– А мне где? – вдруг раздался позади Буранова молодой звонкий голос.

Вадим обернулся – в дверях, опершись о дверной косяк, стояла девушка лет двадцати, затолкав руки в карманы джинсов и недобро поглядывая на нового гостя.

– А вам? Извините... – растерянно пробормотал Буранов. – Я просто...

– Женька! Не приставай к мужику! – крикнул на девчонку Зипунов. – Чего прилепилась? Тебя еще не хватало! Вадим, а это моя последняя дочурка... самая любименькая, – он сморщил личико и собирался всплакнуть от избытка чувств, но махнул рукой. – Тоже неродная. Да еще и злыдня такая, прям хоть вешайся. Но девка хорошая. Да. Только вот выгоняет меня из избушки, а где мне жить? Оттого и решил с собой покончить. Да, вот так. Только вот наследством распоряжусь и-и... Ну, вы все уселись? Я уже и бумажку приготовил!

Мария Филипповна с дочерью, заслышав про бумажку, немедленно рухнули на диван и замерли, Женя громко фыркнула и даже не шелохнулась, а Вадим устроился в кресле... С каждой минутой ситуация напрягала все больше. Это что же собирался отчим ему завещать, если ему и самому жить негде?

– Значит, так, – торжественно произнес дядя Жора и надолго замолчал, уставившись в пустой листок.

Родственники тоже хранили молчание, не хотелось прерывать человека на краю его собственной кончины.

– Я тут... много думал и решил, что... что пора огласить завещание, – выдохнул наконец Зипунов.

После этих слов его бывшая супруга Маруся вместе с дочуркой весело заелозили на диване и потерли ладошки. Вадим постарался сохранять спокойствие, однако и его такое положение вещей весьма устраивало – наследство будет поделено, причем поход на кладбище отменяется, к тому же сегодня вечером можно обратно домой рвануть и завтра поспеть к вагону. Очень удобно.

Зипунов между тем снова начал говорить.

– Все свое состояние я делю поровну и по справедливости! – хлопнул о колено рукой Зипунов. – И чтоб потом не обижались! Значит, так. Дом я отдаю сыну моему Буранову Витальке... Тьфу ты, черт, Вадиму! Буранову Вадиму, вот так. Своего железного коня, то бишь автомобиль «ЗАЗ» семьдесят девятого года выпуска я завещаю своей красавице-дочери Ната... Натаха, ядрена бомба! Да сбрей ты эти усы на лбу! Ну честно слово – будто мужик какой!.. Короче, машину мою – Наташеньке, доченьке моей... неродной. А вот тебе, Женечка, младшенькая моя дочурка... тоже неродная, тебе наша семейная реликвия достается – наш сад! Посади там тыкву.

После этих слов господин Зипунов собрался было с легкой грустью принимать слова благодарности, однако благодарных слов не случилось.

– Не, ну мы понимаем, огород пускай Женька забирает, его все равно скоро снесут, – уперла руки в бока серьезно обиженная Мария Филипповна. – А вот почему это нам одна только твоя инвалидка досталась?

– А ты, разлюбезная моя Маруся, и вовсе в завещании не поместилась! – с вызовом дернул подбородком Зипунов. – Не заслужила! Только Натаха!.. Тьфу ты, пакость какая, сбрей усы, говорю, всякий раз пугаюсь!

– Где дом? – взвизгнула бровастая красавица Наталья. – Почему это своему сыну ты весь дом завещал, а нам... а нам... хоть бы крылечко!!!

Зипунов вытаращил глаза:

– На кой черт тебе крылечко без дома-то?! И как это мой сын будет в этом своем доме проживать? То есть выйдет он с утреца из сеней, а на крылечке уже и ты! Да с такими бровями! Он долго не проживет, сразу тебе говорю.

– Ладно, – неожиданно смирилась Мария Филипповна. – Ладно, переписывай дом на сына.

Она толкнула дочь в бок локтем и зашептала ей на ухо:

– Пусть на сына пишет, ты его окрутишь, и с домом останешься, и мужа ухватишь!

Ее звонкий шепот услышали все, не исключая «жениха». Вадим только судорожно сглотнул и расстегнул ворот рубашки, как-то вмиг стало трудно дышать. Наташа покраснела и согласно закивала головой, а в дверях раздалось веселое фырканье – младшенькую доченьку Зипунова сей факт жутко рассмешил.

– И нечего смеяться! – гордо тряхнула химией Мария Филипповна. – Молодой человек не зря к нам черт знает откуда эти две гвоздички тащил! Мы умеем ценить мужчин.

– Ну, во-первых, – прошла в центр комнаты Женя и с грохотом поставила стул. Потом по-ковбойски уселась на него верхом. – Начнем с того, что это не гвоздички, а хризантемы...

– Совершенно верно! – подскочил на своем месте Вадим. – Совершенно! Хризантемы, я сам выбирал!

– Это во-первых, – продолжала Женя. – А во-вторых... Потешились – и хватит. Можете смело разъезжаться по своим домам. У меня сегодня еще уйма дел. Давайте, поторопитесь...

Гости переглянулись.

– Не поняла... – протянула Наталья. – Что значит – разъезжайтесь?! У нас еще отец не умер!

– Наташенька хотела сказать, – шустро влезла Мария Филипповна. – Наташенька говорит, что мы еще не вступили в наследство. И... нам совсем некуда торопиться, мы подождем...

– Да! Подождем – кому дом отойдет, – уточнила Наталья.

Женя снова фыркнула и простенько пояснила:

– А чего ждать? Дом мой, и отойдет мне.

– И вы с этого дома выгоняете своего отца, так? – стал догадываться Вадим.

– Да что это – так, не так! – взвилась Наталья. – Отец сказал, что дом переписывает на сына! А при чем здесь ты?

Жене надоело что-то голословно доказывать, она вскочила, притащила какие-то бумаги и шлепнула их перед носом Вадима:

– Вот! Это все документы на дом. Его покупала моя мама. Еще задолго до того, как в нашей жизни появился Зипунов. Но год назад мама умерла, и я – ее единственная наследница. Потому что дядя Жора даже не удосужился с мамой расписаться. К тому же он никогда не был здесь прописан! И периодически он съезжает к своей новой жене – Веронике Лукиничне! Она через дорогу живет. И вообще! Этот дом ему и вовсе нужен не был, но месяц назад нам объявили, что нас будут сносить и давать квартиры в новом районе, вот он и постарался втиснуться. Но не получилось. Тогда он отчего-то решил переписать этот дом на вас. Но переписать можно только собственное имущество, а у него его нет. Ну не заработал, что поделаешь! А я своим домом с вами делиться не собираюсь. Так что... садитесь в авто и спокойно разъезжайтесь по домам. Кстати, «Запорожец» – это единственное его имущество, так что от него не отказывайтесь.

Женя говорила спокойно, уверенно, с легкой иронией, и Вадим ею невольно залюбовался.

«А с девчонкой могла бы случиться интересная дружба», – мелькнуло в его голове. Но Буранов тут же одернул себя: «Ну как не стыдно! Это ж твоя сестра!.. Да, но как смотрит! Как смотрит! Да и какая там сестра! У меня таких сестер, по вине отчима, полгорода!» И глаз его блеснул томно и хищно, как глаз мартовского кота.

Женя тоже смотрела прямо на него, немного откинув голову и откровенно его разглядывая. Это был вызов. И... и Вадим его принял. Вальяжно вытянув ноги на середину комнаты, он тоже с легкой улыбкой уставился на младшенькую свою сестричку.

– Зипунов! – верещала между тем чернобровая дщерь. – Чего ты молчишь?! Немедленно покажи нам документы и скажи, чтобы она... что она все врет!

– А у него нет документов, – мурлыкнула Женя, не отводя от Вадима смеющегося взгляда.

– А я говорю... – Наталья уже подскочила к отчиму и увидела, что перед ним лежит чистый тетрадный листок. – Это... это что? Где завещание?

– Дык... в голове ж! – не понял ее гнева Зипунов. – И... я ж вам сказал! Завещаю! А вы уж тут сами делите.

– А дом-то чей? – растерялась Мария Филипповна.

– Мой, – опять ответила ей Женя.

– Вот! Кто тебя за язык тянет? – накинулся на бывшую супругу Зипунов. – «Чей», «чей»?! Говорю – берите! И хватали б!

– Да чего вы расстроились-то? – повернулся к ним Вадим. – Машина по праву принадлежит господину Зипунову, вы можете смело перетащить ее на себя, а дом... – Вадим встал, близко-близко подошел к Жене и с легкой улыбкой проговорил, глядя ей прямо в глаза: – Он мне не нужен. Женечка, вы можете не волноваться, я не претендую.

– Я! Я претендую! – взволновался уже и Зипунов. – Мне жить негде! Эта Женька, шельма, замуж собралась, а меня... меня к этой Веронике толкает! У меня к ей, к Веронике, уже любовь кончилась!

Услышав про замужество прекрасной сестры, Вадим вздернул брови – неприятное известие. Однако ж... однако ж, а почему б и не поиграть? Женя немного смутилась. Он прямо отчетливо увидел, как у нее дрогнули ресницы и улыбка сделалась не такой уверенной.

– Натаха! Чего ты глядишь? – всполошилась Мария Филипповна. – Она ж его... как же это по-вашему... клеит! А ты... господи! Да сбрей ты брови!.. Женечка, а мы куда ж на ночь поедем? Мы тут у вас заночуем, а? Раз уж дом окончательно твоим оказался... Денька на три, а? Что ж мы, зря тащились? – заискивающе принялась хихикать женщина, подталкивая свою дочь к Буранову.