Амелия Грей - Прошлой ночью с герцогом

– Пришлось. Иначе он мог подумать, что я чересчур им интересуюсь, и отнесся бы ко мне как к другим девушкам. А я хочу быть особенной, не как все.

– И тебе это удается, – кивнула сестра.

– Но я не знаю, получится ли, – вздохнула Вера, – и вообще не желаю о нем говорить. Поделись лучше, дорогая сестра, какими-нибудь пикантными сплетнями.

– Да мне нечего сказать – разве что старые, о том, что кто-то хочет испортить нам сезон из-за тех писем Гриффина.

Сердце Эсмеральды упало:

– Так вы обо всем знали?

– Конечно, – удивилась Вера. – Мы знаем все лондонские сплетни.

– Тогда я должна спросить у вас, леди Сара, что пыталась выяснить мисс Уолдергрейв, но не сумела. Откуда вам это известно?

– Ну как это может быть неизвестно, если об этом пишут все скандальные листки, – пояснила леди Сара.

Эсмеральда от изумления едва не лишилась дара речи:

– Но вы же сказали, что вам на них даже смотреть не позволяют!

– Конечно, не позволяют.

– Но вы же попеняли мисс Уолдергрейв…

При виде хитрой улыбки Сары Эсмеральда осеклась.

– Да, признаюсь, это постыдно, но я не собиралась говорить о своих проделках только потому, что она оказалась настолько глупа, чтобы рассказать об этом всем. Зато я ни в коем случае не должна была ее поддерживать, верно?

– Разумеется, Сара, – кивнула Вера. – Мы читаем их уже давно, мисс Свифт: горничная прячет их в нашем гардеробе.

– Вера, тебе не следовало это говорить.

– Не трусь. Уверена: мисс Свифт никому не скажет – ни тетушке Эв, ни Бенедикту. – Вера пристально взглянула на Эсмеральду: – Вы ведь не скажете?

– Это меня не касается. А то, что вам известно о гуляющих по Лондону слухах, очень хорошо: будете более осторожны, – но главное, что вы не расстроились. Должна признать, я думала, что вам будет неприятно.

– Да о нас постоянно судачат, мы привыкли.

– Не считаете, что надо поделиться с братом? Герцог опасался, что слухи могут вас напугать, поэтому ничего не говорил.

– Лучше сообщите вы, если хотите, конечно. Ему проще услышать эту историю из ваших уст, потому что он все еще считает вас детьми.

«Так вы себя частенько и ведете как дети», – хотела она сказать, но предпочла промолчать.

– Но вы не должны говорить, откуда мы все узнали, иначе быть беде. Тетушка Эв нам не простит, – добавила Сара.

– Вы услышали об этом на сегодняшнем чаепитии, – объявила Эсмеральда. – Ведь так и есть, правда?

– Да, вы совершенно правы, – довольно улыбнулись обе леди.

– Скажите, а вас не беспокоили сплетни?

Близняшки рассмеялись.

– Никогда! – ответила Вера. – Нам нравится быть в центре внимания.

– Так было всегда, – поддержала ее Сара.

Эсмеральда понимала почему: близняшки так и не повзрослели.

– Может, были сомнения по поводу какого-то из уделявших вам внимание джентльменов? Возможно, вы почувствовали какую-то нечестность?

– Ни в малейшей степени: ничего такого не замечали.

– Я знаю, что Бенедикт не любит мистера Ламберта, – с сожалением вздохнула Сара. – Жаль. Он такой милый.

– А еще красивый и добрый, – добавила Вера.

– Ты говоришь это только потому, что хочешь отвадить меня от лорда Генри – ведь он предпочитает меня.

– Неправда! – воскликнула Вера.

– Остановитесь, юные леди! – вмешалась Эсмеральда, примирительно поднимая руки. – Может, вернемся к тому, о чем говорили с самого начала?

Сестры переглянулись, прежде чем кивнуть.

– Вот и хорошо. Значит, вы не чувствовали угрозы ни от кого из джентльменов?

– Нет, да мы ничего подобного и не ожидали, – пожала плечами Вера.

– Мы всегда считали, что сплетни распускают для того, чтобы заставить нервничать Бенедикта. Что может быть более серьезным наказанием для герцога, чем тревога за сестер?

– Да-а… – протянула Эсмеральда. – Я что-то такое припоминаю.

Она в задумчивости откинулась на спинку сиденья. Нужно поговорить с Гриффином.

Сегодня же вечером.

Поспешные шаги спускавшейся по лестнице Эсмеральды громко отдавались в стенах притихшего дома.

День клонился к вечеру. Она шла в кабинет, ожидать приезда Гриффина. После возвращения домой она послала ему записку, в которой просила приехать за ними пораньше, чтобы было время поговорить.

Джозефина обиделась, когда ей было велено переодеться и лечь в постель: Эсмеральда хотела уложить сестру пораньше и спокойно приготовиться к вечеру.

Когда Эсмеральда шла к двери, сестра удивила ее, попросив сборник стихов, хотя пыталась ее убедить, что ни читать, ни писать стихи не желает.

Усмотрев в этом хороший знак, Эсмеральда выполнила ее просьбу, но это отняло еще больше времени, потому что пришлось бежать в кабинет и искать стихи, которые без опаски может читать двенадцатилетняя девочка. Слава богу, книги стояли по разделам и поэзия была собрана в одном месте.

Когда Эсмеральда добралась наконец до своей комнаты, оказалось, что мадам Донсо принесла очередное платье, от вида которого перехватывало дух: простое, но очень элегантное, оно было сшито из бледно-желтой прозрачной ткани и надевалось на алебастрово-белый чехол. Круглое низкое декольте открывало верхнюю часть груди, как требовала мода, и чтобы отвлечь от нее внимание, Эсмеральда завязала на шее широкую ленту золотистого бархата, поскольку драгоценностей у нее не было. Она даже порадовалась, что у близняшек ушло абсурдно много времени на одевание и прически. Волосы им подняли наверх и перевили лентами и жемчужными нитями, скрепили гребнями, наряды украсили драгоценностями. Как обычно, они должны были зайти к леди Эвелин для окончательного осмотра и одобрения.

Когда Эсмеральда наконец добралась до кабинета, герцог уже был там: стоял перед окном и выглядел так, что ее сердце чуть не выскочило из груди. Она хотела подбежать, броситься ему на шею и осыпать поцелуями, но справилась с чувствами и лишь сказала:

– Вы уже здесь.

Она могла бы поклясться, что сейчас он смотрел на нее так, словно она самая прекрасная женщина на земле.

– Когда мне передают, что вы хотите меня видеть, Эсмеральда, я тут же бросаю все дела и спешу к вам.

Слова его бальзамом пролились на душу, стали чудесной музыкой для слуха. Значит, она для него не как все, какой бы смысл он ни вкладывал в эту фразу.

Он двинулся ей навстречу и остановился так близко, что она уловила манящий аромат мыла для бритья, одеколона и ощутила тепло его тела. И будь она похрабрее и поувереннее, могла бы приподняться на цыпочки и прижаться к нему губами, не сделав для этого ни шага.

– О чем вы только что подумали? – спросил он так тихо, что это прозвучало почти лаской.

Усилием воли она заставила себя сохранять спокойствие, дышать ровно и не думать о поцелуях. Они впервые остались одни после тех страстных объятий. Оказалось, что куда легче контролировать свои желания, когда герцога нет поблизости!

– Я, конечно, совсем не знаю сэра Уэлби, но вот что мне пришло в голову. Не думаете, что он мог сочинить всю эту историю для того, чтобы заставить вас тревожиться за сестер? Может, это он решил вас так наказать?

Он сверлил ее взглядом:

– У меня недавно была возможность это обдумать. Я говорил с ним дважды, но не обнаружил никаких свидетельств того, что он лжет.

– А вдруг он имеет родственные связи с одной из тех леди, которые пострадали от вашей проделки?

– Пострадали? – поморщился Гриффин.

– Не хочу быть резкой, но вы должны признать, что заставили их поверить в тайных обожателей. Это было жестоко.

– Я думал, мы уже это признали.

– Разве? – скептически спросила она.

– Может, не этими словами, но да, я считаю, что признал.

Как она могла забыть? Он ведь аристократ, пэр, голубая кровь, а они не привыкли извиняться и признавать свои ошибки.

– Что случилось сегодня? И почему вы пришли к такому заключению о сэре Уэлби?

– Я всего лишь пытаюсь взглянуть на это объективно. Я видела почти всех молодых холостяков, но что кто-то из них намерен причинить вред близняшкам, не почувствовала. Может, сам сэр Уэлби или те, кого он слышал, специально распустили слухи, чтобы посмотреть, как вы терзаетесь и переживаете за сестер, а на самом деле никто ничего и не думал предпринимать.