– Ты не послушалась меня и опять гуляла с собакой одна? – задала Эсмеральда риторический вопрос.
Джозефина упрямо сжала губы, скрестила руки на груди и с вызовом уставилась на нее.
– Я жду ответа.
– А я не собираюсь ничего говорить.
Наполеон залаял и глухо зарычал, потом опять подскочил к юбке Эсмеральды в надежде на ласку, и ей пришлось погладить песика.
– И почему же? – обратилась она к сестре.
– Тебе не понравится то, что я скажу.
– Вполне возможно, – согласилась Эсмеральда, постукивая ногой по полу. – Однако я настаиваю. Говори.
– Только не сердись, ладно?
Гнев Эсмеральды мигом растаял. Джозефина всегда знала, как подольститься к сестре. Она тоже не хотела ссориться, но дело казалось ей важным, чтобы его игнорировать. Воспитанием сестры должна была заниматься вовсе не она, но после смерти своего отца девочка осталась совсем одна, и Эсмеральде пришлось взвалить эту ношу на свои плечи.
– Если ты опять выходила одна, то у меня есть причина сердиться. Наполеон вполне мог подождать моего возвращения. Ну так что?
Сестра по-прежнему стояла с упрямо сжатыми губами и хмуро смотрела на Эсмеральду. Упрямство – еще одна черта, унаследованная ею от отца-ирландца.
– Джозефина!
– Видишь, ты уже злишься, а я даже еще ничего сказать не успела! – взорвалась девочка, мятежно сверкая глазами.
– Пока не злюсь, но очень скоро начну. Ты выводишь меня из себя своим упрямством.
– Ладно, успокойся: я действительно выходила, – пробормотала Джозефина и быстро добавила: – Но вовсе не одна.
Эсмеральда насторожилась:
– А с кем? Миссис Чиддингтон приходила в гости?
– Нет, с Наполеоном.
Эсмеральда вздохнула с досадой:
– Ты же знаешь, что наш песик не защитник.
– Да он лучше любого большого пса! – отмахнулась Джозефина. – С таким другом не страшно: он не позволит, чтобы со мной что-то случилось!
– Я уже говорила: дело не только в этом!
Эсмеральда знала, что этот район города пусть и не самый лучший, но все же достаточно респектабельный и относительно безопасный, в противном случае никогда не согласилась бы здесь не только жить, но и арендовать агентство.
– Юной леди неприлично выходить на улицу без компаньонки!
– Никакая я не леди! – капризно буркнула Джозефина. – Я девочка.
– Которая скоро станет девушкой, и ей ни к чему пятнать свою репутацию, тем более что…
Эсмеральда осеклась, и как раз вовремя: у нее едва не вылетело «…она уже и так запятнана».
Хоть Джозефина и была внучкой виконта по линии матери, отец ее – нищий ирландский поэт. Вряд ли пока она понимает все эти тонкости, но рано или поздно с ней придется это обсудить.
– На меня никто и внимания-то не обращает, – вздохнула девочка.
– Откуда тебе это знать? И как давно ты совершаешь тайные вылазки?
– Да я и выходила-то всего несколько раз, с тех пор как стало теплее, – обиженно произнесла Джозефина.
– Ладно, – вздохнула Эсмеральда с облегчением: хорошо хоть, сестра не убегала из дома зимой. – Но ты не должна больше так поступать. Я требую, чтобы ты дала мне обещание.
Секунды шли, но Джозефина упорно молчала, глядя на Эсмеральду в упор. Словно почувствовав напряжение между сестрами, Наполеон крутился вокруг младшей, поскуливая и лихорадочно махая хвостиком. Девочка нагнулась и погладила песика по голове.
– Мы будем стоять здесь до тех пор, хоть всю ночь, пока не дашь мне обещание, – заявила Эсмеральда тоном, которым гувернантки говорят с озорными воспитанниками.
– Хорошо, обещаю, но мне это не нравится.
– Ничего, придется смириться.
Эсмеральде и самой было не по себе, оттого что вынудила Джозефину дать обещание, поэтому она тихо поблагодарила ее, надеясь положить конец неприятному разговору.
– Просто скучно целыми днями торчать в доме и ждать, пока ты придешь и поведешь нас на прогулку.
– В таком случае, если тебе нечего делать, займись рукоделием. Ты мало времени уделяешь вышиванию.
– Это занятие для старых леди, которые умирают от скуки, и ты прекрасно это знаешь, – возразила Джозефина.
– Хорошо. Если ты не любишь работать иголкой с ниткой, сосредоточимся на математике, чтении и поэзии.
– Ненавижу поэзию! Сочиняю стихи только для того, чтобы угодить тебе.
Эсмеральду поразило признание сестры. Может, все из-за того, что ее отец, Майлз Грэм, который написал так много стихов для дочери, рано покинул этот мир? Она всегда была счастлива, когда отец сажал ее на колени и читал свое новое стихотворение. Джозефина никогда не говорила об отце, словно была уверена, что, если не вспоминать о нем, не будет и такой тоски.
– Что ж, ладно: не буду настаивать. Можешь заняться тем, что больше всего тебе нравится. Кстати, что это?
– Гулять по улицам! – выпалила Джозефина.
Эсмеральда зябко закуталась в шаль, а Наполеон подбежал к холодному камину. Вот уже больше недели они не топили: не было ни угля, ни дров, ни денег, – зато масла для лампы имелось в избытке, так что она повернула фитиль, чтобы огонек горел поярче. Пусть у них холодно, но зато светло.
Джозефине, как внучке виконта, полагалось иметь большой теплый дом, слуг, гувернеров и преподавателей музыки и французского, способных дать больше, чем Эсмеральда, но, увы, у нее ничего нет. Единственный выход – старшей сестре забыть о гордости и попросить о помощи кузена.
Вспомнился вдруг неотразимый герцог Гриффин, и ее охватил сильный трепет. Эти романтические чувства такая чепуха! Но она не знала, как остановиться, и, по правде говоря, не хотела. По крайней мере, это способ отвлечься от тревог.
Может, им с Джозефиной и правда несколько недель пожить в доме герцога? Зима стояла холодная, и трудно винить сестру за желание больше времени проводить на улице. Эсмеральда и сама была бы не прочь, но, отправившись на прогулку, могла бы упустить его светлость и других потенциальных клиентов, которые приходят в агентство в поисках гувернанток.
– Мы с Наполеоном уже погуляли, так что пойду приготовлю тебе чай, – промямлила Джозефина отворачиваясь.
– Постой, – попросила Эсмеральда. – Чай подождет. Мне нужно кое-что тебе сказать.
– Возможно, мне это не захочется услышать, – буркнула Джозефина.
– Нет, глупышка: все просто замечательно! В такой пасмурный день приятно услышать хорошую новость.
– Ну, если ты так думаешь…
Очевидно, Джозефина все еще дулась на сестру.
– Давай лучше я расскажу, в чем дело, а ты сама решишь, нравится тебе это или нет.
Джозефина промолчала, и Эсмеральда продолжила:
– У нас появилась возможность некоторое время пожить в другом доме.
– О чем ты, Эсми? – удивилась девочка. – Мы ведь и года здесь не прожили! Ты же обещала, что этот дом долго-долго будет нашим и нам не придется опять переезжать! Ты обманула?
– Нет-нет, ты не так меня поняла. Мы вовсе не переезжаем: это наш дом, и им останется, – просто месяц-другой, не дольше, погостим в одной семье.
– Без Наполеона я никуда не поеду, а с ним наверняка нельзя.
– Можно, – улыбнулась Эсмеральда, мысленно похвалив себя за то, что догадалась спросить про собаку. – Так что будешь продолжать за ним приглядывать. Кроме того, ехать придется: выбора просто нет. Я не могу оставить тебя одну.
Джозефина фыркнула, а сестра добавила:
– Меня нанял герцог Гриффин в качестве компаньонки для своих сестер на этот сезон.
– Компаньонки…
– Ну да, хоть это и не твое любимое слово, – вздохнула Эсмеральда.
– Зато, похоже, тебе оно очень нравится, – демонстративно закатила глаза Джозефина, что-то буркнула себе под нос, потом проговорила: – Я думала, после того как умер папа, ты больше не станешь работать в знатных домах.
Эсмеральда действительно говорила об этом, потому с радостью и согласилась на предложение мистера Фортескью руководить агентством. Женщинам редко представлялись подобные возможности. Кроме того, она одновременно получала и жилье. Единственной проблемой оказалась нечестность мистера Фортескью, почти ввергнувшая их с сестрой в нищету.
– Это особый случай: герцог очень настаивал – возможно потому, что хотел компаньонку не намного старше своих сестер, которым по восемнадцать. Я не могла отказать, тем более что он позволил взять и тебя и Наполеона. Это большая уступка с его стороны.
Но на Джозефину ничто не действовало: еще больше надувшись, теперь она смотрела на сестру с вызовом.