После недолгих смотрин Вадим выбрал себе обыкновенную девчонку, которая ничем особенным не выделялась, и, по-свойски приобняв ее за талию, ввалился в ресторан. Вернее, он только хотел ввалиться, но им преградил путь огроменный мужик.
– Мест нет! – рявкнул он, глядя куда-то в стену.
– То есть... да я же только что оттуда! – возмутился Вадим. – Я здесь в гостинице проживаю!
– Ну и проживай, а мест нет.
– Слышь, мужик, ну давай все полюбовно решим, а? Сколько надо? Давай я наличкой отслюнявлю, а ты нас пропустишь.
– Нет мест, глухой, что ли? – медленно повернул к нему бычью шею «мужик».
– Ну, блин, финиш! – процедил Буранов. – Что за хрень такая! Вот, блин, как не повезет, так хоть вешайся!
– Да поедем в другой каба-а-ак! – гнусаво протянула красавица. – Я здесь знаешь какой кла-а-ассный знаю. У тебя деньги-то есть? Ну и все!
Ему было все равно. Они поймали такси – на своей машине Вадим ехать не хотел принципиально, у него были планы сегодня упиться, – сунули водителю сотку, и он отвез их совсем недалеко, в маленький, уютный барчик. Там народу хоть и было точно килек в банке, однако ж перед носом никто двери не захлопывал, и им даже выделили столик. За отдельную плату, конечно.
Девушка была несказанно горда, что нашла для себя и ухажера приличное место, и теперь вовсю кривлялась перед Бурановым, стараясь показать все свои достоинства. Их было не густо, и все умещались под кофточкой, но уж она старалась вовсю.
– И как зовут моего славного мачо, м-м-м? – томно гнусавила она, прикрыв глаза, надо думать, от избытка чувств.
– Мачо зовут... Ваней. Дурачком, – вежливо раскланивался перед ней Буранов. – А вообще, зовите меня просто Чебурашкой, мне это ближе. Знаете... я был когда-то странной игрушкой безымянной... Тьфу ты, гадость какая!.. Да чего ты пристала? Какая тебе разница, как меня звать?! Как хочешь, так и зови!
– Нет, ну... а давайте тогда пить, – растерялась девица. – Вы что пить будете? Кстати, меня Снежаной звать. Так что пить?
Вадим сам заказал выпивку и себе, и даме. Снежане еще заказал мороженое и, посчитав свой долг выполненным, окончательно забыл про свою девушку. Он просто сидел, тупо пялился в высокий стакан и пил. Много. Кажется, это не совсем нравилось его девице, потому что она его куда-то тянула... точно! Она даже ему лицо мыла... яблочным соком, между прочим, это он тоже помнил, а больше... а больше не помнил ни фига!
Проснулся Вадим со страшной головной болью. Но еще страшнее была какая-то внутренняя боль, она поднималась из глубины груди и проникала в мозг.
– Ч-черт... а что вчера было? – пробурчал он, пытаясь подняться.
Он обвел глазами номер, и взгляд его упал на красавицу-кошку с хищными глазами.
– Лина... вот блин... – тут же вспомнил он, и головная боль окончательно исчезла, уступив место другой, в тысячу крат сильнее. – Вот, блин, влип.
– А! Вы уже встали! – раздался чужой девичий голос, и из душа вышла пошловатого вида девица, обмотанная в гостиничное полотенце. – Ну как вы?
– Хреново. А ты кто? – хмуро скользнул по ней взглядом Вадим.
– Я Снежана, я же говорила вчера, – попыталась обидеться девушка, но, завидев, что не производит никакого впечатления на клиента, бросила эту гиблую затею. – А вам сильно плохо, да? Вы вчера столько выжрали.
– Выпил!
– Нет, если бы вы выпили, я бы так и сказала, а вы выжрали, уж не обижайтесь.
Вадим не мог видеть эту девицу, его раздражал и ее вид, и то, как она преспокойно двигается по его номеру, и вообще... даже звук ее голоса просто бесил.
– Слушай, красавица, – снова поморщился он. – Давай рассчитаемся, и ты уже того... вали, а?
Девчонке все же удалось обидеться.
– Можно и не рассчитываться! Вы все равно ни на что не годны. Только время из-за вас потеряла. И клиентов! – И она гордо вскинула мокрую голову. – А у меня знаете кто в клиентах ходит?!
– Весь город, – тяжко вздохнул Вадим. – Одно радует, что я не попал в список. Стар я для тебя, что поделать. Ни на что не годен. Нет, но деньги-то я могу заплатить. Давай, сколько там?
Девчонка окончательно решила вывести его из себя:
– А ничего не надо. Вы вчера, между прочим, мне в три раза больше заплатили, швырялись тут деньгами! Это еще хорошо, что я аккуратная... все их собрала, а то бы знаете сколько здесь мусору было!
– Ну и все. Рассчитались, и давай отсюда. Тошно мне, Снежана, уж прости.
Девчонка дернула плечиком, потом еще хотела что-то сказать, но, глянув на угрюмое лицо Вадима, не решилась. Быстренько собрала вещички и выскочила из номера.
– Вот и славно, трам-пам-пам, – горько решил Вадим и поплелся в ванную.
Простояв пятнадцать минут под контрастным душем, он вышел из душевой и только тогда смог хоть немного соображать.
– И что, Вадим Кузьмич? – обратился он к своему отражению. – Отлились кошке мышкины слезки? А вспомни-ка сейчас главу первую из своей методики номер три, а? Хреново, друг мой. Все! Хватит ныть. Домой!
Пообедать он решил в ресторане. Ему теперь все равно – застанет он там Лину, или ее не будет вовсе – этой женщины для него больше не существует. Она сама так сказала. Поиграли, и все.
Лины не было. Он ел что-то сытное и много, однако не чувствовал ни вкуса, ни запаха, куда-то пропали все ощущения.
Затем совершенно равнодушно собрал вещи, расплатился, сдал ключ и, не оборачиваясь, подошел к своей машине.
Ночью шел снег. Видимо, снегопад оказался сильным, потому что вся машина стала одним большим сугробом. А на капоте по свежему снегу кто-то аккуратно вывел: «Счастливого пути!»
– Идиот какой-то написал, – бурчал Вадим, стряхивая снег с капота. – И не лень же машину марать...
Так, с ворчанием, он и сел за руль. А на лобовом стекле, прямо перед его глазами, качался маленький, хрустальный дельфинчик.
– Это я, что ли, купил? – попытался вспомнить Вадим, но так и не вспомнил и нажал на педаль газа.
Домой он приехал глубокой ночью, даже скорее ранним утром. Тихонько открыл двери своим ключом и постарался бесшумно шмыгнуть в свою комнату.
– Да ты включай свет-то! – радостно выскочила ему навстречу мать. – Мой золотой приехал! И еще, главное, крадется!
– Мама! – удивленно остановился Вадим. – А ты чего не спишь-то?
– Так тебя жду, – изумленно вытаращилась мать. – Смотрю – уж и звонить перестал, думаю, значит, выехал, неудобно ему за рулем с телефоном-то... так уже три дня и сижу, жду...
Вадим покраснел жгучим перцем. Пока он там из себя корчил покинутого влюбленного, здесь та, которая по-настоящему его любит, ночей не спала.
– Мам, – прижал ее к себе Вадим. – Давай мы сейчас с тобой ка-ак завалимся спать, а завтра я с тобой весь день просижу, и мы всем-всем косточки перемоем, а?
– Да конечно же, сынок. Чего ж – не понимаю, что ты с дороги?! Конечно же, я не стану к тебе с расспросами лезть, – гладила его по рукаву мать. – Только ты давай поешь, я пирожков напекла.
– Три дня назад? – усмехнулся Вадим.
– Ну чего уж три-то? Всего только... ну да, три. А чего им сделается-то? У меня и холодец стоит нетронутый, тоже тебя дожидается. И... ой, а чего ж еще-то? И борщ! Его только вчера сварила. И котлетки. Давай, раздевайся!
Пока сын плескался в ванной, мать стояла перед дверью и честно пересказывала все новости.
– Роза-то, помнишь, девчонка под нами жила? Переехала она на новую квартиру, эту поменяли. А над нами Галина, красивая такая, черненькая, помнишь? Так вот она из роддома вернулась, а муж ее, Петька, сразу же и сбежал, ирод, прости господи. И как ей одной-то тяжко. Коляску эту тащит, сетку тянет... А ты, я гляжу, похудел. Денис твой прибегал, все время спрашивал про тебя, спрашивал! А я ему так и заявила: женится, мол, Вадим, не лезь!
– Чего ты ему сказала? – высунулся из ванной Вадим. – Женюсь? Это с чего ты взяла?
– Ну так как же, – растерянно заморгала мать. – Не звонишь, не приезжаешь, не на сорок же дней остался, Григорий-то ведь живой.
– Георгий он, мама. И умирать не собирается.
– Вот и я говорю... какого лешего ему сделается! А вот дочка у него – Женька, кажется, так та просто ягодка.
– А ты откуда знаешь?
– Так мне... мне ж он сам и рассказал. Он же звонил, я тебе не говорила? Да ты садись, ешь... Звони-ил, говорил, что переехал к своей второй жене-то... Как ее?..
– К Марии Филипповне?
– Ну да, к ней. А дочка, говорит, осталась. Не поехала. Потому что уж больно по Вадьке... по тебе то есть, тоскует. Ну я ему возьми и скажи, что, мол, по Вадьке-то такие красавицы сохнут! А он мне и ответил, что у него девчонка-то чистая ягодка, за ней полгорода пятки сбивают. Чего, Вадим, она впрямь такая прекрасная или врет опять Гришка?