— Видела её. Согласна, какое-то удручающее настроение после неё остается, — ответила Света.
— Мама помогает? — спросила я.
— Да, не знаю, что без неё бы делала. Сейчас всё сначала придётся начинать.
— Смотри на это, как повод обновить жизнь. Мне кажется, что порой перемены нужны. Главное, что ты их можешь себе позволить.
— Марин, давай телефонами обменяемся, чтоб не пропадать больше.
— Давай. Особо времени только общаться нет. Я то на работе, то дома. А Валерка меня ревнует ко всем звонкам. Даже к маме.
— Так звони, когда время будет. В гости заходи. Я всё время сейчас дома. Только в поликлинику выхожу и погулять. А так малышка много времени требует. Не думала, что дети так много времени отнимают. Но это интересно. Вначале ничего не получается, а потом как-то резко раз и начинаешь делать правильно. На автомате, — она как-то виновато улыбнулась, словно решила, что сказала лишнее. — Ты заходи, обязательно.
— Зайду, — пообещала я и пошла в сторону рынка.
Света когда-то прославилась своими амбициями и желанием выбраться из провинции. Когда мы отмечали выпускной, то она напилась и сказала, что всех нас за пояс заткнёт. Станет в Москве бизнесвумен. А о нашем захолустье даже не вспомнит. Мы тогда серьезно не отнеслись к её словам. Мало ли что кто спьяну говорит. Но Света уехала в Москву через два дня. Я слышала, что у неё почти не было денег, только амбиции, которые она хотела удовлетворить в большом городе. Но не получилось. И почему-то от этого было грустно. Словно я сегодня нашла очередное подтверждение, что чудес не бывает.
Неудачный выдался день. Ноги промочила, замёрзла, до мамы дошла, только про пирожки забыла. Так и ходила с ними по городу, пока не отдала какой-то бабуле, что стояла около церкви с протянутой рукой. Возвращаться с ними домой смысла не было. А так, пусть она хоть оценит мою кулинарию.
Когда я дошла до рынка, то вспомнила, что сегодня обувная мастерская не работает. Глупый день. Пустой. Холодный и одинокий. Начало темнеть. Вороны с карканьем снялись с места. Серые тучи, серые люди, серая жизнь. Начало подмораживать. Стало скользко. Ноги разъехались и я свалилась прямо в грязный снег около обочины. Великолепное завершение дня. Просто слов нет. Да что же такое и непонятно за что? Разве я где-то провинилась? Почему жизнь начала катится под откос? А над головой кружили вороны. В церкви ударили в колокол. Рядом пронеслась машина, оглушая окрестности громкой музыкой и обливая меня новой порцией холодной воды. Только звон колокола все равно было не заглушить. Стало тревожно.
— Марин, ну у тебя и видок, — Алешка протянул мне руку.
— Спасибо, — поднимаясь из лужи, сказала я. — Скользко. Я подняться пытаюсь, а ноги разъезжаются, спотыкаюсь. Как корова на льду. А люди думают, что напилась.
— Люди много чего думают и всегда плохое, — ответил Алешка. — Тебе сейчас надо домой и сразу в ванну, чтоб согреться и не заболеть.
— На ванну воды слишком много уходит. Проще душем обойтись, — ответила я. Несколько раз чихнула.
— Вот смотрю я на вашу жизнь с Валеркой и никак не могу понять: два вы сапога пара и оба на голову стукнутые или только он?
— Я ещё головой не стукалась сегодня, только в лужу упала, — ответила я, пытаясь перевести всё в шутку.
— Ладно, забудь. Пошли лучше домой, — сказал Алешка. Домой. Туда всегда хочется возвращаться, там тепло и сухо, а у меня почему-то ноги не шли.
Я заболела. Вначале казалось, что обычная простуда, которую легко будет перенести на ногах, но к среде я свалилась с температурой под сорок. Врач поставил диагноз грипп и оставил лечиться дома. Валерка был недоволен тем, что я заболела. Он боялся простуды, поэтому переехал спать в проходную комнату на диван. Ходил по дому в марлевой повязке и жевал чеснок с лимоном. Алешка над этим только смеялся и чихал в его сторону. Валерка же от него шарахался, как чёрт от ладана.
Всё это было весело наблюдать лишь со стороны. Я же чувствовали вину, что заболела и не могла приготовить нормально обед. Хорошо хоть Алешко помогал. Я же валилась с ног от слабости и температуры. Кашель заставлял сгибаться пополам. Нос покраснел и опух, как и глаза. Вид у меня был ещё тот.
— Ты долго болеть ещё собираешься? — спросил меня Алешка, заглядывая в комнату.
— А что? Тоже хочешь лекцию прочитать, что мы болеем только потому, что это себе позволяем? — спросила я.
— Нет. Там такая погода красивая. В парке каток заливают.
— Я не катаюсь на коньках.
— Почему?
— Потому что не умею. Да и страшно это.
— А ещё дорого и опасно, — насмешливо сказал он.
— Ага.
— Нет в тебе авантюризма.
— Авантюризм. Разве он кому-то счастье приносил? По мне, так проще спокойствие.
— Всего должно быть в меру. Когда каждый день ешь хлеб с супом, то забываешь, что хлеб сам по себе имеет отдельный вкус. А когда есть нечего, то потом хлеб кажется чем-то невероятно вкусным, — ответил Алешка.
— У, философия пошла. Только ты мне голову не забивай. Она и так болит, — попросила я.
— Не буду. Тебе чай поставить?
— Не откажусь, — согласилась я.
На столике лежала гора таблеток. За окном падали крупные хлопья снега. Где-то в парке заливали каток, потому что обещали похолодание. Валерка мне вечером опять будет читать лекцию о том, что я не хочу выздороветь и мне нравиться в кровати лежать, поэтому я и болею…
— Сейчас будет готов, — сказал Алешка, возвращаясь в комнату.
— А ты почему не на работе? — спросила я.
— Отдыхаю сегодня. С Ригом договорились, что в будни выходные берём по очереди. А то в выходные народу много, поэтому невыгодно.
— Ясно.
— Так что буду тебя сегодня развлекать.
— Меня бы оставили в покое…
— Угу, ты и так три дня в покое пробыла. Что-то улучшений не видно.
— Потому что зараза противная, — ответила я. — Хочешь заболеть?
— Даже не думаю, — он подошёл к окну и открыл его.
— Хочешь чтоб я воспаление заработала?
— У тебя в комнате дышать нечем. Пойдём в гостиную. Кино посмотрим. Чего тут валяться, как в больнице? Заодно и проветрим комнату.
— Валерка мне запретил в гостиной появляться.
— Так мы ему не скажем. Или ты о каждом шаге докладываешь? — спросил Алешка.
— Почти о каждом.
— Что? Прям реально ты ему вечером будешь рассказываешь, чем занималась в течение дня? — подняв брови, спросил Алешка.
— Ну да. Он ещё скажет, что я время неправильно распределяю, поэтому многое не успеваю.
— Здорово. Может ему рассказать как я время трачу? Он же ужаснётся, — беря меня за руку и вытаскивая из кровати, сказал он.
— Что ты творишь?
— Пошли в гостиную. Тут одни микробы, — кидая мне халат, сказал он.
— Это…
— Возмутительно, — закончил он, подталкивая меня в гостиную. Через минуту он впихнул мне кружку с чаем. Сам же пошёл с ведром и шваброй.
— Ты…
— Пол надо протереть с дезинфицирующим средством. Валерка гостиную обрабатывает каждый вечер. Или ты надеешься, что я один буду эту вонь нюхать? Вот теперь и ты помучайся, — сказал он.
— А бельё куда потащил?
— Стирать. Свежее пора постелить, — ответил он. — Чего смеёшься?
— Ты прям такой заботливый!
— У меня своя корысть. Мне надоело нюхать дизенфицирующее средство и храп Валерки. Никогда не думал, что он может такие рулады разводить. Так что, чем быстрее ты поправишься, тем быстрее он вернется в спальню, — ответил Алешка, проходя мимо. Когда с уборкой было покончено он плюхнулся рядом со мной. — Пошли со мной каток покорять на следующей недели?
— Зачем?
— Как зачем? Будем кататься. М?
— Нет. Не вижу смысла. Да и я всё равно болею.
— Да ладно, как поправишься, так и пойдём. Покатаемся. После работы.
— Найди себе подругу и катайся.
— Так не с кем идти. Все мои бывшие подружки замуж повыходили или уехали. Ну не одному же мне идти? А там красиво. Фонари гореть будут. И даже лампочки хотят повесить по периметру катка. Ещё такие огоньки на деревьях, как будто водопад падает. Пойдём?
— Мне некогда…
— У тебя есть два свободных вечера. Пока Валерка мускулы наращивает, ты покататься сходишь. Это не преступление. А к тому времени у меня деньги появятся.