Он едва взглянул на Риган, потому что был так зол, что даже не заметил ни ее прозрачного платья, ни того, как соблазнительно выглядит в лучах утреннего солнца ее тело под тончайшим шелком.

— Я думал, поездка не затянется, — сказал он, стаскивая с ног сапоги, из которых хлынула вода. — У меня здесь недалеко живет приятель, у которого имеется оранжерея. Это всего в пяти милях отсюда. Я понимаю, что у молодой жены должны быть цветы, поэтому решил привезти тебе цветов, — объяснил он и, скорчив гримасу, вытащил из-под себя розу с шипами. Все еще не взглянув на Риган, он принялся снимать промокший насквозь грязный плащ, из-под которого посыпались на пол измятые, раздавленные цветы. Трэвис делал вид, что не замечает их. — Когда я ехал туда, на полпути начался дождь, но я продолжал ехать, а когда приехал, мой приятель и его жена, которые уже спали, поднялись с постели, чтобы лично нарезать мне цветов. Они опустошили и сад, и оранжерею.

Он принялся стаскивать с себя промокшую насквозь рубаху, из-под которой к его голым ногам упало еще несколько цветков.

— Неприятности начались на обратном пути. Проклятая лошадь потеряла подкову, и мне пришлось продолжить путь пешком по месиву, которое в Виргинии называют дорогой. Не мог же я остановиться, подковать лошадь заново и пропустить брачную ночь!

Риган слушала его словно завороженная, и с каждым его словом на сердце у нее становилось все легче и легче.

— Потом вспыхнула молния, лошадь шарахнулась и сбила меня с ног в грязь. Если это животное все еще живо, то не потому, что я над ним сжалился, — угрожающим тоном заявил Трэвис. — Я не стал бы искать лошадь, когда она шарахнулась в сторону, но цветы были привязаны к седлу, и мне пришлось под проливным дождем два часа разыскивать это проклятое животное, а когда я его нашел, седла на нем не было. — Он сердито снял с себя оставшуюся одежду. — Еще час я потратил на то, чтобы найти седло и эти… эти… — проговорил он, доставая из кармана то, что осталось от пиона, и с кривой усмешкой, окончательно смяв его, бросил на пол. — Пакеты, в которые цветы были упакованы, порвались, так что нести их мне было не в чем, поэтому я стал распихивать их повсюду, куда мог. — Он впервые встретился взглядом с Риган. — И вот я, взрослый мужчина, стоял то время сильнейшей грозы, какой не бывало уже много лет, и набивал свою одежду этими колючими, за все цепляющимися, одуряюще пахнущими цветами! Ты хоть понимаешь, каким болваном я себя почувствовал? Почему, черт возьми, ты плачешь? — Эти вопросы он задал на одном дыхании и одним и тем же тоном.

Взяв с постели слегка пострадавшую и очень мокрую розу, Риган поднесла ее к носу.

— У молодой жены должны быть цветы, — прошептала она. — И ты это сделал для меня.

— Для кого же, черт возьми, еще поехал бы я в такую погоду, тем более в свою брачную ночь, если не для своей молодой жены? — озадаченно и возмущенно произнес Трэвис.

Риган даже ответить не могла, по ее щекам текли слезы.

Поразмыслив, Трэвис подошел к ней, приподнял рукой ее подбородок и внимательно вгляделся в ее лицо.

— Ты много плакала, — тихо сказал он. — Может быть, ты думала, что я не вернусь, а?

Вырвавшись из его рук, Риган подошла к изголовью кровати.

— Нет, конечно, нет. Просто…

Трэвис вдруг тихо хохотнул, и она оглянулась. Он стоял обнаженный, словно какое-то божество, усыпанное благоухающими цветами. Риган тоже не могла не улыбнуться. Он вернулся к ней, немало потрудившись, чтобы дать ей то, чего она хотела. Глаза Трэвиса, смотревшие на нее, одетую в прозрачное платье, горели желанием.

— Разве я не заслужил вознаграждение за свои труды? — прошептал он, раскрывая объятия.

Риган моментально прыгнула в его объятия, обвив руками его шею, а ногами — талию.

— Как могло тебе прийти в голову, что я тебя покину после всех страданий, через которые я прошел, чтобы заполучить тебя? — пробормотал он, прежде чем завладеть ее губами.

Ощущение его прохладной и влажной кожи между ее ногами заставило ее вздрогнуть от удовольствия, и она изо всех сил сжала ноги, обвившиеся вокруг его пояса. Их тела разделял только какой-то кусочек шелка, и она потерлась грудями о его мощную грудь.

Ее руки немедленно оказались в его волосах, и она, притянув его к себе, горячо поцеловала в губы. Он здесь. Он вернулся к ней. И он был ее мужем, с которым она могла делать все, что заблагорассудится!

Радуясь своему могуществу, Риган довольно сильно прикусила зубами мочку его уха. И немедленно была поднята в воздух и брошена на постель среди вороха цветов самых разнообразных оттенков. Сняв с лица четыре желтых нарцисса, она улыбнулась Трэвису, который стоял перед ней, уперев руки в бока и поигрывая мускулами. Член его горделиво демонстрировал полную боевую готовность.

— Именно так и должна выглядеть молодая жена, — заявил он.

— Перестань болтать и иди ко мне, — улыбнулась Риган, протягивая к нему руки.

Однако вместо того, чтобы броситься к ней, он опустился на колени и перецеловал один за другим каждый пальчик на ее ногах, шутливо щекоча языком мягкие подушечки. Его горячие губы переместились к щиколотке, а когда он прикоснулся к коже зубами, Риган так и подпрыгнула от нервного напряжения.

Трэвис рассмеялся глубоким рокочущим смехом, на звук которого эхом откликнулось все ее существо.

— Трэвис, — прошептала она, приподнявшись, и потянулась к нему. Под ней ломались цветы, источая пьянящий аромат.

Он не откликнулся на ее зов, но губы его продолжали продвигаться по ноге вверх, к колену, прокладывая дорожку поцелуями.

Риган, давно готовая принять его, теряла терпение, опасаясь, что сойдет с ума, если он будет продолжать играть ее чувствами. Когда губы и руки Трэвиса добрались до средоточия ее женственности, она взмолилась:

— Прошу тебя, Трэвис, пожалуйста!

Он моментально переключил внимание на ее губы и крепко поцеловал ее, хотя не крепче, чем она, потому что ей хотелось проглотить его целиком. Когда он вошел в нее, она выгнулась, побуждая его вторгнуться еще глубже. Его страсть не уступала по силе ее страсти и после нескольких мощных толчков их тела содрогнулись одновременно, и он крепко прижал ее к себе.

Когда некоторое время спустя он, зарывшись лицом в ее волосы, несколько ослабил объятия, Риган открыла глаза и увидела множество цветочных лепестков, прилипших к его потной коже. Глубоко втянув в себя их чудесный аромат, она вдруг рассмеялась и шутливо подбросила несколько цветков в воздух.

Трэвис, приподняв бровь, удивленно взглянул на нее:

— Что тебя так рассмешило?

— Цветы для молодой жены! — весело воскликнула она. — Ах, Трэвис, ведь я имела в виду букет, а не целый сад!

Перегнувшись через нее, он схватил пригоршню цветов и протянул ей:

— Уверен, что из этого ты сможешь выбрать то, что хочешь.

Она перекатилась по цветам и вдруг начала осыпать его лепестками.

— Она хочет цветов! — воскликнула, забавляясь, Риган низким голосом. — Так она получит цветы. Ах, Трэвис, все, что ты делаешь, приобретает… такой невероятный размах! — Риган рассмеялась, не находя подходящих слов. — Все получается такое громоздкое, слишком мощное, подавляющее. — Она смотрела на него, на его великолепное тело, лениво растянувшееся среди цветов, и сердце ее замирало от счастья. — Возможно, правда, у тебя не всегда все такое мощное, — хитро произнесла она нежным голоском.

Резко втянув в себя воздух, Трэвис схватил ее за подол платья, но она, громко вскрикнув, остановила его.

— Только попробуй разорвать еще одно мое великолепное платье! — пригрозила она и поскорее сама сняла его с себя, пока Трэвис не вышел из повиновения.

— Одни только приказания и насмешки, — заявил он и, опустившись на четвереньки, стал подкрадываться к ней, словно какой-то крупный хищник.

Взвизгнув от удовольствия, Риган попятилась от него, отбиваясь цветами по мере того, как он медленно приближался к ней. Когда он прижал ее к стене, Риган подняла вверх руки, сдаваясь.

— О добрый господин, — в притворном ужасе говорила она, — делайте со мной что хотите, только не лишайте меня чести!

Она ждала чего угодно, но только не того, что произошло.

— Проклятие! — неожиданно выругался Трэвис, хватаясь за колено. — Взгляни на это! Ты видела когда-нибудь такую огромную колючку?