Бенджамин Уинтерс сообщил, что собирается по этому случаю устроить — и непременно, — грандиозный званый обед у себя в Центральной гостинице.
Это заявление вызвало восторженный рев слушателей, после чего он направился к своему дому в сопровождении огромной толпы, откуда раздавались крики:
— Эй! Все в Центральную!
— Эй! Кто играет на банджо! Сюда!.. В самой гуще этого скопища народа идущая вместе со всеми Сара увидела почти рядом с собой Ноа Кемпбелла.
— Шериф, ну разве не чудесно? — воскликнула она со счастливой улыбкой.
— Посмотрим, чем еще закончится праздник, — сдержанно ответил он.
— Ох, зачем вы так? Они же просто хотят повеселиться! Такой большой день в истории Дедвуда, разве нет? Лучше скажите, что для вас означает открытие у нас телеграфной связи?
— Означает, что смогу узнавать об ограблении почтовых дилижансов по горячим следам. И, может быть, получу один-два телеграфных привета от кого-нибудь. — Он озорно улыбнулся, она не видела никогда раньше у него такой мальчишеской улыбки. — А сейчас это означает, — продолжал он, — что я тоже иду в гостиницу и собираюсь праздновать вместе со всеми, а не следить за порядком. А вы как? Вы-то хоть знаете, как надо праздновать, или только и умеете что работать?
— Я знаю, как праздновать, уверяю вас. И у меня это неплохо получается.
— Тогда пошли вместе!
— С удовольствием, но сначала хочу найти Джоша и Патрика, сообщить им, что сегодня работать не будем.
— Значит, приходите потом.
— Обязательно.
— Только без вашего блокнота и без ручки.
— Этого не могу обещать.
— Но вы же не сможете танцевать с открытой чернильницей!
— Откуда вы знаете, что я вообще танцую?
— Потому что, во-первых, вы женщина, а во-вторых, слышите, как наигрывают на банджо вокруг нас?
— Ладно, увидим. — Она, оставив его посреди улицы, стала выбираться из толпы.
Патрика и Джоша нигде не было видно, Сара повесила на дверях редакции объявление: «ЗАКРЫТО НА ОДИН ДЕНЬ», заперла помещение и снова окунулась в толпу веселую и возбужденную, вознамерившуюся, судя по всему, как следует отпраздновать сегодняшнее событие.
Внезапно она свернула в сторону пансиона миссис Раундтри: захотелось свой первый праздничный вечер в Дедвуде провести не в обычной, каждодневной одежде. Она должна переодеться!
В доме было пусто: даже хозяйка покинула его, присоединившись к остальным жителям. У себя в комнате Сара умылась, спрыснула руки и плечи розовой водой, поправила прическу. Потом затянулась в крепкий бумазейный корсет, надела две белые нижние юбки и в первый раз за все время пребывания в Дедвуде прикрепила к талии турнюр из волосяной ткани — чтобы фигура выглядела более пышной. После чего натянула свой единственный выходной костюм — темно-зеленый жакет в стиле «полонез» и юбку в зеленую и розовую полоску, отороченную на подоле кружевами.
Она не задержалась перед зеркалом, лишь мельком взглянула на свое отражение и поспешила из дома, оставив на столе блокнот и пузырек с чернилами.
Роберт в этот день зашел в заведение мадам Розы немного позже обычного. В гостиной что-то наигрывала музыкальная машина, за столом хозяйка с сигарой в углу рта играла сама с собою в карты.
По времени наступила уже пора для прихода клиентов, но их не было.
За Адди послали, и она спустилась вниз, вполне одетая, хотя верхняя половина вишневого платья оставляла большую часть груди обнаженной.
Роберт заговорил с ней, когда она еще сходила с лестницы.
— Адди, ты слышала…
— Меня зовут Ив.
— Только не для меня… Ты слышала новость, Адди? В городе работает телеграф! Хозяин Центральной гостиницы пригласил всех на бал! Пойдешь со мной?
— Конечно. Но мой выход из дома тебе влетит в копеечку.
— Это не частный визит. Там общественное место.
— Я не хожу в общественные места.
— Адди! Не можешь сделать исключения ради старого друга?
— Ты что, сошел с ума?
— Нисколько. Могу повторить: приглашаю тебя на вечерний бал в Центральную гостиницу.
— У меня своя работа.
— У тебя ее нет. Посмотри… Никто не пришел. Они все там, на празднике. Иди наверх, сотри краску с лица, надень приличное платье и пойдем вместе.
На мгновение лицо Адди показалось ему трогательно-жалким, уязвимым. Она задержала взгляд на Роберте, Он ощутил, что в ней что-то дрогнуло, смягчилось, в броне ее внешней твердости и бессердечности появилась перваятрещина.
В этот момент Роза бросила карты на стол, отодвинула кресло, тяжело поднялась. Подбоченившись, держа сигару одним согнутым пальцем, она произнесла:
— Напрасно теряете время, мистер. Ив уже сказала вам, она на работе, и так оно и есть. Интересно, что бы со мной было, если бы я позволяла своим девушкам болтаться без дела с такой дешевкой, как вы? Который хочет, чтобы все даром… Я деловая женщина, Бейсинджер. Выкладывайте золотишко или убирайтесь!
Он посмотрел на Розу. Ему в голову пришла мысль, что, хотя фактически девушки здесь не находятся под замком, но, по существу, хозяйка держит их крепче, нежели за самыми высокими стенами и металлическими запорами. Все они на полуголодной человеческой диете: им не хватает самоуважения, нормальных взаимоотношений, естественных поступков. Зато есть страх нарушить неписаные законы профессии.
Все это промелькнуло в мыслях Роберта, когда он уже отвернулся от Розы, как от неприятного насекомого, барахтающегося в тарелке с супом.
— Адди? — сказал он негромко.
— Делай, как она говорит.
— Ладно, оставим сейчас этот разговор. Но у тебя должно быть время и для себя самой. Тебе необходимо выходить отсюда. На улицу. Ты не можешь запереть себя здесь. Подумай об этом, а я завтра вернусь. Я приду снова. До свидания.
Он протянул руку, и она взяла ее. Вместе с рукопожатием он положил ей в ладонь какую-то небольшую мягкую вещицу.
— Мне больше нравились твои волосы, — заметил он — когда они были цвета спелого зерна… До встречи, Адди…
Поднявшись к себе в комнату, она развернула то, что было у нее в руке, увидела локон светлых волос, вспомнила, как много лет назад он попросил разрешения отрезать их у нее с затылка.
Она провела по ним пальцами — шелковистые, слегка вьющиеся… Когда же это произошло? Сколько ей тогда было? Четырнадцать? Пятнадцать?.. Он пришел к ним в тот весенний вечер поиграть в домино и принес красный тюльпан, сорванный в саду его матери. Адди сказала ему:
— Но у меня ничего нет для тебя взамен.
— Я знаю что.
— Что же?
— Прядь твоих волос.
— Ой, ладно…
И он взял ножницы и сам отрезал завиток у нее на затылке, и они оба смущенно смеялись при этом, а потом, кажется, поцеловались… да, поцеловались и совсем уже позабыли, что собирались играть в домино…
На втором этаже заведения Розы Аделаида робко прикоснулась к волосам на затылке и словно ощутила на них холодок от ножниц в его неумелых руках, вспомнила его мальчишеское восхищение ею… Она взглянула в зеркало и вернулась в действительность — увидела грубые, темные, ровно подстриженные чуть ниже ушей волосы… Усмехнулась… Если хочешь заработать деньги как блондинка, езжай на юг, где большинство женщин темноволосые. А если собираешься разбогатеть на севере, превратись в брюнетку… Вот так…
Рассматривая себя в зеркале, она подумала, что занятно было бы все же снова стать блондинкой после стольких лет.
Центральная гостиница была вся забита людьми, когда Сара вошла туда. Кто-то успел уже развесить флаги над входом и украсить холл сосновыми ветками, Вся мебель была сдвинута к стенкам, на полу установили несколько декоративных телеграфных столбов — снизу их поддерживали мешки с песком, между столбами протянули веревки с флажками и гирляндами вечнозеленых растений. К звукам банджо присоединились уже скрипки, посреди зала начались танцы. Женщины были нарасхват.
Сара увидела здесь Эмму Докинс с обеими дочерьми, миссис Раундтри, жену мясника Клер Гледдинг и Джейн Двадцать Два Несчастья в обычном своем наряде — штанах из оленьей кожи. Мужчины, оставшиеся без пары, но желающие во что бы то ни стало танцевать, проделывали это друг с другом. Часть столовой тоже была очищена для танцев, туда направлялись сквозь толпу два музыканта, на ходу наигрывая веселый мотив. Вдоль одной из стен стоял длинный стол с закусками. Прежде чем Сара добралась до него, чтобы посмотреть, что же там выставлено, ее захватил без всякого согласия с ее стороны Тедди Рукнер и сплясал с ней тустеп под мелодию песни «Индюк в соломе».