Амелия Грей - Прошлой ночью с герцогом

– Как ты узнала?

Вера вздернула покрасневший нос:

– После того как мы покинули Гайд-парк, где лорд Генри вел себя как истинный джентльмен, он повез меня в уединенный переулок.

– О боже!

Слезы у девушки мгновенно высохли, и она продолжила:

– Негодяй заявил, будто знает, что я его люблю, и взглядами, которые посылала ему с момента первой встречи, просто умоляла о поцелуях. Когда он попытался меня поцеловать, я залепила ему пощечину, потом еще. Он страшно обозлился и сказал, что кто-то же должен наконец осуществить на деле то, о чем говорит весь Лондон. А поскольку те трусы, что это затеяли, не набрались храбрости действовать, он возьмется за дело сам.

– Я его убью, – процедил Гриффин.

– По-моему, я уже сделала это.

Он крепче сжал ее руки:

– Ты о чем?

– Я испугалась и ударила его зонтиком по голове, потом – еще, и била до тех пор, пока не увидела кровь. Она текла по его лицу и падала на воротник. Это было ужасно.

– Ну, это не страшно. Лучше скажи, он… ничего с тобой не сделал?

– Пострадала только моя гордость, – шмыгнула носом Вера. – Он хотел было довезти меня до дому, но я заявила, что пойду пешком. Пусть лучше моя репутация пострадает из-за этого, чем из-за того, что меня опять увидят в обществе этого негодяя.

– Значит, ты его не убила. Что ж, тогда это сделаю я.

Ее губы дернулись в улыбке:

– Не стоит, Бенедикт: со мной все в порядке. Просто немного устала. Ты самый лучший брат на свете.

– Похоже, твоя сестра считает иначе, – буркнул Гриффин.

– Я не хочу, чтобы она знала о случившемся.

– Почему?

– Не хочу, чтобы она знала, что оказалась права. Сара невзлюбила его сразу, как только увидела, и посоветовала мне обратить внимание на кого-нибудь другого.

– И все-таки поделись с сестрой. Думаю, от этого и тебе станет легче.

– Ты ведь не убьешь его?

Гриффин улыбнулся и потрепал сестренку по щеке:

– Конечно, нет, но сделаю все возможное, чтобы превратить его жизнь в ад.

Гриффин с газетой в руках сидел за столом. Шторы были раздвинуты, но день выдался таким серым, что и комната, и его настроение были весьма мрачными. Вот уже в третий раз он пытался сосредоточиться на статье о проволочках при установке газовых фонарей на лондонских улицах, и в третий раз мысли его возвращались ко вчерашнему дню, к Эсмеральде.

Его взгляд остановился на письме Ламберта, доставленном сегодня утром. Джентльмен искренне извинялся за неприличное поведение по отношению к леди Саре, клялся в любви к ней и надеялся, что ему позволят просить ее руки.

Гриффин раздраженно скомкал газету и швырнул на пол. Как знать, серьезны ли намерения Ламберта или он просто пытается избежать мести за едва не погубленную репутацию сестры Гриффина?

Перед ним на белой скатерти стояла тарелка с нетронутой едой: яичница, ломтик ветчины, вареный картофель. Рядом на блюдце лежал кусочек хлеба, а на другом – десерт: печеный инжир. В центре стола возвышался канделябр на три свечи, отбрасывавший на стены яркие отблески. С тоской окинув овальный стол с шестью стульями, он взглянул на соседний и представил, что там сидит Эсмеральда: с распущенными по плечам золотисто-каштановыми волосами, выражение лица безмятежное, на губах играет обращенная к нему улыбка.

Он непрестанно думал о ней и гадал, почему безоговорочно согласился с ее мнением о Ламберте, лорде Генри и всех других джентльменах.

Она заверила его, что ничего не знает о мужчинах, а он ей сразу поверил. Почему? Да потому, что его влекло в ней все, включая каждое слово. И ничего не изменилось. Ощущение душевной пустоты, возникшее, когда он велел ей уехать, тоже никуда не исчезло.

Гриффин не перестал хотеть ее, несмотря ни на что, и желания его не изменились. Вернее, изменились – только усилились, с тех пор как он держал в объятиях ее теплое податливое тело и припадал к нежным губам. Нет, это больше, чем желание, – это голод. Он хотел ее утром, днем и ночью, каждый час, каждую минуту; хотел, чтобы она была с ним В этом доме, в этой комнате: прямо сейчас. Пусть сидит за столом: с чашкой шоколада, или чая, или чего пожелает ее сердце. Ему все равно. Лишь бы она была здесь.

В глубине души он почему-то знал, что она не просто бедная родственница уважаемого барона. А известие, что она аристократка, ошеломило его, но не умерило жажды. И даже после того как отверг, отослал прочь, он все равно не мог ее забыть.

Может, он не обошелся бы с Эсмеральдой так безжалостно, если бы понимал свои чувства к ней; понимал, почему не может отрешиться от мыслей о ней, забыть о своем желании. Он не сомневался, что она хочет его: не его титул, богатство, не его влияние, а просто его самого, – и так же сильно, как он хочет ее.

Эсмеральда считала искренними чувства Ламберта к Саре. Может, так и есть. Надо встретиться с ним и выслушать, что скажет. Он не против помолвки Ламберта с Сарой, но каковы в действительности его намерения: жениться или всего лишь поразвлечься с его сестрой? Правда, Ламберт уж точно вел себя не так, как лорд Генри.

Он посмотрел на подсохшие ссадины на костяшках пальцев и поморщился. Лорд Генри отделался не только раной на голове от зонтика Веры, но и подбитым глазом и рассеченной губой, с которыми Гриффин оставил его прошлой ночью. Пройдет не меньше недели, прежде чем он решится показаться на людях.

Их вестибюля донесся шум. Кто-то приехал. Женские голоса?

Его сестры никогда не приезжали на Сент-Джеймс.

Гриффин поднялся, и появившийся в дверях дворецкий объявил:

– К вам ваши сестры и леди Эвелин.

«Леди Эвелин?»

– Я попросил дам подождать вас в гостиной.

Его тетя? Ни с того ни с сего?

Сердце забилось чуть сильнее. Что-то случилось!

– Приготовьте для них горячий шоколад.

Гриффин отложил салфетку и направился в гостиную.

Сара и Вера сидели на диванчике, а леди Эвелин в шляпке цвета сливы с прозрачной черной вуалью, закрывавшей лицо, примостилась рядом на стуле с прямой спинкой. Все трое встали, когда он вошел, но Гриффин жестом велел им сесть и спросил:

– Что случилось?

– Это вы скажите нам, что случилось! – отрезала леди Эвелин.

– Вы напрасно встали с постели, мадам. Если хотели видеть меня, могли бы прислать записку.

– Я, конечно, выгляжу чудовищно, но все же ходить вполне способна, особенно когда вы делаете роковые ошибки, которые могут повредить этой семье. У меня нет времени ждать, пока вы решите, что нашли время повидаться со мной.

Неужели до нее дошли слухи, как он обошелся с сыном графа Берквудса?

Гриффин сжимал и разжимал поврежденные пальцы и думал, что тетя Эвелин говорит совсем как Эсмеральда в тот день, когда они встретились.

– О чем вы?

– Сегодня утром я получила письмо от мисс Свифт, в котором она пишет, как сожалеет, что пренебрегла своими обязанностями в отношении Сары, понимает, почему не может оставаться компаньонкой близнецов, и просит ее простить.

– Мы тоже получили подобные записки, – коротко добавила Вера.

– И не понимаем, в чем дело, – вставила Сара. – Верни ее, Бенедикт. Не важно, что ты там думаешь обо мне и мистере Ламберте, но мисс Свифт ни в чем не виновата.

– Я все знаю, ваша светлость, – вставила леди Эвелин. – Обе юные леди признались мне сегодня утром и попросили помощи. Я согласна с ними: верните мисс Свифт.

Гриффин нахмурился:

– Она пренебрегла своими обязанностями и оставила Сару наедине с мистером Ламбертом.

– Нет, все было не так! – воскликнула Сара. – Вчера я была слишком расстроена из-за тебя, поэтому не рассказала, как все случилось.

– Избавь меня от подробностей! Я все видел своими глазами.

– Она не об этом, Гриффин, – вмешалась Вера. – Он ушел, но вернулся, после того как мисс Свифт погналась за Джозефиной, и увидел, как Сара стоит в дверях и плачет.

Эсмеральда гналась за Джозефиной? Что же здесь необычного? С ней постоянно что-то происходит.

– Но почему ты плакала? Что стряслось?

– Мы все плакали, – вздохнула леди Сара. – Даже Спаркс прослезился.

– Да о чем это вы все, черт возьми?

– Я так и знала: вы понятия не имеете о том, что было вчера, – изрекла леди Эвелин.

У Гриффина упало сердце.