Элизабет Торнтон - Прошепчи его имя

Он встал, зажег фитиль от тлевших в камине угольков и поднес огонь к стоявшим на каминной полке свечам. За это время Абби успела спрятаться под одеяло. Хью потянулся за рубашкой. Не потому, что ему было холодно, а потому, что решил, что Абигайл будет спокойнее, если она не будет видеть его возбуждения и понимать, чем ему хотелось бы заняться на самом деле.

— Абби, — сказал он, — мне кажется, для нас не самый лучший выход быть любовниками. Лучше, чтобы каждый из нас получил то, чего хочет. Ты следишь за ходом моей мысли?

— Вроде бы да, — Абби не сводила с него глаз. Волосы ее напоминали золотистое облако вокруг головы. Эта женщина была не только красива и умна. Она была такой нежной и уязвимой и в то же время такой бесстрашной, его Абби.

Он снова заговорил, тщательно подбирая слова:

— Ты ведь сказала мне как-то, что хочешь иметь детей. Это правда, Абби?

Абигайл отбросила назад волосы и произнесла так хорошо знакомым ему по прошлой жизни рассудительным тоном:

— Не всегда получаешь то, чего хочешь.

— Но в данном случае мы оба можем получить то, что нам нужно. Я хочу тебя, ты хочешь детей. Давай поженимся, Абби. Это отличное решение для нас обоих.

Абби боялась поверить в то, что слышит.

— Но нам не обязательно вступать в брак так поспешно, — осторожно начала она. — Сначала следует убедиться, что я беременна.

Хью положил руку поверх одеяла на ее живот и легонько погладил его.

— Ты не так поняла меня, Абби. Мне хотелось бы, чтобы у тебя был от меня ребенок. Мне нравится представлять себе, как внутри тебя зародится благодаря мне новая жизнь.

Абби не понимала, как это ее могло вдруг бросить в жар от таких холодных, рациональных слов. Однако, взглянув на Хью, она поняла, что он вовсе не так спокоен, как хочет казаться. В глазах его читались тревога и надежда.

Откинувшись на подушки, Абби внимательно изучала его лицо.

— Так ты действительно думал об этом, Хью?

«Куда чаще, чем ты можешь себе представить, дорогая».

— Это означает «да» или «нет»? — произнес он вслух.

Абби вдруг представила себе, как Хью встретится лицом к лицу с Немо, и ей стало страшно, очень страшно. Хью — всего лишь человек и смертен, как все люди. Конечно, обидно, что, делая ей предложение, Хью ни слова не сказал о своих чувствах. Но не все ли равно, что она ответит сейчас, если будущее их так туманно.

— Да, да, — дрожащим голосом произнесла Абби, протягивая к нему руки.

Улыбка заиграла на его губах. Быстро откинув одеяло, Хью забрался в кровать и обнял Абигайл.

— Потише, — прошептал он, чувствуя, как задрожало, возбуждаясь, ее тело. — Не торопись. На этот раз я намерен растянуть удовольствие.

И очень скоро он доказал ей это, доведя до изнеможения искусными ласками и заставив почти что умолять о большем. Руки ее сжимали плечи Хью, скользили по его спине, чувствуя, как напрягаются мускулы в такт его движениям. Он был сильным и бесстрашным, но он был всего лишь смертным мужчиной, и у Абби замирало сердце от страха перед тем, что его ожидало.

Когда тело ее, достигнув вершины наслаждения, замерло под его тяжестью, Абби безутешно зарыдала, и никакие уговоры Хью не смогли заставить ее объяснить, что с ней такое.

После того как девушка погрузилась в тревожный сон, Хью еще долго лежал с открытыми глазами, размышляя о происходящем.

Абби проспала до полудня. Когда она закончила свой туалет, в гостиной вдруг раздался страшный грохот, не на шутку ее напугавший. Абби выбежала из спальни и застыла на пороге, изумленная странным зрелищем. Хью сидел за столом и как ни в чем не бывало что-то писал. Молодой лакей в ливрее, громко ругаясь, собирал разбросанные по полу осколки. Поток ругательств прекратился, как только он увидел Абби.

— Эти чертовы блюдца так и норовят выскользнуть из рук, — пожаловался молодой человек.

— Том! — не веря своим глазам, воскликнула Абби. — Неужели это ты?

— Пришлось для маскировки надеть на беднягу ливрею, — пояснил Хью. — Не следует забывать об осторожности.

Абигайл быстро взглянула на Хью и поспешно отвела глаза, чувствуя, как густо краснеет. После того, что они пережили ночью, Абби не могла ступить ни шагу, без того чтобы тело ее не напомнило о ласках Хью, преисполняясь сладкой истомой.

Чтобы скрыть смущение, она опять обратилась к Тому.

— Тебе очень идет эта ливрея, — сказала она, с одобрением разглядывая темно-синий камзол с серебряными пуговицами, серые бриджи, белые шелковые чулки и перчатки. — Но что ты сделал со своими волосами?

— Они напудрены, потому что я ни за что не соглашусь нацепить себе на голову взятый напрокат парик. Кто знает, что там по нему прыгает.

Чтобы хоть чем-то себя занять, Абби присела рядом с Томом и стала помогать ему собирать осколки.

— Как хорошо, что я принес сначала эти блюдца, — сказал Том. — А что, если бы я притащил блюда с едой? Пришлось бы убирать настоящее месиво, — он с остервенением сорвал с рук белые перчатки.

— В общем, так, мистер Темплар: либо вы отправляете меня опять на конюшню — там мое настоящее место, — либо разрешаете мне исполнять свою работу без этих ужасных перчаток.

— Перчаток? — переспросила Абби.

— Видишь ли, дело в том, — с улыбкой сказал Хью, — что руки Тома отказываются повиноваться ему, когда на них надеты перчатки. Но лакеи всегда в перчатках, и, если он будет без них, это вызовет подозрения.

— Веллингтон не носит никаких перчаток, даже на балах, — возмущенно парировал Том.

— Ты не герцог Веллингтон.

— Но ты ведь надеваешь перчатки, когда работаешь на конюшне, Том, — поспешила вмешаться Абби.

— Это совсем другое. На конюшне я не ношу тонкие фарфоровые блюдца или скользкие серебряные блюда. И мне не приходится наливать суп, вино или накладывать джентльменам картофель. Работа на конюшне не требует такой ловкости рук. Это грубая мужская работа.

— Покажи мне свои руки, — потребовал Хью.

Под ногтями Тома виднелись полоски забившейся туда грязи, а ладони были в мозолях.

— Надевай перчатки, — велел Хью. — А мы с мисс Вейл все положим себе сами.

— Как хотите! — повел носом Том.

Осколки были собраны, и Хью пошел закрыть дверь за покинувшим их Томом. Абби налила себе горячего кофе из стоявшего на столе серебряного кофейника. Она пила кофе и смотрела в окно. Хью вернулся. Скрип стула подсказал ей, что он уселся напротив за столом, но Абби не спешила повернуться к нему лицом.

— Абби!

Чашка в руке ее дрогнула, и несколько капель брызнули на подбородок. Абигайл отерла их платком и обернулась.

— Да, Хью.

— Вот и хорошо! А то я уж было подумал, что ты вообще не посмотришь сегодня в мою сторону. Садись!

Абби покорно села.

Лицо Хью было каким-то напряженным.

— Я не собираюсь извиняться за то, что произошло вчера, — начал он. — И не хочу, чтобы ты думала, будто в чем-то виновата. То, что мы делали, вполне естественно, и рано или поздно это должно было с нами случиться. Может, я был слишком настойчив, но я бы остановился, если бы ты попросила меня об этом. Всегда помни это: я готов остановиться, как только тебе что-то не понравится.

Абби молча смотрела на свои руки. Так он все же решил извиниться за те несколько часов счастья, что познала она вчера ночью в его объятиях? За то острое удовольствие, прекраснее которого ничего в ее жизни не было.

— Я вовсе не чувствую себя виноватой и не хочу, чтобы ты извинялся передо мной, — сказала Абигайл.

— Посмотри на меня, — тихо попросил Хью.

Глаза их встретились. Затем Хью медленно провел пальцем по ее щеке, и Абби почувствовала себя вновь самой желанной женщиной на свете.

— Абби, милая, почему ты плакала вчера ночью? Когда все уже закончилось? Почему?

На то было множество причин. Она плакала, потому что предложение Хью было продиктовано холодным расчетом. Потому что хотела, чтобы Хью любил ее по-настоящему. Но больше всего потому, что боялась за него.

Абби наклонилась вперед и внимательно посмотрела на Хью.

— Скажи мне правду. Ты думаешь, Джордж еще жив?

— Ах вот в чем дело! Да, Абби, — ответил он после минутной паузы. — Теперь, после того как у меня было время подумать, я почти уверен в том, что Джордж жив. Ну рассуди сама. Если бы Джорджа убили, Немо не было бы смысла скрывать его тело. Напротив, мерзавец захотел бы, чтобы мы поняли: он отомстил.