Александра Соколова - Просто мы научились любить.

Телефон скользнул в сумку и ударился обо что-то с легким пластмассовым звуком. Лиза осмотрела измазанное снегом длинное пальто и потихоньку побрела к выходу из парка. Чувство вины снова подняло свою голову и затруднило дыхание.

Бедный Лёшка… Как тяжело ему было. Но лгать было бы подлее.

Лиза вспомнила, как произошел этот разговор. Это было в декабре – когда её чувство к Инне расцвело окончательно и занимало собой всё время и все мысли.

Они возвращались на автомобиле от родителей и в приемнике – вот совпадение – играла та же песня, что и несколько месяцев назад.

«Право выбирать – нам наказанье за мечту, которой не было у нас…»

– Лёш, как ты думаешь, право выбирать – это действительно наказание? – спросила вдруг Лиза.

– Может быть, – кивнул Лёша, – Особенно когда выбор не очевиден.

– А тебе приходилось выбирать между людьми, которые тебе очень дороги?

– Приходилось. До армии у меня была любимая девушка. Я на ней жениться собирался. А в Карелии на втором году службы другую встретил. Пришлось выбирать.

– И кого же ты выбрал? – сердце замерло и запульсировало тяжелыми толчками.

– Ту, которая ждала. Потому что с новой еще неизвестно что бы вышло – да и пацаном я сам с трудом понимал, люблю её или так… влюбился.

– А почему не женился тогда? – удивилась Лиза.

– Она замуж вышла за полгода до того, как я вернулся.

Алексей свернул на улицу Чехова и ласково погладил коленку жены. Улыбнулся.

– Я ни о чем не жалею. Женился бы тогда – тебя бы не встретил. А так – видишь, как удачно сложилось.

– Да, но ты же любил её. Как же так? Её любил, потом меня полюбил? А вдруг после меня еще кто-нибудь появится?

– Не думаю, – засмеялся, – Я теперь уже не пацан и знаю разницу между «люблю» и «хочу». И «люблю» на «хочу» никогда не променяю.

– Ты секс имеешь ввиду? – удивилась Лиза. – Но я же тебя не про секс спрашиваю…

– Да нет, секс – это отдельный разговор. Я говорю о «хочу быть рядом», «хочу целовать», «хочу завтракать вместе», «хочу чтобы вместе» и так далее.

– Так ведь это и есть любовь…

– Может и так. Но это не моя любовь. Моя другая. Моя – это тоже «хочу», но только обратное.

– Как это?

– Хочу, чтобы ты была счастлива. Хочу, чтобы улыбалась. Хочу, чтобы тебе было хорошо со мной.

– Лёшка…

Не выдержала Лиза, отвернулась к окну и замолчала, тщетно пытаясь скрыть рыдания. Боль и ненависть к самой себе затопила её и мешала дышать. Как можно предать такого человека? Любого нельзя, но будь он подлецом, это было бы не так отвратительно. Можно было бы часть вины на него переложить. Мол, это не я такая, а это потому, что ты такой. Лёшка-Лёшка… Преданный и честный. Как можно тебе врать? Кто сказал, что измена – это только секс? Вот она, измена – когда живешь с одним, а думаешь о другой. Когда с одним просыпаешься, а с другой мечтаешь засыпать.

– Прости меня, Лёшка, – прошептала Лиза сквозь слёзы.

– За что? Лизонька, что с тобой?

Остановил машину, развернулся на сиденье, обнял. Гладит по голове, успокаивает, извиняется – что разволновал, растревожил.

– Лёшка… Прости…

– Да за что простить, родная? Тебе не за что передо мной извиняться.

– Прости за то, что я тебе больно… делаю.

– Но ты не делаешь! – вспыхнул, губами коснулся холодных щек, в глаза заглянул пытливо.

– Значит, сделаю… Я влюбилась. Я предательница, Лёш… Прости меня…

Остановился. Резко вдохнул в себя воздух и ладонью взъерошил собственные волосы. На лице – никаких эмоций, а в глазах – целый ураган.

– Ничего, – кивнул и, сжав губы, коротко рассмеялся, – Ничего, Лизонька. Поехали домой. Там ты мне всё расскажешь. Только не нервничай. Тебе нельзя волноваться.

Оставшуюся дорогу они молчали. Лиза плакала, уткнувшись лбом в холодное стекло автомобиля, а Алексей до боли сжимал руль и смотрел вперед.

Дома он в первую очередь отправил жену в ванную, а сам зашел туда через двадцать минут с чашкой чая.

– Я накапал туда валерьяновых капель, – улыбнулся доверительно, – Хочешь, я принесу табуретку и посижу тут с тобой?

– Хочу, – сквозь слёзы кивнула Лиза, – Очень хочу…

Дома было, как обычно, тепло и пахло почему-то елкой – несмотря на то, что новый год давно прошел. Лиза повесила промокшее пальто на вешалку и привычно поцеловала мужа в гладковыбритую щеку.

– Почему ты меня не разбудила? – мрачно спросил Лёша. – Я проснулся, а тебя нет.

– Тебе нужно было отдохнуть. Ты слишком много работаешь в последнее время.

– Знаю. Но, тем не менее, в следующий раз лучше разбуди.

Алексей помог Лизе снять сапоги и примиряющее погладил её по коленке.

– Я сварил на завтрак овсянку, разогрей и поешь.

– А ты?

– Я уже ухожу. Ты на работу пойдешь сегодня?

– Конечно, – вспыхнула, – А как же иначе?

– Ну да. Замерзла? Давай я тебе ванну наберу.

– Нет, Лёшик, я сама. Ты… Собирайся.

Под пристальным взглядом мужа Лиза прошла на кухню и присела на табуретку. На неё внезапно накатила усталость. И на минутку захотелось, чтобы все вокруг исчезли – и Лёша, и Инна, и всё остальные. Слишком всё это было тяжело. Непосильная ноша.

Через двадцать минут Алексей убежал на работу, а Лиза забралась-таки в ванную. И, расслабившись в теплой воде, снова погрузилась в воспоминания.

Как же тяжело было Лёшке слушать её признания… И сбивчивый рассказ, и невольные слёзы – всё это заставляло его мрачнеть всё сильнее и сильнее.

– Ничего, – сказал он, когда Лиза наконец исчерпала весь запас больных и тяжелых слов, – Я предполагал, что когда-нибудь такое может случиться. Всё-таки когда-то ты любила женщину. Скажи, ты… хочешь уйти от меня?

– Нет! – вскинулась, расплескивая воду и взмахнув руками. – Конечно, нет, Лёшка! Просто помоги мне… Я не справлюсь с этим одна. Мне, наверное, надо перестать с ней видеться, да? И тогда… это пройдет… наверное.

– Не думаю, – Лёша сжал губы и задумчиво покачал головой, – Лизонька, если ты перестанешь её видеть – то будешь мучиться еще сильнее. А нервничать тебе сейчас совсем нельзя. Может быть, тебе наоборот стоит узнать её получше?

Лиза замерла. Она видела, как тяжело дались мужу эти слова, и физически почувствовала его боль.

– Лёшка, нет… – начала, было.

– Постой, – перебил Алексей, – Дело в том, что сейчас ты же её совсем не знаешь. И твои чувства основаны только на визуальном каком-то контакте. Может быть, если ты узнаешь её как человека – тогда это очарование развеется…

– А если нет?

Лёша снова сжал губы. Опустил глаза. Судорожно сглотнул и наконец ответил:

– А если нет – значит, нам нужно будет просто ждать. Возможно, это пройдет со временем.

– А если нет?

Снова задумался. Губы задрожали едва заметно. Моргнул раз, другой. И решился.

– А если нет – значит, это любовь. И тогда я отпущу тебя.

Лиза вздохнула, и начала потихоньку намыливать мочалку. Ах, Лёшка-Лёшка, если бы ты знал, во что выльется твое предложение узнать Инну получше – вряд ли ты бы стал предлагать. Наверное, нужно было найти другое решение. Но кто же знал… Но кто же мог подумать, что всё так выйдет.

***

Они не играли в романтику. Не писали друг другу стихотворений, не отправляли тайно букетов цветов и даже – о ужас! – не завели одинаковых кулонов в форме сердца. Обменивались письмами по е-мэйлу и избегали смайликов и даже банальных «целую». Не рассказывали друг другу собственных автобиографий, но говорили о том, что действительно волновало и тревожило.

И каждый день, после работы, встречались на пороге офиса, улыбались друг другу и шли гулять. Набережная, солнечные часы, Петровская улица, улица Чехова и Главпочтамт – все эти места очень быстро стали знаковыми и любимыми.

– Я бы хотела повстречать тебя тридцать лет назад, – сказала однажды Инна, – Мы бы назначали друг другу свидания у солнечных часов, и по очереди опаздывали.

– Тебе нравится опаздывать? – улыбнулась Лиза, по обыкновению глядя куда-то вдаль.

– Нет. Но мне бы понравилось тебя ждать. Волноваться, зная, что причин для волнения нет и будучи уверенной, что ты всё равно придешь.