Фатима не стала бы женой такого важного франка. Но, слава Аллаху, нэт такого мужчины — если он мужчина, — с которым бы нэ справилась Фатима! Этот мальчик совсем темный, вы его, должна сказать, любили плохо. А я — хорошо!
— Мы его вообще не любили! — возмутилась Жаккетта.
— Зря, — заметила госпожа Фатима невозмутимо. — Если бы любила, может, не я, а ты была бы сейчас прынцесса.
— Ага, щас, — фыркнула Жаккетта. — Спасибочки. Он удочерить меня хотел, этот змей. Чтобы голову открутить, когда захочется.
— За моей головой следить будет Масрур, — объяснила госпожа Фатима. — Конечно, виконту сначала нелегко будет смириться, что он теперь женатый человек. Но… Ко всему можно привыкнуть. Да. Ему понравится. Когда он поймет, что нэльзя убить Масрура, — все будет хорошо.
— А он поймет? — с сомнением спросила Жаккетта.
— А что ему еще делать? Поймет! — философски сказала госпожа Фатима.
Тут беседа прервалась, потому что подошел лекарь, тот самый, что недавно осматривал Жанну.
Он велел раздеть Жерара. С помощью трубочки, расширяющейся на конце, прослушал его. Осторожно ощупал. Бинтами, нарезанными из старой — мягкой — простыни, он туго забинтовал грудь Жерару, чтобы ребра встали на место и могли спокойно заживать.
Госпожа Фатима ревниво смотрела за каждым его действием.
Лекарь заново перевязал голову раненому, наложил противовоспалительные примочки, велел поить целебными настоями. В этот раз, поскольку случай был тяжелым, он не посылал в город, все нужные лекарства принес с собой.
После его ухода Жаккетта хотела отнести испачканные вещи прачкам, но Жанна сказала, что пока не надо. Лучше сходить за едой, чтобы накормить и госпожу Фатиму, и Масрура.
Жаккетта послушно спустилась на кухню — а весь замок уже гудел, обсуждая события этого утра, — и добросовестно подлила масла в огонь, как самый непосредственный свидетель. Получила в обмен на сведения корзину отборной еды, которую вызвался нести один из поварят, чтобы лично увидеть новую принцессу.
Когда она вернулась, рыжий пират как раз заносил сундук с пожитками госпожи Фатимы, так любовно собранными Жаккеттой.
Госпожа Фатима и Масрур тут же захлопотали над ним, вынимая на свет божий разные таинственные мешочки и скляночки.
Масрур извлек даже медный ковшик с длинной ручкой и начал варить в камине ранозаживляющий отвар, что-то бормоча себе под нос, не то рецепт, не то заклинания.