— А чего молчать? Когда что-то беспокоит, то надо это кому-то рассказать. Всё в себе держать нельзя.
— Но не глупости…
— А что в нашей жизни неглупо? Про что надо говорить, чтоб не показать себя глупым человеком? Про политику? Она от меня как луна. Про деньги? Они сегодня есть, завтра их нет. Я в руках держал хорошие деньги, а ещё у меня и в карманах было пусто. Да и сейчас там ветер гуляет. Какие темы кажутся неглупыми? А их нет. Всё важно, что волнует человека. И это не может быть глупым, ведь это волнует, заставляет думать над этим и искать ответ на извечный вопрос: почему так, а не иначе, — спокойно ответил Алешка, при этом за каждым его словом скрывались эмоции, которые он не собирался показывать. — Я согласен с тобой, что человек может существовать, но быть при этом эмоционально мёртвым. И смерть эта наступает, когда человек перестаёт бороться и надеяться. Вся наша жизнь — это непрекращающаяся борьба. Не важно за что мы боремся: за должность или пытаемся побороть болезнь, за лучшую жизнь или за право быть собой, но мы остаёмся собой и не сдаёмся. Верим, что рано или поздно мечта осуществится, что мы достигнем своей цели и тогда найдём другую цель, к которой опять будем стремиться и бороться за неё. Тогда и всё вокруг кажется ярким. А когда руки опускаются, то ничего не радует. Начинается безразличие, а всё вокруг становится серым.
— А если мечты нет? Что тогда? Если ты знаешь, что будет завтра и послезавтра? Что будет через год? Когда вся жизнь — это график с пунктами, которые расписаны заранее?
— Мечту можно придумать, а в жизнь добавить импровизации. Это твоя жизнь и тебе решать, как и что делать, а не кому-то, — сказал Алешка.
— Я знаю, — ответила я. Я ведь знаю все эти фразы. Слышала их не первый раз, но я их не понимала. У меня даже в голову не могло прийти что-то сделать не так, как было запланировано у Валерки. Поначалу делала, но тогда он начинал читать нудную лекцию, которая затягивалась на весь вечер, и в которой я была не права. Вот не права и всё. И меня накрывало чувство вины. Сильное и не проходящее неделю. А потом я перестала нарушать наш график жизни и всё наладилось. Только снег радовать перестал. Но это ведь не важно. Или всё-таки важно? Ответить на этот вопрос я не могла.
Каждый день напоминал предыдущий, за исключением воскресенья, когда можно было никуда не торопиться, печь пироги и плести из бисера. Разноцветные стекляшки превращались в удивительные фигурки, и сложно было самой поверить, что эти фигурки ещё недавно лежали по пакетикам маленькой россыпью похожей песок.
— Вкусно пахнёт, — заходя на кухню, сонно сказал Алешка. — А ты чего не спишь в такую рань?
— Не спится. Да и не рано. Уже семь утра, — ответила я.
— Но ведь встала раньше, — наливая кофе, заметил он.
— Так не спалось, — сказала я и стала собирать бисер. Не рассказывать же ему, что мы вчера с Валеркой из-за сапог цепанулись.
У моих сапог начала отклеиваться подошва и вид стал поношенным. Нужно было новые купить, но так как мы их купили всего-то два года назад, то срок новых ещё не пришёл. У Валеры всё было рассчитано. Обувь мы покупали не меньше чем за пять-восемь тысяч, которую нужно было носить три года. Если она изнашивалась раньше, то нужно было её чинить. А мне эти сапоги надоели. Они ногу наминали. Неудобные были. Но Валера сказал, что в бюджет у нас не заложены траты на новую обувь. У нас есть дополнительный расход на Алешку. Потом надо машину в ремонт отвезти. Какие тут ботинки?
Да, время было не до ботинок. Поэтому придётся нести зимние сапоги в мастерскую. Вроде ерундовый конфликт, а было обидно. Я понимала, если бы денег не было действительно. Но они были. Я работала, Валера получал неплохо. Только я ничего не видела. Все деньги отдавались ему.
Поэтому и не спалось сегодня ночью. Вместо этого я часа в четыре утра пошла печь пироги. И вот уже подходила вторая порция. Первую я протянула Алешки.
— Прям как в сказке, — усмехнулся он.
— И зачем ты напекла пирогов? Это же вредно, — недовольно заходя на кухню, сказал Валера. — Я тебе говорил, что теперь мы будем питаться правильно. Так что подбери такие рецепты, чтоб мои тренировки не проходили впустую.
— Так я подобрала. И тебе приготовлю отдельно. А пироги мы поедим. Потом маме отнесу. А у тебя творог на завтрак, — ответила я.
— В доме невыносимо находиться. Всё пирогами провоняло, — недовольно сказал Валера.
— А ты на пробежку сходи, как раз всё и выветриться, — посоветовала я.
— Злая ты сегодня, — Валера надулся. — Из-за пирогов теперь и одежда вся пропахнет этим запахом. Как в деревне.
— И что? Мне теперь совсем не готовить? — спросила я.
— Надо пароварку купить. Еда, приготовленная на пару, так отвратительно не пахнёт, — сказал Валера.
— Зря ты так, — вступился Алешка. — Вкусные пироги.
— Значит на пароварку у нас деньги есть, а на мои сапоги нет? — уточнила я.
— Пароварка важнее сапог. Она нам сбережёт здоровье.
— Я на здоровье не жалуюсь. Мне не нужно следить за весом, — побормотала я.
— А мне кажется несколько лишних килограмм всё же сбросить нужно, — критически осматривая меня, сказал Валера. И ведь действительно так думал. Я промолчала, но внутри меня всё кипело.
— Я не поеду за пароваркой. А пироги маме отнесу, — только и сказала я. Валера отвечать не стал. Пошёл в ванную. Я же достала противень их духовки и села на стул, комкая передник. Как же он меня разозлил!
— Не обращай внимания, — сказал Алешка. — А можно я немного пирогов на работу возьму? Ригу угощу?
— Бери. Хоть весь противень, — ответила я. — Почему Рига?
— Там какое-то время жил. А когда к нам приехал, всё сравнивал. Мол, а у нас в Риге всё было не так. Получалось, что там люди ходят вниз головой, а читают задом наперёд. Вот и прилипло к нему это прозвище. Мы тогда думали, что задирается, а он просто смириться долго не мог, что родители разошлись. Хороший кстати парень. Друг каких поискать. Единственный минус — нудит периодами.
— У каждого бывает плохое настроение, — ответила я. Подумала, и стала собирать пирожки Алешки на обед.
— Спасибо. Будет время, забегай в гости, — сказал он.
— Если будет время, — согласилась я, хотя была уверена, что не забегу. Просто не видела в этом смысла.
С Валерой мы не разговаривали полдня. Потом пришлось идти чинить обувь. В осенних ботинках мёрзли ноги. Снег, что падал почти не переставая три дня, начал таять. Улицы превратились в снежную кашу. Это настроения не добавляло. Палатка по ремонту обуви находилась на рынке. До него можно было дойти или по улицы или через сквер. Я свернула в сквер. Скамейки, деревца и красивые фонари. А ещё лужи, которые приходилось обходить по бордюру, ловя равновесие, чтоб не упасть. Расплакалась зима, а ещё и начаться не успела.
Молодая женщина в белой куртке и такой же шапке катала белую коляску с малышом. Даже сапожки были белые.
— Марина! — она махнула мне рукой. Приглядевшись я узнала Свету, с которой вместе училась в институте.
— Светка, ты же вроде уезжала, — я подошла к ней. Та пожала плечами и улыбнулась.
— А теперь решила вернуться, — ответила она.
— Давно?
— Около месяца назад. Так было правильно.
— Ясно, — я посмотрела на коляску. — Девочка?
— Да. Василиса. Лисичка моя. А у тебя…
— Нет. Детей нет, — ответила я. — Валера считает, что пока не время.
— А мой тоже так считал, только я решила, что время. Теперь вот к маме вернулась.
— Он там остался? — спросила я, хотя это и так было понятно. Света лишь кивнула. — Ну и ладно. У тебя вон, Лисичка есть. А ты прям Снегурочка. Вся беленькая такая.
— Не знала, кто будет. Лисичка хитрая была и до последнего не хотела показывать свой пол. В итоге я не знала какую коляску покупать. Решила выбрать белую, нейтральную. А под неё же нужно подобрать куртку. Мама мне шапку белую с варежками связала. Остальное же подобралось.
— Красиво смотрится, — сказала я. — Сейчас снег нормальный выпадет и будешь прям принцессой из сказки.
— С кем-нибудь из наших общаешься? — спросила Света. Мягкая улыбка. Она стала мягче, чем была раньше. Раньше амбиций было много, а сейчас от них и следа не осталось.
— Общаться особо не с кем. Тася в Питер уехала. Дана за границу уехала работать и там пропала. Раньше отписывалась в социальных сетях, сейчас давно её не было. Маша уже третьего рожает от своего Петьке. Любка родила для себя и теперь только бегает с работы в сад и обратно. При этом общаться с ней тяжело. Она во всех бедах винит окружающих.