Алина Знаменская - Прогулка под луной

Он искал их упорно, долго, через разные организации. Но ему даже в голову не приходило, что Наташа даст девочке фамилию нового мужа, причем не того, к которому ушла от Дениса, а следующего. И уж никогда не думал, что найдет их в Москве, где у Наташи никогда и знакомых-то не было.

Нужно ли говорить, что после всего этого Денис ни на грош не верил женщинам и не стремился связать себя узами новой семьи. То, что вдруг начало происходить вокруг него и Маши, он воспринял с внутренней паникой и тоской.

Паниковал он оттого, что не мог справиться с вдруг возникшим влечением к Маше. Тоскливо было потому, что он наперед знал: ничего не будет. Он просто не позволит себе вляпаться по самое некуда второй раз. Хватит.

Поэтому в то время, когда Маша спала безмятежно и даже видела во сне его, Дениса Зверева, он лежал без сна и продумывал, что скажет ей завтра и чем смягчит свои жесткие слова.

Куда деться от летней жары? Мухам лень летать. Представить страшно, что в такую погодку людям приходится идти на работу, изнывать в душных учреждениях или, что еще хуже, работать на улице. Другое дело — сидеть в прохладной просторной кухне с окнами на север и за неторопливым разговором перебирать крупную иссиня-черную смородину.

Занимаясь этим нехитрым делом, подруги в подробностях обсудили события последних дней, старательно обходя тему «Маша — Денис». Маше было неизвестно, что знает Инна, а Инна сомневалась: можно ли уже об этом спрашивать или лучше молча понаблюдать еще некоторое время? Наблюдать за развитием чужих отношений оказалось делом чрезвычайно интересным.

— Ты все еще собираешься в Москву? — Инна бросила на подругу испытующий взор.

Маша не подняла глаз от ягод и пожала плечами.

Понятненько. Инна улыбнулась одними глазами. Значит, вопрос отъезда будет зависеть не от Маши. От кого же? Ясное дело — от Дениса. Перед окном кухни, в тени сирени и яблонь маячила фигура Зверева.

— Денис! — Инна открыла форточку. — У меня для вас дело есть. Поможете?

Тот как будто только и ждал приглашения: кивнул и направился в дом. Маша вспыхнула, а Инна как ни в чем не бывало достала из шкафчика мясорубку, протерла ее полотенцем.

— Я к вашим услугам. — Денис уставился на Инну, стараясь не смотреть на пылающие Машины щеки. — А у вас тут холодок…

Инна, поглядывая то на Дениса, то на Марию, прикрутила мясорубку и достала сахар.

— Денис, вам предстоит принять участие в приготовлении витаминизированной смеси. Вы будете крутить смородину и добавлять в нее сахар: ложка смородины, ложка сахара.

— Вопросов нет. — Денис оседлал табуретку и принялся за работу.

Только теперь Маша подняла глаза и посмотрела на него. Он ответил ей быстрым взглядом, который тут же отвел.

От Инны не укрылся молчаливый диалог, и она сказала:

— Знаете, Денис, Никита предлагает устроить в эти выходные рыбалку с ночевкой. Он знает прекрасные места.

Денис казался поглощенным своей новой деятельностью и не отрываясь ответил:

— Боюсь, ничего не получится.

— Почему? — Инна спросила за двоих. Она заметила, как широко распахнулись глаза Марии.

— Маша собиралась ехать. Мне жаль, что я… сорвал ее с поезда, расстроил ее планы.

— Я совсем… — встрепенулась было Маша, но Зверев не дал ей договорить.

— А поскольку Маше опасно появляться в Москве одной, я решил проводить ее. Заодно оформлю документы.

— Ах вон оно что… — Инночка понимающе посмотрела на Машу.

Та не спускала глаз с Дениса, тщетно пытаясь докопаться: что стоит за его стремлением уехать?

— А… как же Алька?

— Пусть остается с нами, — поспешно предложила Инна.

— И ты с ней готова остаться после всего, что она тут натворила? — Маша, улыбаясь, поглядывала на подругу.

— Ну, я надеюсь, что… Ведь вы едете вместе? — Инна сразу же поняла, что ляпнула лишнее, и попробовала выкрутиться: — Второй раз она такого не выкинет. Я уверена.

— Не выкинет, — подтвердил Денис. — Мы с ней обо всем договорились, только хотел посоветоваться с вами, Инна, и с Никитой относительно девочки. Как вы?

— Конечно, пусть остается.

— Когда же… мы поедем? — поинтересовалась Маша, совершенно не понимая планов Дениса.

— Сегодня, ближе к ночи.

— Ночью?

— Конечно. Ночью ехать лучше — солнце не слепит, глаза не в таком напряжении.

Инна, глянув по очереди на своих квартирантов, взяла ведро с мусором и вышла.

— Что за спешка? — не могла понять Маша.

— Никакой спешки. У вас и сумки не разобраны. Я хочу, чтобы дочь знала, что своими капризами и подобными выходками ничего не добьется.

От его сухого отстраненного «вы» у Маши на глазах моментально выступили слезы.

— Разве мы все еще… на вы? — невидящими глазами уставясь в миску с ягодами, проговорила она.

Денис поднялся из-за стола и подошел к окну. Он ничего не ответил. Маша непонимающе уставилась в его спину. Что за выходки! Что за тон? За что? Маша вспомнила вкус земляники на губах, его поцелуй на своих пальцах, и крупная соленая капля упала на черный глянец смородины.

Маша вскочила и выбежала вон.

Она вихрем промчалась мимо встревоженной Инны, хлопнула калиткой и через минуту сидела под кустом боярышника, опустив ступни в воду. Она плакала навзрыд, не умея сформулировать свое горе. Жгучая обида, недоумение, ярость клокотали в ней, толкая друг друга по причине тесноты.

Внезапно она почувствовала за спиной чье-то присутствие. Обернулась. На нее смотрели две пары глаз. Черные и мокрые — собачьи и серые, виноватые — девочкины.

— Маша, ты из-за меня плачешь? — Мгновение, и Алька обвила шею девушки своими худыми руками.

— Нет. — Маша шмыгнула носом и подвинулась. Алька устроилась рядом с ней на мшистой кочке и тоже опустила ноги в теплую воду.

— Ты меня простила, Маш? Маша кивнула.

— Я больше никогда-никогда не буду так огорчать тебя и папу.

От этого обещания у Маши снова защипало в глазах, и она вытерла лицо подолом сарафана.

— Вот увидишь: я буду смирно себя вести, пока ты с моим папой поедешь в Москву.

Маша не нашлась что возразить, только вздохнула. Она уже немного успокоилась и решила остаток дня провести с Алькой.

— Прочитаешь мне свои последние стихи?

Алька с готовностью вскочила на ноги.

Выехали вечером.

Молчание вымотало обоих в первые же полчаса. Наконец Денис догадался включить музыку. Пели на английском. Голос певицы, гортанный, неровный, то терялся в хитросплетениях джазовой аранжировки, то резко выплывал и властно перекрывал инструментальный фон.

«Я хочу тебя здесь и сейчас», — требовала певица на разные лады: то призывно-страстно, то яростно, то безнадежно-униженно.

Маша усмехнулась и взглянула на Зверева. Он должен понимать этот несложный текст. Но лицо Дениса было бесстрастно. Он смотрел на дорогу. Возможно, он просто не слушает песню.

Маша отвернулась к своему окну и стала скользить взглядом по бесконечным лужайкам, пестрым от цветов и золотым от заходящего солнца. На редкие открытые холмы, как тени гигантских крыльев, ложились сумерки… Судя по всему, она больше не вернется в это удивительное по красоте место. Приехать сюда одной? Об этом не может быть и речи. Лесной останется в ее памяти горько-сладким воспоминанием.

Почему? Почему? Почему?

Маша резко повернулась к Звереву. Он сидел абсолютно невозмутимый, какое-то молчаливое спокойное упрямство было в его лице. Руки без напряжения, почти небрежно держали руль. А ведь только прошлой ночью эти руки обнимали ее, Машу! Ей было горячо от их прикосновений!

А теперь! Что же выходит, она была нужна ему только на одну ночь?

«Я хочу тебя здесь и сейчас!» — надрывалась певица.

Больше он не нуждается в утешении и теперь стремится избавиться от нее, причем как можно скорее! Даже собственного времени не пожалел — решил лично отвезти ее домой, чтоб не путалась под ногами!

«Я хочу тебя… а ты уходишь в ночь», — выдохнула певица и замолчала.

Синие сумерки расцветились зябью дрожащих огней — въехали в какой-то город. Маша не заметила указателя. Кажется, Ржев.

— Остановите машину!

— Тебе нужно выйти?

— Да! Вот именно! Мне противно сидеть с таким… с таким лицемером! Я поеду поездом! Я не нуждаюсь в провожатых! Сейчас же выпустите меня отсюда!

Маша яростно выпалила эту тираду, с силой дергая ручку дверцы, грозя сломать ее.