– Васёнка, а мне-то как? – тоскливо спросил Стриж, не поворачиваясь к ней. – Уж извёлся весь… Ты ведь теперь и прибегать вовсе редко стала.
– Так как же мне?! Нельзя ж без спросу из именья уходить! Однова уж выследили меня! Слава богу, что я тогда не к тебе, а к дедушке ходила! А если б нет?! Как же мне бегать-то сюда каждый день? Ты уж потерпи… Куда я от тебя денусь?
Стриж невесело усмехнулся, ничего не сказал. Василиса, подобравшись сзади, обняла его за плечи, прижалась щекой к плечу.
– Потерпи, Гришка… Дедушку жалко, недолго ему осталось. Пущай хоть последние денёчки в радости поживёт. А к тебе я, как сумею, сразу же вырвусь!
– Спалю я к чертям твоих Закатовых, вот что! – угрюмо, глядя в землю, пообещал Стриж. – И заступа твоя не поможет!
– Что ж, тогда вместе со мной и спалишь, – помолчав, спокойно сказала Василиса. – Потому вот хоть на кресте тебе забожусь – не позволю я барыне худое сделать. Ни тебе, ни другому кому. Так что выбирай, как лучше тебе, а моё слово сказано.
И тут же, не дав Гришке открыть рта, она вскочила на ноги и, как зверёк, метнулась в чащу.
– Васёна! – заорал Стриж, вскочив. – Да пожди, куда кинулась-то? Времени ж мало ещё прошло! Васёнка, останься! Да шутил же я! Ну, прости дурня, коль не то сказал! Воротись, Васёна!
Но девушки уже и след простыл – лишь качались, потревоженные, кусты лещины и испуганно замолкла в их ветвях пеночка.