– Даже ребенка?
Голос Кристины прозвучал резко и осуждающе. Лиза даже сжалась немного под его напором.
– Нет! Нет, Крысь. Дашу не заслонила. Даша на первом месте всегда.
– Что-то не похоже.
Кристина кусочком хлеба собрала с тарелки остатки салатного соуса, отложила в сторону вилку и, упершись локтями об стол, исподлобья посмотрела на подругу.
– Послушай, Ломакина, ты мне уже полчаса рассказываешь о том, какая твоя Инна прекрасная и чудесная, но я еще ни слова не услышала о твоем муже и твоем ребенке. Отсюда я делаю вывод, что эта красавица действительно заслонила собой всё, и в первую очередь твои мозги. Ты соображаешь, что делаешь? От Лёшки хочешь уйти – валяй, дело твое. А вот ребенку вредить не смей.
– Я ему не врежу, – вскинулась Лиза.
– Да что ты? Полагаешь, вся эта нервотрепка пойдет ему на пользу? Ты же последние месяцы живешь как зомби – из тумана в туман перемещаешься. Дергаешься, страдаешь, ревешь, в конце концов. А потом что? По поликлиникам с Дашей бегать будешь? Что-то я сильно сомневаюсь, что твоя драгоценная Инна будет тебя сопровождать.
– Ты ошибаешься!
– И что? Девочка моя, мы говорим о здоровье твоего ребенка. Очнись ты, наконец! В любовь поиграть захотелось? Не могла подождать, пока родишь?
– Как будто это от меня зависит, – горько прошептала Лиза и отвернулась.
Несколько минут Кристина молча смотрела на побледневшую женщину, сидящую рядом с ней. Её сердце дергалось от жалости в болезненном ритме, а руки сами рвались утешить, погладить по голове, но при этом она понимала, что молчанием и сочувствием сейчас не поможешь.
Бедная девочка. Недолюбленная в детстве родителями. Изломанная Лёкой. Так долго отрицающая свою суть, и так долго с нею борющаяся. Кристина давно поняла, что если бы не Лизины родители – возможно, всё сложилось бы совершенно иначе. С самого детства Лизавета постоянно была вынуждена «держать марку». Отличница в школе, прекрасная спортсменка, вежливая, опрятная, никогда не обманывающая. Друзья – только те, которые нравятся маме и папе. Платья – только выбранные всей семьей. Книги – только правильные и сеющие «вечное». Медаль – только золотая. Диплом – только красный. Молодой человек – только после знакомства с родителями.
Не всякий выдержит такую жизнь. А Лиза – выдерживала. Слишком рано ей объяснили, что любовь родителей нужно заслужить. Вот она и старалась. Да только вот беда – мама с папой почему-то воспринимали её старания как должное. Хорошо учишься? Чудесно. Но не жди за это похвалы – ведь все дети обязаны хорошо учиться. Не пользуешься косметикой? Прекрасно. Но что тут особенного? Красота девушки – в естественности. Перестала дружить с Павликом? И правильно. Мама давно тебе говорила, что он – разгильдяй и угроза для общества.
Зато на наказания родители не скупились. Они никогда не были сторонниками физической расправы, но вот унизить морально были большими мастерами.
Естественно, после всего этого Лиза была свято уверена, что её нельзя любить. Потому что не за что. Потому что, сколько бы она ни старалась – всё равно не могла достичь той планки, что установили однажды мама и папа.
И вот когда уже казалось, что ничего не изменится, и состояние «недотягивающего урода» останется с ней на всю жизнь, Лиза встретила Лёку. А той даже делать особенно ничего не пришлось. Окружить вниманием, увлечь обаянием, сделать пару комплиментов – и всё, мир у ваших ног. А вместе с ним и удивленная, влюбленная и удивительно счастливая Лиза.
Кристину порой интересовали две вещи: что бы было, если бы на месте Лёки оказался парень, и почему Лиза смогла, пройдя через все перипетии родительского воспитания, остаться открытым, добрым и теплым человеком?
Если второй вопрос до сих пор оставался загадкой, то ответ на первый со временем стал ясным. Ни один парень не смог бы сделать того, что сделала Лена. Просто потому, что мужчинам иногда тяжело понять женскую душу, и многое в ней им до конца остается недоступным. Только женщина могла интуитивно почувствовать, что Лизе нужно только одно: чтобы её хвалили. Чтобы признавали. Чтобы подчеркивали её достоинства и не обращали внимания на недостатки. И Лёка своим полузвериным чутьем это четко уловила. И всего за несколько месяцев изменила Лизину жизнь.
– Лиз, скажи, ты всё-таки лесбиянка, верно? – спросила вдруг Кристина, выныривая из своих мыслей.
– Наверное, – Лиза вытерла влажные глаза и коснулась ладонью руки подруги, – Крысь, я не знаю. Я любила Лену. Я влюблена в Инну. Я люблю Лёшку, но люблю иначе. Как друга. Как брата. Не знаю…
– А что сам Лёша говорит по поводу всего этого?
– Ничего… О себе он вообще молчит. Думает только обо мне и Даше. И говорит только о нас. Он так меня любит, а я такая тварь…
– Подожди! – Кристина встревожено заглянула подруге в глаза. – Ты не тварь. В конце концов, ты ему не изменила.
– Да как же не изменила?!
– Не изменила! – жестко припечатала. – Если бы врала – это была бы измена. А раз честно сказала – то никакая ты не тварь, а просто влюбленная женщина.
– Ты не понимаешь, Крысь… Он уехал сегодня. В командировку. И сказал, что пока его не будет, со мной здесь поживет… она.
– Что?! – Кристина приподнялась на стуле и приоткрыла от удивления рот. – Вы что, тут вместе с ума сошли?
– Нет… Просто он меня любит… И такой акт самопожертвования может совершить только очень любящий человек.
– Это не акт самопожертвования. Это акт идиотизма. Оставить жену дома с потенциальной любовницей – это сильно, Ломакина… Откровенно говоря, я просто в шоке.
Лиза промолчала. Возражения вертелись на языке, но за годы дружбы с Кристиной она уже успела изучить это упрямое выражение лица, словно кричащее о том, что спорить бесполезно.
На кухне снова воцарилась тишина. Женщины не смотрели друг на друга. Лиза уставилась в заснеженное окно, а Кристина – в сторону раковины. Она пыталась понять, что сказать, и нужно ли говорить вообще. Через пару минут слова нашлись сами собой. Тяжелые, но, наверное, необходимые.
– Ладно, Лиз, давай тогда подумаем о будущем, – вздохнув, сказала Кристина, – Как ты его себе видишь?
– Как и раньше, – неожиданно твердо ответила Лиза, – Как только родится Даша, я навсегда попрощаюсь с Инной.
Надо сказать, задавая вопрос, Кристина ожидала именно такого ответа. Она не уставала поражаться, откуда в этой молодой хрупкой девочке бралась такая сила? Казалось бы – закомплексованный ребенок, слабый, нежный, открытый. Однако, когда было необходимо, Лиза как будто включала все свои внутренние резервы. Первый раз это случилось, когда она призналась родителям в своей связи с Лёкой. Кристина хорошо помнила состояние подруги после разговора с мамой – она была подавлена, расстроена, но удивительно тверда. Еще тогда стало очевидно, что Лиза была готова пожертвовать отношениями с родными ради Лёки. И это было так поразительно…
Но не менее поразительным Кристина считала их разрыв. Недаром она была свидетелем практически всех Лёкиных отношений. Видела растоптанную Ксюху, уничтоженную и униженную Женьку, растерзанную Юльку. Все эти люди расставались с Лёкой очень долго, болезненно. Не по одному разу. И всегда – по инициативе Лены. А тут – слабая Лиза вдруг нашла в себе силы и сама бросила всесильную и несгибаемую Лёку. И – более того – рассталась с ней с первого раза и насовсем. Не звонила, не «передумывала», не старалась вернуть прошлое. Страдала – да. Мучилась – да. Но решения своего не меняла.
– Ты уверена, что так и нужно поступить? – спросила Кристина. – Не пожалеешь?
– Откуда мне знать? – горько прошептала Лиза. – Может, и пожалею. Но Лёшку не оставлю. Он любит меня.
– А Инна?
– У меня была уже одна такая «Инна». И также я была влюблена, летала, сходила с ума… А что в итоге? Большая часть страстных романов, начинающихся как сказка, заканчиваются ничем, Крысь.
– Но тогда ради чего всё это? – не выдержав, закричала Кристина. – Зачем ты мучаешь себя, Лёшку, её, в конце концов? Зачем причиняешь вред своему ребенку? Чтобы в итоге просто забыть обо всем этом?
– Нет, – грустно ответила Лиза, – Затем, чтобы еще хотя бы немножко побыть счастливой. Я не понаслышке знаю, что такое ответственность, Кристин. И я умею находить в ней радость. Радость, но не счастье. А с ней… С ней я чувствую себя счастливой. Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что я подлая тварь – делаю больно всем вокруг только ради того, чтобы еще немножко ощутить это счастье. Но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю её. И пусть всё это иллюзия, но до рождения Даши я хочу еще чуть-чуть пожить в этой иллюзии. И сейчас мне почти неважно, какой ценой…