Тереза Вейр - Прохладная тень

До конкурса.

Музыкального конкурса, который спонсировала радиокомпания Калифорнии. Эдди смонтировал пленку с демонстрационной записью и послал ее.

Два месяца спустя ему позвонили из Лос-Анджелеса.

Он попал в финал. И если он хочет участвовать в финальном туре, ему нужно приехать в Лос-Анджелес и играть вживую.

Эдди вытянулся и облокотился на стену, закрыв глаза.

Святое дерьмо.

Что он будет делать? Он никак не сможет играть перед публикой.

Рик.

Он нашел Рика в его спальне в местном сообществе колледжа, где тот проводил последний год, тусуясь, трахаясь и посылая учебу ко всем чертям.

— Ты когда-нибудь хотел поехать в Л.А.? — спросил Эдди, стараясь, чтобы это выглядело рутинным вопросом.

— Л.А.? Не знаю. Там очень прикольно.

— Посмотри на себя.

Рик являл собой классический пример футбольного игрока в старшей школе, который будет бомбардиром, как только окончит старшую школу. Он больше не был звездой и центром внимания. Он был героем, но теперь, вне этого изолированного мирка, он был никем, неудачником, человеком без таланта, без пути, через двадцать лет он станет еще одним алкоголиком с пивным брюхом, который будет просиживать в баре, хвастаясь своей ролью в большой игре.

Никто, казалось, этого не понимал. В старшей школе не было большой игры, только крупные неудачники. Все это дерьмо готовило человека к прямому падению в забвение.

— Я должен быть на этом конкурсе. — сказал Эдди.

— Да? Что за конкурс?

— Музыкальный. Музыкальный конкурс.

— Да? Здорово.

— Ты же знаешь, как я отношусь к появлению на публике.

Рик рассмеялся. — Черт нет.

Эдди раздраженно воззрился на него. Рик никогда не понимал паралич, который охватывал его в этот момент, иррациональный страх, который он испытывал.

— Извини, старик. Я знаю, что у тебя с этим проблемы, но я вспоминаю тот раз, когда ты облевал мне все туфли.

Эдди расслабился. — Я почти забыл об этом.

В его жизни было столько моментов, наполненных ужасом, что было тяжело помнить обо всем.

— Я не могу туда выйти. Ни за что я не соглашусь выступить перед кучей народу.

— Тогда зачем ты участвовал в этом конкурсе?

— Я просто хотел, чтобы кто-то послушал мои произведения, сказал бы мне, есть ли в этом что-то стоящее. И я совсем не ожидал, что дело зайдет так далеко.

— Облом.

— Но я подумал. И у меня родилась идея. Ты мог бы это сделать. Ты мог бы побыть мной.

— Ты сошел с ума. Старик. Я даже не умею играть ни на каком- либо инструменте.

— Раньше мог. Я тебе быстро напомню. В этой штуке основное — вокал.

— Вокал? Теперь я точно вижу, что ты спятил.

— Ты умеешь петь. Я тебя слушал.

— Я просто страдал херней, пел под радио и все такое. А выйти, и опозориться перед толпой, совсем другое дело.

— А что тебе еще остается? Твои оценки хуже некуда. Я слышал, что тебя исключили на полгода.

— Кто-то испортил мой рейтинг.

Рик ни за что не чувствовал себя виноватым.

— Это может сработать. Я знаю, что это сработает.

— А как по мне так это полный абсурд.

— Я не могу стать звездой, но ты сможешь. Посмотри на ребят, тех кто стал знаменитым. Многие из них ни черта не смыслят в музыке. Они попали туда благодаря внешности, очарованию, потому что они умеют играть, могут устроить из этого целое шоу. Ты в состоянии сделать это. Я тебя видел.

Он подумывал об этом. Эдди мог точно сказать, что он подумывал об этом.

— Сколько это займет? Мы надолго уедем?

— На неделю, максимум. Мы поедем туда и тут же вернемся обратно. Так и будет, если только мы не станем знаменитыми.

— Я сделаю это при одном условии.

— Что угодно.

Рик улыбнулся ему лениво. — Я использую собственное имя.

В конце концов, Рик показал себя так хорошо, как Эдди и мечтать не смел. У него было природный талант, его голос не потерял своей уникальности от профессиональных занятий. И хотя его голосу не хватало пафоса, это с лихвой компенсировалось размахом и силой его таланта шоумена.

Немного времени понадобилось, чтобы научиться играть на гитаре так, будто он годами играл на ней. Каким-то образом, он знал весь жаргон, самых великих исполнителей, знал, кто находится на вершине, а чья карьера теперь идет на спад. И Эдди всегда говорил про баллады, лирику и стихи, а Рик про рейфы, гитары и музыкальные записи.

К тому времени, как они приехали в Калифорнию, Рик почти заставил Эдди предположить, что он пишет свою собственную музыку. К тому времени, как они достигли Калифорнии, Рик стал Риком Беком, музыкантом.

Он победил.

Для Эдди, было несколько странно наблюдать, как реагирует на все публика, как Рик исполняет его песню, слышать, как он произносит слова так, как будто он их написал, как будто для него они что-то значили.

Потом, в реальности, он признался Эдди, что это было как-то бессмысленно и чрезмерно сентиментально.

Пока Эдди сидел в темноте, люди бросились на сцену поздравлять Рика.

Звезда.

Герой.

И пока Эдди смотрел, он чувствовал чувство потери, одиночества, горя, как будто только что отдал свою жизнь кому-то другому.

Рик все это обожал. Софиты. Гламур. Женщин. Больше всего именно женщин. Жить в отеле. Обладать контрактами, которые потакали любому его капризу, каким бы смехотворным тот не был. Его фишкой было требование, чтобы ему приносили только красный M amp;Ms, и чтобы на полотенцах в отеле было вышито его имя.

Для Эдди это означало смерть.

Духа, творчества. О чем можно было написать, если все, что ты видел, это внутреннее убранство автобуса и отели с мисками красного M amp;Ms?

Искусственный.

Его жизнь стала искусственной. Неудивительно, что когда это происходит, все начинают петь про телевидение и номера в отеле. А о чем еще?

Я не могу больше этого терпеть, сразу после выступления при полном аншлаге. Мне необходимо видеть небо. Птичек. Диких животных. Мою собаку. Мне нужно почувствовать грязь под моими ногами. Я хочу потеть от солнца, а не от софитов.

Эдди, который преуспевал на природе, которому приписывали минималистский образ жизни, был подавлен и задыхался.

— Я не могу больше этого терпеть. Я хочу на воздух. Я схожу с ума, забываю, кто я такой.

— Тебе просто нужен перерыв, — ответил ему Рик, лежа на кровати, глядя в телевизор и лакая пиво. — Ты просто устал. Не сдавайся. Ты меня принял в команду, помнишь? Что со мной станет, если ты уйдешь? Я останусь Риком Беком, но Риком Беком неудачником. Риком Беком, у которого нет песни для исполнения. Не поступай так со мной.

— Я все еще буду писать для тебя песни. Лучшие песни, если я смогу вырваться из этого сраного круга.

— Прими лекарство и забудь об этом.

— Я не хочу лекарств. Я не хочу проживать искусственную жизнь.

Но глубоко внутри, он знал, что Рик был прав. Такую жизнь Эдди выбрал сам. Такой жизни он хотел. Он просто не знал к чему это приведет.

Они давали благотворительный концерт в своем родном городке, когда это произошло, когда какой-то сумасшедший подстрелил Рика.

Представление было весьма неброским, как и требовал Эдди. Ему до смерти надоела звездная мишура: лимузины, пресса, охрана, пускание пыли в глаза. Он изголодался по чему-то нормальному, или хотя бы как можно более приближенному к нормальному.

Так что огласки не было, приезд группы хранился представителем фонда в секрете до последней минуты

Это было великолепно. Почти как в старые добрые времена. Минимум охраны. Полицейские были по большей части добровольцами, привыкшими регулировать дорожное движение после футбольных матчей в старших классах.

Из-за того, что появление группы держалось в секрете поблизости не стояла скорая, на подхвате не было ни парочки врачей, ни приличной больницы в радиусе шестидесяти миль.

Только кровь.

И кости.

И мозги.

Куски Рика.

Состояние толпы изменилось, от восхищения к ужасу, недоверчивым воплям.