— Так…
— Произошло недоразумение, меня мерзко подставили, а в результате — увольнение.
— Что?! — Миссис Грин вдруг стала само внимание. С таким выражением лица она выслушивала Брук, когда та приходила из начальной школы и рассказывала, как плохие девочки дразнили ее на перемене.
— Да, меня уволили. Маргарет сказала, что я их подвожу, что в больнице уже не уверены в моем желании делать карьеру…
— ЧТО?!
Брук вздохнула и улыбнулась:
— Ей-богу.
— Не иначе, эта Маргарет с ума сошла! — воскликнула миссис Грин, ударив кулаком по столу.
— Спасибо за поддержку, мам, но я должна признаться, что они по-своему правы. Последние месяцы моя работа не тянула на пятерку с плюсом.
С минуту миссис Грин хранила молчание, словно решая, что сказать. Когда она заговорила, ее голос был ровным и размеренным:
— Ты знаешь, я всегда хорошо относилась к Джулиану. Но не хочу лгать: когда я увидела те фотографии, мне захотелось придушить его собственными руками.
— Что ты сказала? — задохнулась Брук, чувствуя, что попала в ловушку. Она не то чтобы забыла о злосчастных снимках, которые ее муж сравнил со скандальными фотографиями Сиенны и Балтазара, но быстро отогнала мысли о них.
— Прости, дочка, это, конечно, не мое дело, и я дала себе слово помалкивать, но нельзя же делать вид, что ничего не случилось! Тебе необходимо добиться правды!
Брук охватило раздражение.
— Да и так понятно, что у нас с ним множество проблем. Я его в последнее время не узнаю, и дело не только в каких-то снимках папарацци.
Брук взглянула на мать в ожидании ответа, но та молчала.
— В чем дело? — не выдержала Брук. — О чем ты думаешь?
— Значит, ты их еще не видела?
Брук замялась на мгновение.
— Я хочу посмотреть, но не могу себя заставить. Понимаешь, когда я их увижу, все для меня изменится…
Миссис Грин забралась на диван с ногами.
— Детка, я понимаю, о чем ты говоришь, — начала она, взяв дочь за руку. — Поверь, еще как понимаю. Это как стоять на бортике крыши небоскреба, Да? Мне очень тяжело это говорить, но… По-моему, ты должна посмотреть.
Брук повернулась и округлившимися глазами уставилась на мать:
— Мам, да ты что? Ты сама советовала мне не обращать внимания на сплетни и клевету! Ты напоминала всякий раз, когда я расстраивалась из-за прочитанного, что девяносто девять процентов того, что пишут в таблоидах, — ложь и передернутые факты!
— Журнал лежит на моей прикроватной тумбочке.
— Где?! — заорала Брук, передернувшись от противного звука собственного голоса, в котором смешивались шок и паника. — И давно ты подписалась на «Ласт найт»? Мне казалось, тебе приносят только журналы по домоводству!
— Подписалась, когда вы с Джулианом стали регулярно появляться на его страницах, — тихо ответила мать. — Было интересно, и мне хотелось знать, о чем идет речь, когда все вокруг что-то обсуждают.
Брук невесело рассмеялась:
— Ну и разве ты теперь не рада? Это же настоящий кладезь полезной информации!
— Мне тебя очень жалко, но лучше тебе посмотреть снимки. Я подожду здесь. Иди.
Увидев гримасу боли на лице матери, Брук вскочила с дивана, стараясь не обращать внимания на охвативший ее страх и опасения, и пошла в спальню. Из столовой в комнату матери она шла, казалось, целую вечность. Наконец Брук опустилась на краешек кровати. С обложки журнала на нее смотрели смеющиеся лица Джастина Тимберлейка и Джессики Бигл, разделенные длинной зигзагообразной трещиной. Сверху красовалось «Вот и все!», выведенное ярко-красной краской.
Немного успокоившись, что сенсация семьи Олтер не потянула на обложку, Брук открыла содержание, чтобы просмотреть заголовки, но в этом не было необходимости. Чуть ли не всю страницу занимало фото Джулиана, сидевшего за столиком во дворе «Шато Мармон». Находившуюся рядом с ним девицу почти скрывали листья огромной пальмы в горшке, виден был только профиль — она тянулась к Джулиану, наклонив голову и приоткрыв рот, как для поцелуя. Джулиан с пивом в руке сверкал улыбкой, демонстрируя девице свои ямочки. Брук ощутила приступ дурноты, но тут ее как холодной водой окатило: подобные журналы никогда не печатают самые пикантные снимки на странице с содержанием, стало быть, худшее впереди.
Глубоко вздохнув, она открыла восемнадцатую страницу. Те, кто утверждает, что ужасные новости требуют некоторого времени для осознания, явно никогда не сталкивались с фоторепортажами на журнальных разворотах о собственных мужьях, соблазняющих других женщин. Брук все поняла сразу. Она мгновенно догадалась, что перед ней другая версия первого снимка: Джулиан слушает, как девица что-то шепчет ему на ухо. На снимке указывалось время 23.38. Следующая фотография с неоново-красным 00.22 показывала, как он хохочет, запрокинув голову, а девица упирается ладонью ему в грудь. Неужели она игриво отталкивает его или просто нашла предлог к нему прикоснуться? Последняя фотография на левой странице была еще хуже: девица прильнула к Джулиану, допивая розовое шампанское, а рука Джулиана находилась уже у нее под платьем (пиво он, кстати, так на столик и не поста вил). По изгибу запястья можно было с уверенностью сказать, что он всего-навсего держит ее за зад, но нельзя было отрицать, что руку он просунул далеко — половина предплечья совершенно скрылась под платьем. Лукаво улыбаясь — как Брук любила эту улыбку! — Джулиан подмигивал девице, а та с обожанием таращила на него большие карие глаза. Этот снимок был сделан в 01.03.
А затем шел гвоздь программы — предмет особой гордости «Ласт найт». На правой странице редакция разместила снимок без полей, размером с биллборд, сделанный, согласно надписи, в 06.18. Девица все в том же дешевом синем платье выходила из бунгало у бассейна «Шато Мармон» с растрепанными, сбившимися волосами — обычно так выглядят по утрам после бурной ночи. Клатч она прижимала к груди, словно защищаясь от фотовспышек, но, помимо шока, на ее лице проступало что-то еще. Гордость? Сознание достигнутой цели? В любом случае на стыд это ничуть не походило.
Против воли Брук рассматривала каждый снимок с тщательностью исследователя, изучающего препарат в поисках подсказки, намека, признаков какой-то закономерности. Это доставило ей несколько неприятных минут, но, вглядевшись в последнее фото, Брук поняла, что вызывает у нее особый протест. Девица точно не была знаменитой актрисой, супермоделью или звездой сцены. Она выглядела совершенно заурядно: жидковатые рыжевато-каштановые волосы, невзрачное синее платье и ничем не примечательная — на редкость ординарная — фигура. У Брук перехватило дыхание, насколько девица напоминала ее самое, начиная с лишних пяти фунтов и неумело накрашенных глаз и заканчивая не совсем подходящими босоножками со слишком толстыми каблуками. А самое противное заключалось в том, что она, Брук, была красивее этой девицы.
В голове не укладывалось, отчего муж решил изменить ей с безвестной серой мышью, встреченной в голливудском отеле. Не мог, что ли, получше выбрать? Хотя бы с силиконом и смазливой мордашкой? Где огромные фальшивые сиськи и теснейшие узенькие джинсы, загар из пульверизатора и мелирование за пять сотен долларов? Как такую вообще пустили в «Шато Мармон»? Допустим, знаменитый музыкант не всегда может позволить себе появляться в злачных местах в сопровождении очередной Жизель Бундхен, но неужели нельзя найти девушку красивее собственной жены?! Брук с отвращением отшвырнула журнал. Ей легче было думать об абсурдности измены мужа с подобной особой, чем признать, что измена действительно имела место.
— Дочка, ну ты как? — Голос матери удивил Брук. На лице миссис Грин, прислонившейся к дверному косяку, по-прежнему отражалась боль.
— Ты была права, — сказала Брук. — Хорошо, что я увидела это сегодня и здесь, а не завтра в поезде.
— Мне так жаль, детка… Сейчас это покажется тебе невозможным, но я считаю, надо обязательно выслушать Джулиана.
— То есть слушать фигню вроде: «Дорогая, строго говоря, я мог прилететь домой и провести ночь с тобой, но случайно напился и трахнул какую-то мымру, малость похожую на тебя. Да, и меня случайно сфотографировали за этим делом». — С удивлением слыша сарказм в своем голосе, Брук удивилась, что ей вовсе не хочется плакать.
Вздохнув, мать присела к ней на кровать.
— Не знаю, Ру. Конечно, он мог бы найти кого-то получше, но давай договоримся сразу: она ничуть не похожа на тебя. Это какая-то отчаявшаяся девица, буквально набросившаяся на твоего мужа. Ты превосходишь ее по всем параметрам и качествам.