Стас резко поддается вперед и обрушивается ртом вдруг на мои губы.
Настолько неожиданно, резко, жестко, что я даже вскрикиваю, пытаясь их сжать.
Но его рот впивается с еще большим напором, порабощая, окончательно и бесповоротно.
Заставляя распахнуться, сметая своим бешеным напором все мои жалкие попытки сопротивления.
Горячий язык врывается внутрь, яростно толкаясь, будто клеймя, обрывая на корню всю мою волю.
А по моим венам начинает с огромной скоростью нестись не кровь. Горящее пламя.
Тугим узлом скучиваясь где-то внизу живота. Отбиваясь там пульсом, стекая между ног. Бедра начинают подрагивать, и я сама дергаюсь, вжимаясь еще сильнее в его наряженный упирающийся в меня член.
Распахнутая. Вся нараспашку. С тихим стоном в его ненасытные губы.
Дрожу и впиваюсь в его волосы еще сильнее, до боли в пальцах.
И проклинаю саму себя за это.
Резко отстраняется. Таким же рывком, как и набросился на меня.
А я замираю. Изумленно сморю в его глаза.
Дикие. Порочные. Извергающие волны запретного, того, что для меня за гранью.
Сводящие с ума. Вспыхивающие снова какой-то нереальной яростью.
Его челюсти снова сжимаются так, что я, кажется, слышу их хруст.
Резко одергиваю руки, опуская их на капот.
– Что? Ты? Творишь? – выплескиваю прямо в эти глаза дрожащим голосом.
Удивительно, что язык не заплетается, – после этого поцелуя, безумного, дикого я, наверное и двух шагов пройти не смогу. Задыхаюсь. Голова кружится до невозможности. А внутри все пылает так, что и ледяной водой не унять.
– То, чего ты и хотела, – его голос отвечает мне хриплым рыком
– Я? С ума сошел?
– Разве нет?
Не понимаю этой безумной ярости в его взгляде, в желваках, заигравших на лице.
Пытаюсь отстраниться, но Стас резко дергает на себя мои бедра, впечатываясь теперь действительно на максимум . До боли. Как будто я совершенно обнажена , как будто сейчас ворвется в меня вовсе не губами, несмотря на полоску шортиков и тонкие кружевные трусики, – да и разве это для него преграда?
Боже, какой он твердый, какой горячий!
А если по-настоящему? Без брюк?
– Ты только что не собиралась трахаться со своим сопляком в ВИП-кабинке, которую он заказал? – его рука с нажимом проходит по горлу вниз, задевая, прижимает грудь, задевает соски костяшками, – а я выгибаюсь, как идиотка от этой грубости. И одновременно холодею от голоса, что будто хлещет по щекам.
Откуда в нем сейчас столько злобы? Почему такая ненависть плещется в этих почти почерневших дьявольских глазах?
– Под наркотой, которую ебырь твоей подружки насыпал в коктейль…
Всхлипываю, когда его пальцы резко задирают топ, сжимают вдруг напрягшиеся соски.
Себя не контролирую, ток бешено разносится по венам.
Запрокидываю голову назад, проваливаюсь в черноту этой ночи, схожу с ума, забывая все его слова, не слыша их, не понимая…
– Смотри на меня! Смотри, София, черт тебя дери!
Дергает за волосы, заставляя снова оказаться с ним лицом к лицу.
Его ноздри раздуваются от ярости. А в глазах что-то такое… Черное, сумасшедшее, на грани безумия или срыва…
И мой сосок по-прежнему перекатывается в его пальцах.
Сдавливает двумя, поглаживает, пробегает по самой вершинке ногтями…
Порочно и нежно. Аккуратно, будто боится причинить боль.
Мои складочки, все внутри меня прошибает новой и новой волной тока.
Я таю и плавлюсь, горю под этими безумными прикосновениями, теперь уже и сама не в силах оторвать взгляда от почерневших глаз.
Эта нежность так не вяжется с его тоном, с его напряженным, переполненным яростью лицом…
Ничего не понимаю, да и понимать не могу.
Вся отдаюсь той жаркой лаве, что растекается под кожей. Вся…
– Тебе уже скучно просто так, да, Софииия, – он растягивает мое имя и я выгибаюсь от наслаждения, слыша, как это звучит. Черт! Его голос не менее опасен, чем его тело! Чем руки, которые сводит меня с ума, скользя по животу, спускаясь ниже.
– Столько всего перепробовала, что тебе для секса обязательно нужна доза кайфа?
Резко дергает мои шорты и пуговицы, будто выстреливая, отлетает куда-то в сторону.
– Нравится, когда тебя трахают в ночном клубе и все слышат, как ты стонешь?
Резкий рывок рвет паутинку кружева моих трусиков.
Я замираю, понимая, что больше нет никаких преград. Между мной и им.
Санников тоже останавливается.
Прохладный ночной воздух ударяет по разгоряченным складкам.
И это окончательно срывает весь мой контроль, заставляя застонать в голос.
– Когда вот так тупо дерут, а потом вышвыривают, – да, Софиииия? – толчок, и я опускаюсь спиной на капот. – Как последнюю шлюху, да, София? Так?
Распластанная перед ним, дрожащая, вся сгорающая от томления, как под оголенными проводами под каждым его прикосновением…
– Так какая тебе разница? Я трахну тебя хотя бы подальше от толпы и без блядского порошка.
Ну что, дорогие, вот и первая продочка на сегодня!
Очень жду ваших ммммммвпечатлений!!!
Хотите еще одну или даже две сегодня?
Подсыпайте автору вдохновения в виде лайков и репостов, вашего мнения и впечатлений! Всем огромное спасибо за вашу поддержку, за лайки и награды!!! Когда я вижу, что книга настолько нравится, прямо крылья вырастают!
Люблю вас!!!
15
Его пальцы резко толкаются внутрь.
А я там такая горячая и мокрая, что даже не ощущаю боли.
Только наполненность. Только безумное желание, чтоб он не останавливался. Всхлипываю, прикусывая губу и тут же из горла вырывается крик.
Ничего не могу с собой поделать, никак не остановлюсь. Лишь извиваюсь под его руками. Под жесткими, резкими толчками пальцев, пронзающими меня, наполняющими с каждым резким движением какой-то отравляющей сладостной болью…
– Твою мать, София… – полурычание , такое хриплое, что царапает кожу. – Твою ж мать…
Что он говорит?
Какой бред ему приснился?
Он относится ко мне как к какой-то шлюхе! И поступает так же, как с последней шлюхой! – мелькает на задворках сознания. Я должна это остановить… Остановить его…
Его палец прижимает мой до боли напряженный пульсирующий клитор.
Жадные губы с хрипом хватают мой сосок, втягивая в себя так жестко, слегка прикусывая.
И все мысли исчезают от резкой яркой вспышки перед глазами.
Кажется, я что-то кричу, впиваюсь руками в его волосы.
Тело изгибается, его ломают безумные судороги.
Яд разливается по венам, взрываясь, разметав меня на осколки, на миллиард дергающихся кусков.
И наступает темнота. Оглушительная, после яркой вспышки.
– Твою мать… – последнее, что я слышу прежде, чем провалиться в эту темноту…
Я очнулась, все еще задыхаясь.
Тут же ощутив тяжесть тела Санникова на своем.
Впившаяся в его плечи ногтями. Так, что пальцы разжать невозможно.
Все еще дрожа всем телом.
С совершенной мутью в голове.
Его лоб прижат в моему, чертовы дьявольские глаза настолько близко, что наши ресницы, кажется спутаются сейчас.
Прожигают насквозь. Смотрят в самую душу.
Это хуже, чем быть обнаженной. Как будто он выискивает во мне что-то, пытается проникнуть в сознание, в мозг, в самую глубину.
Его дыхание прерывистое, жаркое, опаляет кожу и губы.
И снова хочется тонуть. Раствориться. Поддаться. Отдаться.
Не только телом, всю себя ему отдать.
Но память вдруг резко проносит в сознание все то, что он говорил.
Будто пощечина. Отрезвляет. Лупит холодом. Хлещет по щекам. И я вздрагиваю, пытаясь отшатнуться. Вырваться из стальных рук, что прижимают меня к себе.