– Эсмеральда… – медленно произнес он, словно пробуя на вкус ее имя.
Да, так и только так: Эсмеральда, – но до тех пор, пока она остается компаньонкой его сестер, для него она мисс Свифт, не иначе.
Отстегнув медальон, он сбросил с плеч тяжелый плащ, и в тот же миг услышал голос спешившего по коридору Спаркса:
– Ваша светлость! Позвольте вам помочь!
– Не беспокойтесь. Лучше скажите, почему в доме так тихо. Что, все в саду?
– Нет, ваша светлость. Всего несколько минут назад мисс Свифт повела леди Веру, леди Сару, Джозефину и Наполеона на прогулку в Гайд-парк.
Редкий для него приступ разочарования охватил Гриффина. Значит, мисс Свифт нет дома. Впрочем, это даже к лучшему.
Он отдал плащ дворецкому:
– Прекрасный день для прогулок.
– Да, ваша светлость. Принести вам чего-нибудь освежающего?
– Нет, спасибо. Я навещу леди Эвелин.
Повернувшись, он направился к лестнице. Постучал в дверь, подождал ответа и вошел в комнату. Тетушка в платье цвета темной сливы сидела на стуле с прямой спинкой перед приоткрытым окном. Заплетенные в косу волосы были аккуратно уложены на макушке и скреплены серебряными гребнями.
– Как я рада! Не думала, что вы заедете сегодня, ваша светлость, – улыбнулась леди Эвелин.
– Я тоже очень рад, – ответил Гриффин, понадеявшись, что лицо его не исказила гримаса. – Не ожидал увидеть вас не в постели, одетой и перед открытым окном!
Подняв коричневый бархатный халат, лежавший в изножье кровати, он положил его тетушке на колени и добавил:
– Не считаете, что при вашей болезни это вредно?
Выцветшие голубые глаза леди Эвелин пристально взглянули на племянника:
– Что именно вредно: подняться с постели или впервые за неделю вдохнуть немного свежего воздуха?
– И то и другое.
– Возможно, вредно. – Она отвернулась к окну. – Я решила, что если уж все равно больно, то пусть будет больно у окна, где я смотрю на голубое небо и вдыхаю свежий воздух, вместо того чтобы день за днем лицезреть четыре стены.
Гриффин поплотнее укутал тетушке ноги в халат.
– В таком случае я прикажу Спарксу поменять мебель, картины, зеркала и все остальное, чтобы радовать ваш взор.
Леди Эвелин улыбнулась и нежно потрепала племянника по щеке, а когда он сел в кресло напротив, заметила:
– Ничего не надо менять. Мне нравится видеть знакомые предметы. Очень люблю наблюдать, как распускаются цветы Фентона, как появляются первые бутоны. К сожалению, пока их нет. Во всяком случае, в окно я ничего не увидела. Полагаю, в этом году он опять выставит на майской ярмарке свои персидские ирисы.
– Он высадил луковицы с таким расчетом, чтобы по крайней мере одно растение зацвело к первому мая.
– Прекрасно. Он опять намерен выиграть, уже пятый раз подряд.
– Не сомневаюсь, что так и будет.
Гриффин мельком взглянул на лицо тетки, половину которого покрывала красная сыпь и волдыри. Зрелище было жуткое. Страшно представить, какую боль ей приходится терпеть, но все же она ни разу не пожаловалась.
– Мне кажется, сегодня вам получше, – солгал он без всяких угрызений совести.
– Вы говорите это при каждой встрече. Хоть я и знаю, что это неправда, все равно спасибо.
– Нет-нет, вы обязательно поправитесь, – возразил Гриффин, хотя мысленно должен был признать, что особенных улучшений не видел вот уже несколько дней. Хорошо еще, сыпь не спустилась ниже.
– Да, конечно, – с тоской вздохнула леди Эвелин. – Доктор, алхимик и аптекарь, которые навещают меня почти каждый день, уверяют, что это пройдет – правда, неизвестно когда, – а пока я продолжаю пить их отвары, наносить на лицо вонючие мази и бальзамы. Они тоже твердят, что я выгляжу лучше, и эта маленькая ложь меня радует.
– Но, слава богу, вы не утратили способности радоваться каждому дню.
Пожилая леди вымученно улыбнулась, но тут же взяла себя в руки:
– Надеюсь, что этого и не произойдет.
Тетушка своим несломленным духом напоминала Гриффину Эсмеральду. Обе дамы всегда откровенны и говорят что думают, а значит, прекрасно поладят, как только тетка сможет принимать посетителей. Он опять подумал, что было бы неплохо встретить во время сезона девушку, которая привлекла бы его, взбодрила ум и тело.
– Вот бы леди все были столь же прямолинейными, как вы, тетушка Эвелин. К сожалению, большинство чересчур застенчивы, манерны и трусливы. Но скажите: чем вы все же сегодня так расстроены?
– Жизнью, полагаю, – невесело рассмеялась пожилая леди. – Если бы не близняшки, которые забегают ко мне дважды в день, и не ваш приезд, я сошла бы с ума.
Гриффин поднял ее холодную руку и поцеловал.
– Вы же знаете: я не позволяю вести такие разговоры в моем присутствии.
– А я обычно их и не завожу. – Она помолчала, обратив взор к голубому небу. – Просто сегодня мне почему-то захотелось себя пожалеть. Так что, если это вас раздражает, можете уйти.
– Это имеет какое-то отношение к тишине в доме? Спаркс сказал, что мисс Свифт повела близняшек на прогулку в Гайд-парк.
– Да, вместе с сестрой и этой собакой.
– Вы все еще сердитесь на меня, да? За то, что нанял ее и согласился на все требования, не посоветовавшись с вами?
– Конечно, – кивнула леди Эвелин, нервно перебирая складки халата. – Все в ней крайне необычно.
– Всем известно, что я тоже весьма непредсказуем.
– Ты мужчина, глава семьи.
– А что говорят о ней близняшки?
– В точности то же, что и ты: прелестна и умна, – но предпочли бы ездить на балы и вечеринки со мной.
– А что их беспокоит? – удивился Гриффин.
– Разве не очевидно? Какой бы замечательной мисс Свифт ни была, она им чужая. А я подвела их.
– Никого вы не подвели, так что больше даже не думайте об этом.
– Вы очень добры, и я понимаю, что кто-то должен был выполнять мои обязанности, но, правду сказать, было бы значительно лучше, если бы вы сумели попросить сопровождать их одну из фрейлин королевы. Уж она точно не привезла бы с собой ребенка и собаку.
– Постарайтесь думать о чем-нибудь другом, более веселом, – ухмыльнулся Гриффин. – Мало кому в Лондоне так повезет, что несколько недель их будут развлекать Наполеон и Джозефина.
– Спросите лучше, кто этого захочет, – улыбнулась она устало.
Гриффин усмехнулся, отлично понимая, что ему не удастся взять над теткой верх:
– Есть надежда, что до конца сезона вы поправитесь и кое-что еще застанете.
При ярком солнечном свете, струившемся в окна, было заметно, что леди Эвелин нахмурилась еще сильнее, а морщинки вокруг глаз и верхней губы стали отчетливее: очевидно, боль была невыносимой.
– Чем вам помочь? – с тревогой спросил Гриффин.
– Просто пожалейте меня, старую больную женщину.
– Не думаю, что вам это понравится, – покачал головой Гриффин, натягивая края халата на ее озябшие руки.
– Конечно, вы правы: не понравится, – так что перестаньте. – Она высвободила руки из-под халата. – Но я была рада, что она это предложила.
– Кто и что? – на всякий случай осведомился он, хотя уже знал, о ком речь.
– Мисс Свифт спросила, нельзя ли днем им с близняшками погулять в парке. Я сама не могла, поэтому согласилась: ведь девочки имеют право увидеть в Лондоне что-то еще, кроме этого дома и сада. Да и день сегодня чудесный. Единственное, я потребовала, чтобы их зонтики были постоянно открыты: не хватало еще, чтобы у них к первому балу сезона покраснели носы и щеки!
– Они свято следуют вашим наставлениям.
– Пока что да. Теперь скажите: вы сумели что-нибудь узнать насчет этих ужасных слухов?
– Не слишком много, – вздохнул Гриффин. – Я говорил с барменом, который работал в ту ночь, когда сэр Уэлби подслушал разговор мужчин, но ничего не смог добиться. То, что он знает, уйдет с ним в могилу.
– Очевидно, он очень благоразумен.
– Я тоже так думаю – и уважаю человека, который высоко ценит свою честь, – но тем не менее намерен узнать, кто за этим стоит. Возможно, есть другие, которые вспомнят, кто входил и выходил из бара в тот вечер.
– Думаю, следует привлечь к этому делу сыщиков с Боу-стрит.
– И кем бы я был, если бы допустил такое?
– Человеком умным и предусмотрительным. Первый бал через два дня. У вас очень мало времени.
– Это мне известно. Мне помогут друзья, а мисс Свифт глаз не спустит с наших юных леди, так что, если кто-то решится на подлость, мы будем готовы.