Адель Лэнг - Признания бессовестной карьеристки

Понедельник, 1 июля

Явно не подозревая, что у меня (в отличие от него) бурная деловая и личная жизнь, консультант по налогам настоятельно советует вести дурацкий финансовый дневник: мол, со стороны налоговой можно ждать новых наездов. Я не преминула ответить, что не надо быть дипломированным консультантом, чтобы прийти к такому сногсшибательному выводу, особенно после прошлогоднего фиаско. Сумей этот придурок убедительно соврать под присягой, мне бы не впаяли астрономические штрафы за сокрытие доходов и завышение деловых издержек.

Дальше – больше: возвращаюсь из самой уважаемой в Англии открытой тюрьмы, где встречалась с консультантом, в свое рекламное агентство и узнаю, что Сюзетта, арт-директриса, с которой мы и двух недель не проработали, исхитрилась разорвать пуленепробиваемый контракт под предлогом, будто я побудила ее «искать Бога» в Южной Америке. Новость выложил мне босс – ворвался с перекошенной физиономией после беседы с адвокатами. Я по первости даже возгордилась, но тут он гадким голосом объяснил, как надо понимать слова Сюзетты: она, дескать, лучше будет работать в бразильской благотворительной миссии за спасибо, чем в Лондоне за хорошие деньги рядом со мной. По-моему, она просто обзавидовалась, что я стройная и ни разу не засыпалась на покупке геля для глаз из представительских расходов. И потом, у меня есть сумочка «Прада», а у нее нет.

Начинаю рыться у Сюзетты в столе – ищу таблетки для похудания, которые она взяла у меня на прошлой неделе и явно не начала принимать. С возмущением обнаруживаю недописанную «телегу» в налоговую. Вот гадючка! После всего, что я для нее сделала, эта неблагодарная корова собиралась настучать, будто я свистнула, ее подписные квитанции на Гринписовский бюллетень за прошлый финансовый квартал. Думала было позвонить во все аэропорты и сообщить, что в самолеты Лондон – Рио подложена бомба, но ограничилась тем, что сперла ее эргономичный стул – у моего гидравлика сдохла после крайне непрофессионального петтинга с клиентом – производителем электроинструмента – на прошлогодней рождественской вечеринке.

Деловые расходы: $10 – гонорар консультанту (в соответствии с «Положением о трудовой деятельности заключенных» от 2001 года). Дневник в ручном переплете телячьей кожи – $90, ручка «Монблан» – $250. (При таких тратах мне придется искать вторую работу, чтобы удовлетворить аппетиты так называемых финансовых экспертов, которые только и норовят пустить меня по миру.)

Вторник, 2 июля

Никогда не знаешь, откуда придет удача: утром звонит на работу Теддингтон, графоман-любитель (и профессиональный бармен в «Карете и лошадях» в Сохо). С пеной у рта рассказывает, как ему подфартило. Литературный наставник Теддиштона – курьер в «Лондонском сплетнике»,[1] шепнул, что редактор ищет «молодое неизвестное дарование» – писать еженедельный дневник – и готов хорошо за это дело платить.

Поскольку Теддингтон не молодое и не дарование, решила избавить его от лишнего унижения – все равно бы ему ничего не светило – и сама написала редактору. Вырвала первую страничку из дневника, приложила свое фото топлесс на Лазурном берегу в прошлом году и отослала все это в газету.

Удовлетворенная своими трудовыми успехами, подстерегла босса на выходе из мужского туалета (где тот наверняка прикладывался к бутылке виски, которую прячет за туалетной бумагой) и спросила, где мой новый арт-директор – не могу же я вечно корячиться за двоих. Он начал блеять, будто никто не хочет со мной работать, поскольку у меня, мол, слава «примадонны». Опрокинула ему лоток для входящей почты, визжа как резаная, что взбалмошность, самовлюбленность и мания величия оперной примы – неотъемлемые качества рекламного копирайтера, так что непонятно, какие могут быть претензии ко мне лично.

Довольная тем, что сумела внятно донести свою мысль, вернулась в кабинет, обзвонила кадровые агентства и поручила единственной рекрутерше, которая не «на переговорах», подыскать мне новое место.

Деловые расходы: никаких. Все поиски нового места проводились в рабочее время и за казенный счет.

Среда, 3 июля

Опоздала на три часа в знак протеста против вчерашнего несуразного поведения моего босса и сразу позвонила рекрутерше узнать, почему меня до сих пор не завалили предложениями. Эта дура начала оправдываться: мол, приходится прощупывать почву за границей, потому что здесь никто не хочет меня брать «из-за моей славы». Вот врушка! Наверняка любое лондонское рекламное агентство с руками меня оторвет!

От огорчения не смогла работать и пошла в бар «Италия». Заприметила своего платонического дружка Ферпосона, который сидел в одиночестве, придерживая многострадальный нос. Фергюсон – из тех редких мужиков, у которых при виде меня не начинают течь слюнки. Думаю, без объяснений понятно, что он махровый гомосексуалист. До такой степени, что работает сейчас в эскорт-агентстве, которое обслуживает мужиков любой ориентации. Однако как я напомнила за несколькими бокалами божоле, жиголо из него просто смехотворный. Мало того что Фергюсон влюбляется в клиентов и сам им платит, чтобы сохранить отношения, он еще и просаживает свои скудные заработки в тщетной попытке выглядеть так же неотразимо, как и я. Ну разве не умора?

Деловые расходы: никаких. Фергюсон заплатил по счету, после того, как я притворно восхитилась кошмарной пластической операцией носа, которую он сделал в надежде удержать Дуайта, своего последнего клиента.

Четверг, 4 июля

Моя матушка (она живет в Барнсли) курьерской почтой прислала на работу пакет, а в нем – пузырек с отвратительного вкуса супероздоровительной молотой водорослью. Пишет, что беспокоится о моем здоровье. Где ей понять, что успешная женщина обязана быть слабой и недужной. Беспокоится она, видите ли! А что мне и без ее чудо-препарата хреново после вчерашнего божоле, всем глубоко плевать.

Положила пузырек с непрошеным планктоном в ящик для сбора пожертвований на нужды «третьего мира», который нашла у Сюзетты под столом. Потом вынула, чтобы не причинять голодным и бесприютным лишних страданий. Решила вернуть водорастущую флору в родную стихию и высыпала весь пузырек в модерновый аквариум – он стоит у нас в фойе и даром занимает место на пару с Цербершей, которая сидит на коммутаторе и подслушивает все мои телефонные разговоры.

Пораньше ушла на обед вместе с безнадежной хип-пешкой Элизой из бухгалтерии. Я одна с ней дружу, да и то из жалости. Ни одна девушка, даже самая страхолюдная, не заслуживает такого унижения: три года без единого парня. А все потому, что каждый мужик в городе знает: над ее невзрачной головкой висит проклятие Намамбо. (Подлинная история, которую Элиза рассказала мне три года назад: она отправилась в Вест-Индию изучать вуду, и какая-то придурошная старая карга, обалдев от беспардонной наглости английских туристов, указала на Элизу костью и предрекла, что отныне любого мужика, который с ней свяжется, ждет страшная кара).

Элиза потащила меня в какую-то задрипанную тошниловку в Сохо с кошмарной мебелью и нефотогеничными официантами. Без тени иронии заявила, будто ей там уютно. Похоже, не одна она так считает, потому что все светские львицы тоже были там, выуживали из кофе бычки. Покуда я вытирала стол салфеткой б/у, Элиза щебетала, что читает на работе «Селестинское пророчество» и собирается стать гуру. Я лично опасаюсь, что ее плохая карма и дурной глаз будут отрицательно влиять на ауру клиентов. Она без всякой задней мысли предложила попрактиковаться на мне. Еле отговорилась, сказав, что я атеистка.

Возвращаюсь в агентство к концу рабочего дня и вижу, как Церберша вылавливает из аквариума японских карпов, над которыми так трясется наш босс. Оказывается, рыбки ни с того ни с сего всплыли вверх брюхом.

Деловые расходы: никаких, Элиза заплатила за завтрак, обед и чай, поскольку благодарна, что я показываюсь с ней на людях.

Пятница, 5 июля

Воспользовавшись тем, что босс велел Церберше в ее собственный законный обеденный перерыв снести пробу воды из аквариума в лабораторию (выяснить, отчего сдохли карпы), перехватила почту и вскрыла Сюзеттины письма – все равно она уже в Бразилии. Одно оказалось от Сабело, ее протеже по линии благотворительной организации «Уорлдвижн». Между строк (поскольку слов не разобрать) читаю, что Сабело восемь лет, он живет в хибарке на окраине одного из самых нездоровых городов Южной Африки и в графе «любимое увлечение» написал «еда».