— Все в порядке, детка, я здесь.

Я слышу голос Уилла. Это меня мгновенно успокаивает.

Мне это снится? Он действительно здесь? Какого черта со мной произошло?

— Кэт, я собираюсь дать вам обезболивающее, — сообщает женский голос, но я все еще не могу открыть глаза. Я чувствую маску на своем лице, и в панике пытаюсь сбросить ее. Я не хочу быть снова под наркозом. Я стону и шевелю руками, пытаясь убрать маску.

— Нет, только не снова. Оставьте меня в покое. Пожалуйста, просто отпустите меня домой, — прошу я, чувствуя, как маска вновь опускается на мое лицо.

— Кэт, это просто кислородная маска. Меня зовут Мэгги, я — врач. Тебе больно? — спрашивает она.

— Ммм… да, очень. Ааа, блин, — бормочу я. — Уилл?

— Я здесь детка, я здесь, — говорит он, успокаивая меня.

— Коэн? — спрашиваю я, пытаясь наклониться и посмотреть на свой большой живот, сдерживая рыдания.

— С ним все будет в порядке. Мы собираемся встретиться с ним, когда стабилизируем тебя в больнице, детка.

— Нет, еще слишком рано. Он не будет готов. Аааа... — задыхаюсь я, когда говорю.

— Ребенок не шевелится, — говорит он, убирая волосы с моего лица.

— Я люблю тебя, — Уилл наклоняется и целует меня в лоб, и я сразу начинаю рыдать.

— Приехали.

— Куда? — спрашиваю я.

— В больницу Cedars-Sinai. Это ближайшая к нам, и у них есть отделение интенсивной терапии для новорожденных.

О, Боже, боль невыносимая.

Фельдшер открывает заднюю дверь и вытаскивает каталку из машины скорой помощи. Движение каталки отдается чистой агонией. Такое чувство, будто мои внутренности разорваны.

— Oooo! — кричу я.

— Поаккуратнее с ней, — слышу я голос Уилла.

Меня быстро везут по коридору больницы. Я все время теряю сознание. Я смотрю на мелькающие на потолке лампы. Меня везут в экстренную операционную. Уилл рядом, он постоянно говорит мне о своей любви, поддерживает меня.

Передо мной все исчезает.


УИЛЛ


Я смотрю на лицо Кэт, она снова теряет сознание. Я бегу рядом с каталкой, пока ее везут в экстренную операционную. Ко мне подходит медсестра:

— Сэр, если вы хотите здесь остаться, то должны надеть вот это.

Она протягивает мне медицинский халат и сетку для волос. Я ненадолго отпускаю руку Кэт, чтобы надеть костюм и шапочку. На это у меня уходит рекордно короткое время.

— Уилл… Уилл, — зовет она снова и снова с закрытыми глазами.

Все так громко разговаривают, что-то кричат друг другу, используя медицинские термины. Я вижу, как врачи прикрепляют датчики и ставят капельницы в неподвижное тело Кэт.

Черт, она через такое прошла, а они ранят ее еще больше. Это чертовски убивает меня. Дерьмо!

— Я здесь и никуда не уйду, — успокаиваю я ее.

Мне приносят стул, чтобы я сел у ее изголовья, натягивают и поднимают полотно перед ее животом. А затем хирурги и медсестры приступают к работе. В операционную принесли подготовленный для Коэна инкубатор. Я держу руку Кэт, а другой рукой глажу ее лицо. Я вытираю слезинку на ее щеке. Эмоции переполняют меня. Кэт вздрагивает, когда хирург что-то делает, и я вижу, что ей некомфортно.

— Малыш, я здесь, с тобой. Просто слушай мой голос. Я люблю тебя... я люблю тебя очень сильно, — шепчу я ей на ухо. Она поворачивает ко мне лицо.

— Я тоже люблю тебя, — шепчет она, а затем снова теряет сознание.

Я вздыхаю и прислоняюсь лбом к ее голове, даже не пытаясь сдерживать слезы.

— Щипцы, — говорит хирург, отвлекая мое внимание от прекрасного лица Кэт.

Я продолжаю крепко держать ее за руку. Затем слышу хлопок, мое сердце замирает, и потом я слышу… плач. Я слышу плач... мой мальчик плачет. Я вздыхаю и целую Кэт в щеку. Я смотрю, как врачи моют Коэна и кладут в инкубатор. Слезы безостановочно текут из глаз, когда я смотрю, как нашего сына увозят из операционной.

— Он родился, Кэт, — шепчу я, — наш малыш Коэн здесь.

Она приоткрывает глаза.

— Он здесь? — спрашивает она тихо.

— Да, ты сделала это, Кэт, — говорю я и вижу, что ее глаза начинают закатываться.

— Я люблю...

На кардиомониторе появляются ровные линии.

— Кэт... Кэт, очнись, — кричу я, а затем хватаю ее руку и так крепко сжимаю, что это должно быть больно, но она даже не вздрагивает.

— Я сожалею, сэр, вам придется подождать снаружи, — говорит медсестра. Она поднимает меня со стула и начинает уводить от Кэт.

— Что? Нет! Я никуда не пойду.

— Сэр, пожалуйста.

— Нет! Кэт, Кэт, детка. Давай, очнись, пожалуйста, — кричу я ей.

— Уведите его отсюда, — требует хирург, в то время как медсестра пытается вывести меня за дверь.

— Отпустите меня! Кэт...

— Охрана, кто-нибудь позовите охрану!

Двое крепких мужчин врываются и берут меня за руки.

— Нет! Я не могу оставить ее. Я обещал, что никогда не оставлю ее. Пожалуйста, вы должны спасти ее. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... — умоляю я, пока меня выводят из операционной в зал ожидания.

Я не могу сдержать рыданий. Слезы капают на пол. Ко мне подходит молоденькая медсестра и помогает подняться и сесть на стул.

— Ну же, Уилл. Давай выпьем кофе и позволим им делать свою работу.

Я осознаю, что рядом со мной Марк. Честно говоря, я даже не предполагал, что он все еще здесь. И все это время он не отходил от меня.

— Поверь мне, они очень хорошо знают свою работу и сделают все, что в их силах, чтобы спасти Кэт. Есть ли кто-то, кому мы должны позвонить? — спрашивает Марк.

Я качаю головой, не могу сейчас ни с кем разговаривать.

— Не мог бы ты позвонить моей маме и сообщить о том, что происходит? Не будем пока что беспокоить родителей Кэт.

Черт, блин, дерьмо… как, черт возьми, я собираюсь объяснить все это Джоно? Я обещал ему заботиться о ней. О, и как потрясающе я справился с этим.

— Я должен быть там, держать ее за руку и говорить, что с ней все будет хорошо, — говорю я тихо.

— Уилл, ты должен не мешать им выполнять свою работу. Ты... ну ты должен пойти и посмотреть на своего сына, — говорит Марк. — Я пойду с тобой в отделение интенсивной терапии для новорожденных, а затем выйду и позвоню твоей маме.

Я качаю головой и снова вытираю нос рукавом.

— Нет, Марк, я очень хочу впервые увидеть Коэна вместе с Кэт. Она заслуживает этого больше меня. Мы сможем увидеть нашего сына, когда она очнется.

Я сижу в зале ожидания и просто жду. Кажется, проходит целая вечность. Я шагаю, я сижу, я рыдаю, а потом снова и снова повторяю то же самое.

В конце концов, появляется мама, и при виде нее я, конечно же, сразу теряю над собой контроль. Она прижимает меня к себе и успокаивает.

Блин, я даже не предполагал, насколько нуждался в матери, пока она не вошла.

Приходят Дэн и Брук. Наверное, Марк и им позвонил.

— Как она? — спрашивают они хором.

— Не знаю. Она уже несколько часов в хирургии, и мне ничего не говорят, — отвечаю я. Брук наклоняется и обнимает меня.

Я оглядываюсь через плечо и вижу молодую девушку, снимающую нас на телефон.

Блин, ты, должно быть, издеваешься надо мной; даже сейчас у нас нет личной жизни.

— Марк, не мог бы ты поговорить с сотрудниками больницы и посмотреть, что возможно сделать, чтобы избежать фанатов и папарацци. Блин, сейчас я не могу справляться еще и с обезумевшими поклонниками.

На меня нападает мучительная тоска. Я чувствую оцепенение. Да, у меня есть мама, Дэн, Брук, они все здесь, рядом со мной, но я чувствую себя чрезвычайно одиноким, и мне очень холодно.

Затем я поднимаю глаза и вижу, как из операционной выходит медсестра.

— Мистер Сандерс? — зовет она.

Я вскакиваю и подбегаю к ней, несмотря на легкую слабость и головокружение.