Александра Соколова - Просто мы научились жить

Осколки мира вдруг застили взор.

Зачем мне мир, в котором все, что нужно.

Но нет тебя. Я отпустила. Вон.

Заслуженно. Заслуженно. Заслужно…

***

Женьку закрутил водоворот дел. Два дня она носилась по городу, мысленно благославляя Серегу, одолжившему ей машину, и пытаясь успеть неуспеваемое.

Проще всего оказалось с квартирой – уже к вечеру первого дня она оформила договор на уютную двухкомнатную квартиру, всего в квартале от Яниного дома, и выходящую окнами на приморский парк. Читая "долгосрочный договор аренды", она улыбалась. Долгосрочный. Вот так-то.

Потом пришлось отстоять длинную очередь в налоговую, затем ехать на другой конец города в фирму, помогающую оформлять ООО, затем в банк, и снова в налоговую.

– Какого черта ты там задумала? – Каждый час звонила ей любопытная Яна, но она неизменно отвечала: "Вот сделаю – тогда и расскажу".

К пяти часам вечера второго дня Женька доехала до дома, еле передвигая ноги, приняла душ, сообщила, что завтра переезжает, и бросилась одеваться. Нечего и говорить, что Яна последовала за ней.

– Давай колись, – велела она, усевшись на диван, пока Женька искала в шкафу черные брюки и пиджак, – куда ты сейчас-то собираешься?

– На свидание, – промычала Женя, натягивая белую футболку и оглядываясь в поисках ремня.

– Ого! – Восхитилась Яна. – И с кем?

– Янка! Ты же как психолог точно должна знать, что не надо задавать вопросы, на которые не готова услышать ответ.

Женька улыбалась, но заметила, как посерьезнела разом подруга.

– Да ладно? – Протянула она с сомнением. – Ты что? Спятила?

– Яночка, – Женька бросила на стол флакон с духами и присела на диван, – поверь мне, я знаю, что делаю. Знаю и то, что никто из вас этого не одобрит. Но делаю все равно. Понимаешь?

– Понимаю, – зловеще прошептала Яна, – мир совершил очередной оборот, и история повторяется с небольшими отступлениями в сторону. Ты хоть понимаешь, что Серега тебя прибьет и будет прав?

– Понимаю, – в тон ей ответила Женя, – и все равно поступаю так, как считаю нужным.

Она снова улыбнулась и накинула на плечи пиджак.

– История не повторяется, Янка. Это новая история. И от меня зависит, какой она будет.

В переходе на Невском она купила цветы. Посмеялась про себя – взрослая тетка, а туда же, но удержаться не смогла. Почти бегом дошла до Казанского собора, нырнула в водоворот зелени и встала у фонтана, поглядывая на часы.

– Ты еще в кусты залезь, – прошептал в голове кто-то до ужаса ехидный, – как в юности, помнишь? Залезь и жди, чтоб первой не приходить, но и чтоб не опоздать при этом.

Марина появилась ровно в семь – подбежала, красивая, восхитительная, летящая. Поцеловала в щеку, обдавая нежным ароматом духов, и забрала из рук цветы.

– Знаешь, котенок, я уже много лет не ходила на свидания, – призналась она.

– Я тоже, – улыбнулась Женька, рассматривая ее с ног до головы, – ты чудесно выглядишь.

И это было действительно так. Марина, похоже, весь день готовилась к вечеру – настолько гладким и красивым выглядело ее синее платье, высокие сапоги, уложенные в замысловатую прическу волосы.

– Куда пойдем? – Спросила она, поводя легонько плечом.

– Не пойдем, а поедем! – Женька взяла ее под руку и повела к машине. – И не спрашивай, куда – если бы я хотела сказать, то назначила бы встречу прямо там, на месте.

Она с наслаждением завела мотор и поехала по Невскому к Дворцовой набережной. Ласкал зрение вечерний Питер, ласкал уши блюз из магнитолы, и – как много лет назад – ласкала колено нежная и мягкая Маринина ладонь.

Машину бросили напротив Исаакия, дальше пошли пешком – Женька закрывала Марине глаза и хохотала, слушая заявления о том, что таким образом та вряд ли дойдет до места, а если и дойдет, то точно переломает себе ноги.

Она привела ее в место, в котором давно хотела побывать – ресторан на палубе стоящего у причала корабля. И только дойдя до столика, богато украшенного цветами и свечами, убрала от глаз ладони.

– Женька, – ахнула Марина восхищенно, – это же…

– Если уж ходить на свидания, то по всем правилам, – улыбнулась Женя и подвинула стул.

Официант разлил шампанское, и вспенилось оно, запузырилось в бокалах, отдаваясь в виски кусочками маленького счастья. И был удивительный вечер, и тихий блюз, и легкие блюда, и оглушающий сознание запах воды и нежности.

– Ты удивительная, – прошептала Марина, заглядывая в Женькины глаза и кончиками пальцев рисуя узоры на тыльной стороне ее ладони, – я все еще не могу поверить, что все это правда.

– Почему? – Улыбнулась Женя, и увидела, как стало вдруг серьезным Маринино лицо, как быстро промелькнула по нему тень.

– Я просто не понимаю, почему ты здесь, а не там.

Женя вздохнула.

– Не там – это не с Леной? – Скорее сказала, чем спросила она. И тут же ответила. – Потому что как бы мы ни любили друг друга, для жизни вместе одной любви оказалось недостаточно.

В глазах Марины прозвенел новый вопрос, но она не успела его задать.

– Да, я все еще люблю ее. И похоже, что это никогда не пройдет. Но для того чтобы быть вместе, надо верить, что это возможно. А с ней… Я не верю. Больше не верю.

– А со мной? – Выдохнула Марина.

– А с тобой я хочу попытаться. За те месяцы, что мы провели вместе, я поняла, что совсем не знала тебя раньше. Помнишь? "Ты выдумал меня, такой на свете нет". Да, я выдумала тебя и полюбила то, что придумала. Но кроме этого было что-то еще, что-то едва уловимое, что осталось до сих пор и никогда не переставало быть. Может быть, это и есть любовь. А может быть, я снова что-то себе придумываю. Но то, что я чувствую, когда ты рядом, стоит того, чтобы попытаться.

– И ты не боишься? – Покачала головой Марина.

– Я устала бояться, – Усмехнулась Женька. – Может быть, ты снова сделаешь мне больно. А может, я тебе. А может, мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. Я не знаю этого, и никто не даст мне гарантий.

Она встала, прислушиваясь, и протянула ладонь.

– Я приглашаю тебя на танец.

Так легко уступить Напору дня, Когда угар безумного мира Не касается нас.

В этот волшебный миг Я словно открытая книга: Этому неутомимому воину достаточно Просто быть с тобой.

Они словно танцевали втроем – где-то рядом, едва слышно, разливался голос вечного и тягучего Элтона Джона. Марина запустила руки под Женькин пиджак, и сомкнула их на талии, прижимаясь ближе и ближе.

Ты чувствуешь мою любовь сегодня?

Это то, чем мы живем сейчас.

Этому очарованному страннику достаточно того,

Что мы смогли зайти так далеко.

Ты чувствуешь мою любовь сегодня?

Она сладко спит рядышком.

И королю, и бродяге только это и нужно,

Чтобы верить в возможность счастья.

Они шептали друг другу что-то в приоткрытые губы, они не открывали глаз, боясь, что с приходом света растает сказка. В эти секунды они верили обе.

Для каждого наступит свой час,

Если только он поймет,

Что этот вечно меняющийся калейдоскоп

Играет нами по очереди.

Вольная жизнь

Обретает свой ритм и смысл,

Когда сердце этого подлунного бродяги

Бьется с твоим в унисон.

– Ты чувствуешь мою любовь сегодня? – Одними губами спросила Женька.

– Ты чувствуешь мою любовь сегодня? – Одними губами откликнулась Марина.

Они смотрели друг на друга, близко-близко, рядом-рядом, и, уносясь вдаль, вместе с музыкой, шептали вместе, чуть слышно, только одно, но самое главное, слово.

Да.

Лека сидела, стиснув зубы и сжав ладони в кулаки. Рука Антуана крепко держала ее за бедро, впиваясь до синяков.

– Терпи, – весело сказал он, на секунду поднимая глаза, – по шраму всегда больнее.

И продолжил работу.

Под маленькой иглой машинки расцветал на бедре затейливый яркий узор, переплетение линий и ничего не означающих символов. Обсуждая с Антуаном будущий рисунок, Лека твердо решила: эта татуировка не будет значить ничего. Но она все равно значила.

Значила, что болезнь закончилась, оставив за собой только шрам и несколько царапин. Что теперь ей можно снова кататься, что в океане ее ждут волны, а за дверями салона – Ди. А еще это значило, что пришло время подумать о новом фильме.