Слушая записанный разговор между Кэтрин Александер и Дэниелом Стивенсоном, Майлз обращал особое внимание на слова о дневнике и виртуальной лаборатории. Хэйверз взглянул на заметки, сделанные им во время разговора с Титусом. «Она убежала с голубой спортивной сумкой и черным чемоданчиком».
Черный чемоданчик.
Майлз застучал пальцами по подлокотнику каменной скамьи.
Черный чемоданчик, в каком носят ноутбук?
Может быть, дневник не был книгой, а находился в компьютере?
А компьютер сейчас у Кэтрин Александер.
Майлз собрался взять радиотелефон, но вздрогнул от голоса Тедди, внезапно раздавшегося в дальнем конце комнаты:
– Я нашел его, мистер Хэйверз! Живет в Малибу, заведует институтом «Фрирз». Доктор Джулиус Восс.
– Я должна позвонить Джулиусу!
– Эй-эй, минуточку. Я не понимаю, каким образом ваш друг Дэниел смог связать парня со шрамом с Майлзом Хэйверзом.
– Но Дэнно не мог этого выдумать. – Она взглянула на экран компьютера и снова перечитала слова из дневника: «Ну, конечно, вот он, прямо перед моим носом».
И тогда до нее дошло, что он имел в виду старую, пожелтевшую вырезку из газеты, прикрепленную к холодильнику Дэнно, – статью о покупке Хэйверзом дневников Коперника у русских в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Кэтрин видела старую вырезку каждый раз, приходя в гости к Дэниелу, и теперь она пыталась вспомнить ее: фотография Майлза Хэйверза в «Юнайтед Пресс Интернешнл» – богатый и красивый, он стоит с улыбающимся русским, на заднем плане небольшая кучка мужчин, внизу подпись: «Компьютерный магнат Майлз Хэйверз покупает редкие дневники пятнадцатого века». Рядом с этой висит еще одна газетная вырезка с заголовком «Майлз Хэйверз объявляет о выставлении дневников Коперника на всеобщее обозрение». Когда Хэйверз купил Дневники еще до того, как мир узнал об их существовании, в обществе возник шумный протест: о них стало известно после распада Советского Союза, когда многие сокровища, считавшиеся утерянными во время Второй мировой войны, нашлись. Голос Дэнно был самым громким в кампании против приобретения дневников частным лицом. В итоге бизнесмен был поставлен в неловкое положение, и дневники пришлось подарить Варшавскому университету. Дэнно приклеил газетные вырезки к холодильнику как напоминание об одной из немногих побед в своей жизни.
На обеих фотографиях на заднем плане стоял мужчина с короткими белыми волосами и шрамом на лице. Лакей Хэйверза.
Кэтрин встала из-за стола.
– Я должна предупредить Джулиуса, он может быть в опасности. – Она села на кровать и взяла в руки телефонную трубку. – Но я не скажу ему, где я и в чем подозреваю Хэйверза, – сказала она, набирая номер. – Чем меньше он знает, тем он в большей безопасности.
Но Джулиуса дома не было, вместо него ей пришлось разговаривать с его автоответчиком. Кэтрин задумалась на минуту. Совершенно другим голосом она произнесла:
– Доктор Восс, это миссис Мерититес. В прошлом году вы удалили мне желчный пузырь. Хочу сообщить вам, что пребываю в добром здравии и еще никогда не чувствовала себя настолько хорошо. Вам не нужно перезванивать, поскольку я уезжаю из города в долгожданный отпуск, подальше от телефонов и суеты. Я перезвоню вам, когда вернусь. Я надеюсь… – Она остановилась, вдохнула и продолжила: – Надеюсь, с вами все хорошо.
Повесив трубку, она ощутила на себе взгляд отца Гарибальди.
– Вы говорили не своим голосом. Как же он вас узнает?
– Узнает.
– Но вы ведь ни о чем не предупредили.
– Предупредила, – ответила она, – просто вы этого не заметили.
– Миссис Мерититес?
– Египетская царица, скончавшаяся от заболевания желчного пузыря около четырех тысяч лет тому назад. Джулиус вскрыл ее мумию. Этот поступок был встречен коллегами в штыки. В институте процветало соперничество, прибегали даже к шпионажу. Позже Джулиус выяснил, что его телефон прослушивался и тайно были сделаны ксерокопии его записей. Отчет опубликовал другой человек до того, как его выпустил Джулиус. Я рассчитываю на то, что Джулиус помнит те времена и, таким образом, поймет, что его телефоны прослушиваются.
– Скажите мне наконец, за чем охотится Майлз Хэйверз? Вы что-то сказали о свитках.
Она встала и принялась ходить по комнате.
– Вам не стоит вмешиваться в это, отец Гарибальди.
– Доктор Александер, я, наверное, покажусь вам смешным, но я принимаю близко к сердцу, когда в меня стреляет пара налетчиков из «Криминального чтива». На мой взгляд, я уже замешан во всем этом.
Она остановилась и посмотрела на него. Его изумительно голубые глаза были обрамлены темными ресницами, черные брови походили на стрелы, выстрелившие в комнату и попавшие прямо в нее. Она чуть не вздрогнула. На улице бушевала гроза, из-за этого мигала лампочка, и на мгновение ей показалось, что комната озарена нереальным светом. Кэтрин вспомнила, какие чувства испытала при виде отца Гарибальди, появившегося из ванной без рубашки. Он был священником, но она ощущала, что ее тянет к нему как к мужчине. Это чувство было для нее ново и вовсе не радовало ее.
Кэтрин взяла нейлоновую сумку, положила ее на стол, отодвинула в сторону ноутбук и расстегнула молнию. Мгновение спустя Гарибальди, не веря своим глазам, смотрел на шесть аккуратных стопок древнего папируса.
Кэтрин быстро рассказала о взрыве и первом фрагменте папируса, об обнаружении тоннеля, о находке корзины и, наконец, о том, что тайно вывезла свитки из Египта.
– Женщиной-бедуинкой, за которую вы тогда вступились, был Дэнно. Ваш героизм почти разоблачил наш обман.
Его взгляд был прикован к папирусу.
– Что написано в этих книгах?
Она достала из спортивной сумки листок бумаги.
– Это все, что я пока перевела.
Гарибальди стал читать. Лампочка снова мигнула, вдали прогремел раскат грома, и Кэтрин увидела, что электронные часы, стоящие на ночном столике между кроватями, показывает полночь.
Гарибальди нахмурился.
– Эта женщина, Перпетуя. упоминает имя Иисуса! – Он поднял глаза на Кэтрин. – В каком году были написаны эти книги?
– Греческий относится ко второму веку.
– Второму веку? Вы уверены?
– Сама история, возможно, и старше, может, первый век. Сабина, диктующая Перпетуе, ссылается на человека по имени Праведный. Я думаю, что это, возможно, Иисус.
– И как же вы собираетесь определить, в какое время происходят события?
– Я надеюсь, что содержание текста поможет мне определить время. Может быть, будет упомянуто имя императора или другого правителя. Но я должна поторопиться.
Отец Гарибальди протянул руку, чтобы дотронуться до первой книги. Кончики его пальцев погладили хрупкую бумагу.
– Торопиться? Зачем?
– Из-за фотографий, что находились у Дэнно. Если они попадут к Хэйверзу, у него в руках окажутся все карты и он найдет седьмой свиток.
– Эй, постойте. Седьмой свиток?
– Шесть – не полный комплект. Есть еще последняя книга.
– И вы догадываетесь, где она может находиться?
– Перпетуя говорит Эмилии, чтобы та отдала его королю Тимбосу. Вы слыхали о таком?
Когда отец Гарибальди переспросил «Какой король?», Кэтрин принялась рыться в сумочке:
– Я собираюсь в больницу и буду ждать там, пока его не привезут из операционной.
– Я не думаю, что это хорошая идея. Если только вы не собираетесь замаскироваться.
– Дайте мне свою одежду, – попросила она. – Я пойду туда как Барри Фицжеральд.
– И будете петь «Ту-ра-лу-ра»?
Она кинула сумочку.
– Черт возьми, я не могу сидеть без дела.
– Подождите до утра. Скорее всего, сейчас вам ничего не смогут сообщить о его состоянии.
– Хорошо, – согласилась она, засунув руку в спортивную сумку в поисках блокнота и ручки. – Но заснуть я не смогу. Я хочу узнать, что находится в этих свитках. – Кэтрин решила, что, когда отец Гарибальди заснет, она тихо выберется из номера и отправится в больницу…
«Перпетуя, – говорил Стивенсон, – Сабина… Эмилия… Король как-его-там…» Хэйверз остановил пленку. Кто были это люди?
Он посмотрел на фотографии, полученные от Титуса, разложенные на черном гранитном столе. Папирус походил на Кумранские рукописи, но сохранился лучше. Их ценность? Трудно сказать! Они принадлежат к раннехристианской эпохе? Возможно, утерянное Евангелие? Хангерфорд похвастался Зику, что во фрагменте папируса, найденном после взрыва, упоминалось имя Иисуса.