Лина Мур - Принцесса моих кошмаров

Из мобильного раздаются гудки, а меня словно по голове ударили. У меня в ушах звенят слова отца.

– Да и пошёл ты. Ни черта у тебя не выйдет. И твоего засланного бабуина я изведу так, что он сам сбежит отсюда. Папа, ты совершил ошибку. Ты потерял меня. Я сделаю всё, чтобы ты раскаялся, – шиплю и, поднимаясь на ноги, прячу телефон в сумочку.

Это война. Надо же, какая удача, две жертвы за год. Я ни за что не позволю собой помыкать. Этот абориген даже не представляет, с кем он связался. Но я с удовольствием покажу ему наглядно, какой сукой могу быть. И папа тоже заплатит за это. Все ответят за предательство. Каждый будет казнён! Каждый!

Мира

– Мира, это правда, что у нас поселился парень? – Возбуждённый голос одной из сестёр вынуждает меня нацепить приветливую улыбку и обернуться.

– Милая, никакой паники, всё нормально, – мягко заверяю девушку. – Напиши всем сообщение, что у нас срочное собрание в доме. Я всё вам расскажу.

– Хорошо, конечно, – радостно кивая, она скрывается за дверьми, а я привожу мысли в порядок. Вот же свинью мне подложили. И не кто иной, а папочка. Ничего, и с этим аборигеном я разберусь. Найду его слабые стороны и ударю самым острым ножом, который найду в своём арсенале. Он считает, что этот мир легко и счастливо примет его? Да никогда. Я не позволю. Это мой мир, и вход в него заказан.

Внутри дома полный переполох, все бурно обсуждают происходящее, а я, игнорируя это, поднимаюсь наверх. Распахиваю дверь в свою комнату и быстро захлопываю за собой.

Абориген как раз выходит из моей второй спальни, нагло ухмыляясь. Как же я его ненавижу. Мне не требуется много времени, чтобы начать испытывать к человеку самые ужасные чувства, и сейчас я это ощущаю с радостью. Грязный. Нищий. Отвратительный.

С презрением оглядываю его с ног до головы.

– Всё, остыла? Вставила папочке, или он тебе? Думаю, что последнее, – едко произносит он, подхватывая последнюю коробку и направляясь с довольной улыбкой к себе.

Гордо приподнимаю подбородок, не позволяя ему уязвить меня. А я ведь сейчас бессильна. Это сводит с ума, хочется так громко завизжать и топать ногами до тех пор, пока не провалюсь на первый этаж. Вот так сильно я зла и раздражена.

Я не могу двинуться, если честно, мне так претит сама мысль, что эта удушливая вонь бедноты будет теперь сливаться с моим тонким ароматом. А-а-а! Бесит. Я ни разу ещё не оказывалась в такой ужасной клетке с оборванцем. Я их терпеть не могу, лучше бы их отдали на скотобойню или котлеты из них делали. Ненавижу.

– Чего зависла, Мира? Батарейки закончились или ядом подавилась? – Этот подонок, возвращаясь, снова бросает колкую фразу и складывает руки на груди. Натюрморт. Он весь изрисован. Странные фигуры, похожие на резные узоры, какие выполняют на металлических ограждениях, вьются от шеи с левой стороны и до его запястья там же. Это легко увидеть, ведь рукава он закатал, как и пиджак снял, и рисунок угадывается под тонкой тканью белоснежной сорочки. Видимо, у него вся грудь в них. Отвратительно.

– Меня поставили в очень жёсткие условия и теперь ограничивают рамками, – сухо произношу я, встречаясь с его напряжённым и прищуренным стальным взглядом. – Но это меня не волнует. Это мой мир. Это моя жизнь. И я, так уж и быть, дам тебе шанс уйти из него тихо, без споров и криков. Нет, я не настаиваю, чтобы ты, абориген, выбыл из программы, а только чтобы переехал. Ты же понимаешь, что это сестринство. Здесь проживают только девушки, и мы порой предпочитаем принимать воздушные ванны. Я отвечаю за внедрение в наш дом, а ты возник здесь из-за прихоти моего папочки. Я предлагаю тебе собрать свои вещи и переехать в отдельную спальню в общем корпусе. С этим не будет никаких проблем, я даже посодействую тебе в этом и убедительно попрошу администрацию переселить тебя немедленно.

– Какое благородство, я польщён, – наигранно восхищается он, отчего я кривлюсь. – Но нет, я не против посмотреть на голых красоток и парочку завалить в постель.

– Фу, мерзость. Ладно, ты сам напросился. Добро пожаловать в ад, абориген, – широко улыбаясь, обхожу его и закрываю нос, когда запах одеколона проникает в меня. Меня сейчас вырвет.

– Тогда я буду чувствовать себя как дома. Только как ты справишься с таким накалом? – Ехидно летит в спину.

– Это ты о себе, что ли? В зеркало давно смотрелся? Вряд ли. Если тебя отмыли, почистили тебе зубы и приодели, то это не означает, что ты стал одним из нас. Ох, нет, ты всё такой же нищий оборванец, и твоя сказка быстро подойдёт к концу, – нараспев отвечая, оборачиваюсь к нему, и мне так нравится, что напоминание, откуда он родом и кто он такой, вообще, его глубоко оскорбляет.

– Мне абсолютно всё равно, какие условия мне поставили, чтобы терпеть тебя. Они когда-нибудь окончатся, точнее, через год. Тебя выбросят, как безродного щенка, под дождь и в грязь, въевшуюся в твою кровь, и ты закончишь плохо. Хотя тебе лучше знать, какие там у вас порядки. Но могу сделать точный вывод, что никто тебя не ждёт обратно, а если вернёшься, то сдохнешь. И я буду рада увидеть это, как и приложу все усилия, чтобы узнать, кто на тебя может точить зуб. Мои деньги, моя власть, моё имя, моя внешность, всё, что я имею, легко откроют доступ к информации и помогут разговорить таких, как ты. Ты ничтожество, мошка, надоедливая и недолговечная. Такими, как ты, пользуются, а потом вышвыривают. Думаешь, моему отцу, действительно, важна эта программа? Нет. Это всё фальшь, чтобы папа мог продемонстрировать свою доброту и ещё больше закрепиться в этом мире. Навсегда. Глупый, глупый мальчишка, – за время своего ядовитого монолога я подхожу к нему и последнее слово выдыхаю так близко, чтобы ощущает кожей – он выбрал не того соперника.

У него не стальные глаза, как мне показалось сначала, они имеют слабый оттенок зелени, словно краски хватило. Наверное, так и есть. Ему ничего не хватило. Ведь мир принадлежит мне.

Усмехаясь его играющим высоким скулам и ярости, вспыхнувшей в глубине зрачков, разворачиваюсь, чтобы, наконец-то, войти к себе в спальню и переодеться, как и подготовиться к разговору с девочками. Не успеваю я сделать и шага, как сильная рука хватает меня за волосы, а в следующий момент ноги путаются, не устояв на высоких шпильках туфель, лечу вперёд, но оказываюсь прижатой щекой к своей двери. Перед глазами прыгают белые точки, а сердце испуганно колотится в груди, не понимая, что произошло.

– Сука. Избалованная. Наглая. Тварь, – меня вновь хватают за волосы, отчего я дёргаюсь и выпускаю из рук сумочку.

– Что ты себе позволяешь? – Шиплю я, когда до меня доходит, что этот абориген накрыл меня своим мощным телом и зажал между прохладным деревом двери и собой.

– Мерзкая и эгоистичная стерва, считающая, что имеешь право, вообще, существовать. Только запомни, Мира, я не из тех людей, которые прощают оскорбления. Ты права, я поднялся из ада, чтобы забрать твою душу и прожевать, показав тебе, кто ты есть на самом деле. Пустышка. Глупая и безобразная девчонка. И теперь я стану твоей тенью. Я буду преследовать тебя везде и никуда не денусь. Я твой ад, познакомься с ним поближе, ведь впереди нас с тобой ждёт увлекательное совместное проживание целый год. Не заставляй меня применять силу, чтобы заткнуть твой поганый рот, иначе я это сделаю с радостью, – рычание наполняет мою голову, уже практически разрывающуюся от боли. Он точно вырвал мне часть волос, моих роскошных и изумительных волос.

Его хватка ослабевает, и это даёт мне шанс развернуться, чтобы встретиться с его безумным потемневшим взглядом.

– Тогда я объявляю тебе войну, оборванец. Ты в моём мире, и здесь тебе никто не поможет. Жалкий и никчёмный уродец, – выплёвываю в него каждое слово и вздёргиваю подбородок.

– Ещё раз дотронешься до меня, я заявлю на тебя. Вряд ли моему папочке понравится, что его протеже оказался насильником и извращенцем. До тебя были и другие, так узнай, что с ними случилось, прежде, чем делать следующий шаг. Отойди, а то меня сейчас стошнит от вони, которая живёт в твоей нищей крови, – нахожу пальцами ручку двери и нажимаю на неё, что даёт мне шанс избежать чего-то очень страшного. Вижу в его глазах такой ужас, от которого всё внутри немеет, но я не сдамся. Я буду бороться до конца за свой мир и свои решения.

Быстро поднимая сумочку с пола, хлопаю дверью прямо перед его носом и щёлкаю замком.

Прижимаюсь к двери, и она в этот момент издаёт невозможный грохот, словно по ней ударили. С губ срывается резкий и сухой вздох, когда всё моё тело отвечает страхом на такой ответ. Он безумен. Отец совсем с ума сошёл, раз притащил этого невменяемого щенка сюда? Он же может ударить и меня. Господи. Я опасаюсь за свою жизнь. Бросаю взгляд на дверь, ведущую в смежную ванну и, подбегая к ней, тоже запираю. Прикладываю руку ко рту, осознавая, что этот парень не похож ни на кого из тех, что раньше подсылал ко мне папа. И если я права, а я была права, то он со дна Лондона. Он – самая низшая ступень развития человечества и, вероятно, убивал когда-то. Вот это меня пугает. Если с обычными людьми я легко справляюсь, то этот может стать серьёзной проблемой для меня. Но ведь есть Оливер, он крупнее его и готов защитить меня. Да, сначала натравлю Оли на этого идиота, а затем будет множество вариантов играть на его неадекватном состоянии. Докажу администрации, что он болен, и его с громким скандалом вытурят отсюда. Если слухи дойдут до родителей учащихся, то начнётся атака. Этого никогда и никто не захочет допустить, и я избавлюсь от угрозы.