Александра Соколова - Просто мы научились жить

Воздух тяжелыми толчками вошел в легкие. Лека потянулась и достала альбом, наугад открывая его и точно зная, что не ошибется.

С фотографии, глубокие и родные, смотрели на нее Сашины глаза.

И рухнул мир, и хороводом завертелись осколки, и в этом хороводе кружилось и опадало то бесценное и важное, что раньше было скрыто.

Да, она была учителем. Да, она была проводником. Да, она была нужна, чтобы показать путь. Но было и что-то еще, все это время было что-то еще – забота, нежность, радость. Прикосновение ладони, трепет и привкус горечи. Занавеска на окно, чтобы не било солнце, и крепкая рука, поддерживающая за локоть.

– Я любила тебя, – вырвалось вместе со слезами, – как бы там ни было, я любила тебя.

Она плакала, целуя Сашины глаза на фото, но это больше не было слезами боли, это с каждой каплей вытекало и растворялось горе, оставляя за собой лишь память. Память, и бесконечное чувство любви, не зависящее ни от каких преград, любви, побеждающей все вокруг. Даже смерть.

Только сейчас, в эту минуту, в маленькой комнате Куты, Лека наконец поняла, что пыталась объяснить ей Саша. Она поняла всем сердцем силу и тепло всепоглощающего чувства, которое существует само по себе, ничего не прося взамен.

– Я больше не требую, чтобы ты вернулась, – прошептала Лека, – я больше не злюсь, что ты ушла. Я только надеюсь, что там, где ты сейчас, тебе хорошо и ты счастлива.

С фотографии на нее смотрели родные и нежные глаза. Как будто та Саша, сидящая рядом с совсем другой Лекой, на секунду отвлеклась от нее, чтобы сказать Леке нынешней: "Все хорошо, малыш. И я люблю тебя тоже".

И тогда Лекин взгляд сместился правее. Она смотрела на худую, бледную как смерть, растрепанную и несчастную себя, и испытывала только глубочайшую нежность и сочувствие.

– Ничего, Ленка, – через годы и километры прозвучал ее голос, – ты главное держись, и все обязательно наладится. Сейчас ты мне не поверишь, и пошлешь меня к черту, но все же знай: стоит пройти то, что ты проходишь, и будешь проходить потом, чтобы оказаться там, где я сейчас, и стать такой, какой я стала.

Люби ее. Будь рядом. И цени каждую секунду, в которую это возможно. Потому что дальше, черт побери все на свете, тебе придется учиться жить без нее.

Ей так хотелось погладить по голове этого нахохлившегося воробушка на фотографии… Так хотелось дать ему хоть немножко тех сил и того знания, которым она теперь обладала… Но в этом и состояла правда жизни: каждый должен был дойти до этого сам.

Лека еще раз посмотрела на Сашу. Попрощалась с ней, и, перевернув страницу, коснулась губами Женькиного лица.

– Только две женщины по-настоящему живут и будут жить в моем сердце. Ты и она.

Закрыла альбом и через минуту уже крепко спала. Первый раз за много лет ей снились хорошие теплые сны.

Деньги стремительно заканчивались. Соперничать с ними могли только дни, которых оставалось все меньше и меньше. В один из дней, сидя на доске на лайнапе, Лека придумала план. Она решила вернуться в Москву, найти работу, не требующую постоянного присутствия в офисе, и вернуться сюда, домой.

Идея пришла как будто извне, и показалась единственно верной. Другого выхода Лека не видела.

И тогда она начала готовиться к отъезду. Договорилась с хозяином комнаты, что вернется через месяц, собрала вещи, съездила на прощальный обед с Грегом, и оплатила последний урок йоги.

Шла на него со смешанными чувствами грусти от предстоящего расставания, и радости, что сейчас снова увидит Диану.

За прошедшие дни они по-прежнему толком не разговаривали, но после той злополучной смс Диана как будто стала внимательнее к Леке – чаще подходила во время занятий, чаще посмеивалась над ней, чаще смотрела странным, не разгаданным Лекой взглядом.

В школе почему-то не оказалось никого, кроме Светы.

– А что, йоги не будет? – С упавшим в пятки сердцем спросила Лека.

– Бууудет, – как всегда растягивая букву "у" ответила Света, – Ди попала в пробку, и звонила, что задерживается.

Отлегло. Лека присела на диван и привычно уставилась в потолок.

– А я завтра уезжаю, – неожиданно для себя самой сказала она.

Света бросила ноутбук, на котором что-то увлеченно печатала, и перегнулась через стойку, вытаращив на Леку глаза.

– Куда?

– В Москву. Виза закончилась, и надо решить несколько вопросов с работой.

Удивительно, но ей показалось, что Света расстроилась. Это было очень и очень странно, потому что за все это время они не обменялись в общей сложности и сотней слов.

– Но ты же вернешься? – Спросила она с надеждой в голосе.

Удивленная до крайности, Лека не успела ответить. В школу стремительно влетела Диана – растрепанная, запыхавшаяся и раздраженная до крайности. Она бросила на стойку ключи, громыхнула шлемом, и выпалила:

– Предлагаю сделать Бали закрытым островом! Скоро без пробок вообще никуда нельзя будет проехать!

Света согласно закивала, а Диана, скользнув взглядом по школе, заметила Леку.

– Привет! Что, больше никто не дождался?

Лека ответила:

– Да никого больше и не было, – а сама снова испугалась, что вот сейчас Диана отменит занятие. Она молилась про себя: "Пожалуйста, пусть мы будем заниматься вдвоем!"

– Значит, будем заниматься вдвоем, – сказала Диана, – бери коврик и иди, я сейчас быстро переоденусь.

Обрадованная донельзя Лека ухватила коврик и побежала на полянку. Душа ее пела, а тело было готово к любым подвигам.

– Приглашу еще раз, – решила она, в ожидании рассматривая магнолии на деревьях, – вслух ей будет сложнее отказать.

Но стоило Диане появиться перед ее глазами, как вся решимость мигом сошла на нет.

– Глупо, – подумала Лека, вставая в первую ассану, – если раз отказала, откажет и второй. Забудь об этом.

Сегодня они начали делать несколько новых упражнений. Уже привыкшее к нагружаем тело снова заныло от боли и отказывалось гнуться. Тогда Диана как раньше подошла к Леке, и своей рукой потянула ее в нужном направлении.

Лека вся взмокла. Показалось, или ладонь задержалась чуть больше, чем нужно? Показалось, или Диана и правда посмотрела на нее этим странным, необычным взглядом?

Лежа в шавассане, она сегодня не расслаблялась. Каждой клеточкой кожи чувствовала присутствие Дианы рядом, и сходила с ума. А когда пришло время складывать коврики, вдруг сделала шаг и выпалила:

– Я завтра улетаю.

Диана метнулась взглядом ей навстречу, и Лека растаяла словно воск. Эта голубая глубь завораживала, проникала в самое сердце.

– Куда? – В точности как Света, спросила Диана.

И Лека ответила ей теми же словами. Добавив только:

– Давай попьем кофе сегодня вечером? Хочу отблагодарить тебя за все, чему ты меня научила.

Не успела она испугаться собственных слов, как Диана тут же ответила:

– Конечно! Куда ты хочешь поехать?

Куда я хочу поехать? Куда я хочу поехать? КУДА Я ХОЧУ ПОЕХАТЬ?!!!

Лекины мысли стаей встревоженных птиц заметались в голове. Она понятия не имела, куда хочет поехать, и не была готова к ТАКОМУ вопросу и ТАКОМУ ответу.

– Я не знаю, – пробормотала она, краснея, – куда угодно.

К счастью, Диана ничего не заметила. Задумалась на мгновение и предложила: "Поехали в старбакс. Давно я там не была".

И они действительно поехали. Лека села за спиной Дианы на ее байк и ухватилась руками за задние ручки. Байк с ревом сорвался с места, пронесся по Бенесари, вывернул на Легиан, и уже через три минуты они были на месте.

Заходя в кафе, Лека задержалась на мгновение, чтобы посмотреть на свое отражение в стеклянной витрине. Высокая, подтянутая, с новой стрижкой и в новых же коротких шортах, она показалась себе очень симпатичной. Улыбнулась своему отражению, и нырнула в кондиционированную прохладу кафе.

Диана уже успела заказать кофе и занять столик у окна, и активно махала Леке рукой.

Та помедлила, подошла к стойке, и мысленно подсчитывая остатки денег в кармане, заказала маленький эспрессо без сахара. После этого она улыбнулась официантке, и только потом присела напротив Дианы на мягкое кресло.

Нужно было что-то говорить, но слова решительно не шли.

– Когда ты вернешься? – Спросила Диана, как о чем-то давно решенном.

– Думаю, через месяц, – откликнулась Лека. И говорить снова стало не о чем.

Даже принесенный кофе не спас – Диана молча пила его, поглядывая на Леку поверх кружки, а Лека молчала. Ненавидела себя, и продолжала молчать.