Каролина Дэй - Принуждение

Он тяжело дышит в ухо, сжимая мои ягодицы. До легкой боли, граничащей с наслаждением. С немой просьбой: «Давай быстрее!». Как прикажете, мой господин. Ладно, вслух это не произношу, но действую быстрее.

Спускаюсь поцелуями от широкой шеи к крепкой вздымающейся груди, не покрытой ни единым волоском, провожу языком дорожку к рельефному, идеально накаченному прессу. Кубики непроизвольно напрягаются, еще больше выпирают. Ух ты! Не видела их такими… Сильными и твердыми. Шон не обладал столь сексуальным телом, а больше ни на чьи мышцы не смотрела столь близко.

Обвожу языком каждый кубик пресса, чувствуя, как на шею опускается его ладонь. Желает управлять мной, проконтролировать движения. Но я не позволю. Хочу насладиться тобой, мой сексуальный незнакомец, хочу изучить твое тело так же, как ты изучал мое весь этот месяц.

Я доведу тебя до грани, вот увидишь.

Устраиваюсь между ног мужчины, дойдя до дорожки, покрытой темными вьющимися волосами, останавливаюсь возле ширинки, подняв свой игривый взгляд на него. Хочет. Определенно хочет.

Расстегиваю ее, стягиваю штаны к щиколоткам вместе с боксерами, освобождая готовый к ласкам половой орган. Слегка касаюсь его губами, как бы случайно, затем более смело облизываю языком уздечку и обхватываю полностью розовую головку, ощущая солоноватый привкус.

Внезапно раздается незнакомый хрип. Почему-то показалось, что нас кто-то побеспокоил, но я ошиблась — это реакция моего мужчины на минет. Гляжу на него, вижу, как он прикрыл глаза. Одна рука заведена за голову, а другая все еще покоится на моей шее в попытке контролировать глубину. Но слабо — вся власть передана мне.

А мне нравится это чувство. Доминирование. Приятно осознавать, что ты, именно ты имеешь безграничную власть над мужчиной, заставляешь его терять рассудок из-за тебя, наблюдаешь за тем, как он напрягается, сжимает губы от удовольствия и готов сделать что угодно, лишь бы ты не прекращала своё дело. Нравится, что я оказываю то же влияние, что и он на меня. Мы квиты.

— Шикарна…

Знаю.

Играю с его членом, увеличивая и уменьшая темп. То вбираю в себя практически всю длину, то ласкаю лишь головку.

— Иди сюда, — Себастьян тянет мою голову на себя, с трудом заставляя оторвать губы от его стояка и тут же мое тело разворачивают и двигают попкой к… его лицу. Ничуть не сопротивляюсь, когда перед лицом снова оказывается готовый ко всему половой орган.

Время, локация, многолюдность. Это не про нас. Плевать. Потому что азарт был сильнее нас. Сильнее наших потребностей. Потребности друг в друге.

Он ласкает меня языком. Снова. Теряю контроль над его возбуждением, хочу поддаться попой ближе к нему, насадиться на чуткий язык. Еще немного, и взорвусь прямо в его губы. Еще немного. Вот сейчас.

— Не останавливайся! — строго приказывает мужчина, прекращая ласки. Вот черт! Я же говорила, что теряю внимание.

Мы трахаем друг друга. Как бы жестко это не звучало, факт остается фактом. Он доводит меня до исступления своим языком и губами, а я стараюсь вознести на небеса этого мужчину… теми же самыми методами. Вновь чувствую приближение разрядки, вновь кажется, что вот-вот мы достигнем пика. Вот сейчас. Еще пару движений его языка по клитору. Еще немного…

— Садись сверху.

Снова звучит приказ, который я тут же выполняю, вопреки разочарованию. Но ничего, мы свое наверстаем.

— Только не закрывай глаза, — прошу, когда седлаю этого таинственного мужчину и наклоняюсь к его губам. — Хочу видеть, что ты чувствуешь.

Себастьян некоторое время медлит, но затем молча кивает и входит, не отрывая своего жгучего взгляда.

Мы трахались. Грязно. Жестко. Глядя друг другу в глаза. Он вбивался в меня снова и снова. На всю длину. Слишком резко. На грани легкой боли. Однако это удовольствие мы разделили на двоих вместе. Почти одновременно, когда у меня начала кружиться голова и темнеть перед глазами, а его тело напряглось до такой степени, что, казалось, оно так и останется на всю жизнь каменным.

Эти мгновения бесценны. Для меня бесценны. Именно этот день предопределил наше будущее, именно эта близость расставила все по своим местам. Вопреки разнице в возрасте, вопреки прошлому. Сейчас мы вместе, и никто не заставит усомниться в обратном.

Впервые за долгое время меня не беспокоят кошмары. Не просыпаюсь от шума пьяных ребят за стеной, а перед глазами не появляется озлобленное лицо папы и озабоченное — мамы. Не снится Адам, умоляющий спасти жизнь. Именно сегодня, именно в это утро просыпаюсь от солнечного света, заглянувшего в наши окна.

В наши…

Странно, что эта мысль вообще появляется в голове. Во мне, видимо, просыпается романтик, когда этого совсем не просят. Может, самое время этому чувству проявиться, когда наконец-то жизнь налажена, а все негативные воспоминания остались в прошлом. Там, где нет места грусти, печали и борьбе за чье-то незаслуженное существование.

И почему-то сейчас, задумываясь о вчерашнем дне, плавно перетекшим в ночь, вспоминаю, какой дурой оказалась. Речь не о том, что я не смогла сама раскрыть незнакомца, а о страхе за наше будущее. За то, что ночь с ним окажется посредственной, не такой страстной и завораживающей, как во время наших встреч. Зря. Все прошло даже лучше, чем могло бы быть.

Ведь я видела неподдельные эмоции: как горели темные глаза, как руки сжимали меня в тесных объятьях, как губы целовали меня. То жестко и требовательно, то нежно и успокаивающе.

Однако сердце обеспокоено сжимается в груди, когда я открываю глаза и не застаю своего мужчину на соседней половине кровати. Простыня справа слегка теплая, но вот-вот готова остыть окончательно, словно я спала здесь одна. Без него…

А вдруг он ушел? Вдруг ему что-то не понравилось?

Быстро вскакиваю с кровати, обматываюсь одеялом, готовая перевернуть студию верх дном, и…

— Потеряла? — раздается заинтересованный низкий голос позади, заставляя облегченно выдохнуть.

— Есть такое, — признаюсь я, повернувшись и заглянув в глаза цвета молочного шоколада. Мужчина одет лишь в спортивные штаны, оставив обнаженным шикарный торс. Тут же в памяти возникают картинки, как я целовала каждый кубик, как касалась языком коричневых сосков и…

Вот черт! Завожусь от одних только воспоминаний.

— Я завтрак приготовил, — показывает в качестве доказательства тарелку с панкейками и кленовым сиропом. Запомнил, что люблю именно их.

— В постель?

— Именно. Присоединишься?

Себастьян усаживается на кровать и выжидающе смотрит на меня, когда подвинусь к нему ближе и приступлю к трапезе. Сам не ест, меня ждет, и я поддаюсь напору его карих глаз, хоть и чувствую себя неуютно некоторое время.

Почему? Просто непривычно находиться с ним в одном помещении без повязки. Странно как-то. За ночь, наверное, можно было привыкнуть, но не мне. Не осознала еще, что на самом деле меня связывает с этим человеком.

— Смелее, я не кусаюсь, — и тепло заглядывает в мои глаза. Может, именно этого не хватало для полного расслабления. Или дело в пустом желудке, который заурчал в самый неподходящий момент?

Скованность пропадает. Не сразу. Постепенно. Сидим рядом, поедаем каждый свою порцию завтрака. Иногда даже заглядываю на этого мужчину. Мельком, чтобы не заметил.

Себастьян ест аккуратно, аристократически, даже чашку кофе держит как истинный богач, оттопырив мизинец в сторону. В какой-то момент он чуть хмурит брови, будто почувствовав на себе взгляд, и поворачивается ко мне.

Его глаза затягивают. Манят. Заставляют смотреть только на него. Не нарушая зрительный контакт. Я столько раз представляла его глаза. Форму, разрез, цвет радужки и глубину, когда находилась рядом с повязкой на глазах, но не думала, что он настолько притягивает.

Не думала, что стану так зависима от темных оттенков…

— А ты романтик, — замечаю, улыбаясь. — Совместный сон, завтрак в постель.

— Думала, что я тиран?

— Вроде того, — признаюсь я. Черт! Ощущение, что к щекам жар прилил. Неудобно-то как.

— Ты многого обо мне не знаешь, — теперь и он улыбается, но слегка, лишь приподняв уголки чуть полноватых, четко очерченных губ.

— В отличие от тебя, — вырвалось случайно.

Скульптурное лицо серьезнеет: губы слегка поджимаются, взгляд тут же становится темнее, хватает в плен мой, в то время как руки аккуратно, но динамично кладут пустые тарелки на прикроватную тумбу. Сначала свою, затем мою.