Александра Соколова - Просто мы научились жить

Сердце Лекино сделало кульбит.

– К…как дочь? – Запинаясь, спросила она.

– Ты не знала, да? Женя родила дочь, ей уже два года. Кстати, у них с ребенком твоей бывшей общий отец.

– Леша? – Лека лихорадочно считала. Получалось, что когда они были вместе в Таганроге, Женька уже была беременна. И ничего ей не сказала. Что ж, поделом.

– Она вышла замуж?

– Нет, – Ксюха налила всем еще чаю, – я так поняла, что он просто помог сделать ребенка, и теперь активно участвует в его воспитании.

– Что еще рассказала Кристина? – Задала вопрос Ася.

– Лиза, Лекина бывшая, так и живет со своей Инной, все у них хорошо. Сама Кристина сделала дреды и ругается с сыном. В общем, ничего интересного.

Лека могла бы спрашивать еще, но сообщение о ребенке убило ее наповал. Молодец Женька. Умница. Строит свою жизнь так, как считает нужным.

Со следующего утра Лека приступила к учебе. Заняла у Ксюхи денег и отправилась на краткосрочные курсы режиссеров-операторов. По ее прикидкам, учеба должна была занять четыре недели, а это значило, что уже через месяц она вернется домой.

Но жизнь, как это часто бывает, решила иначе.

Две недели Лека жила у Ксюхи с Асей, проводила дни за учебой, а вечера за тихими посиделками с чаем. Иногда Ася читала вслух что-то из классики. Лека слушала, Ксюха рядом за ноутбуком занималась делами.

Это была спокойная и уютная семейная жизнь, полная тепла и уважения. Пока в один из дней все не рухнуло.

В это утро Лека как всегда собиралась на занятия. Она уже купила себе видеокамеру, штатив, свет и теперь таскала все это в огромной сумке.

Уже одевшись, она подхватила вещи, распахнула дверь и опешила. На пороге стоял парень с фотографии – Кирилл, и выглядел он очень пьяным и очень злым.

– Ты еще кто? – Спросил он, отталкивая Леку с дороги и проходя в квартиру. – Где мать и ее сучка?

Лека опешила.

– А ты, собственно, кто такой?

– Какая тебе разница? Где мать, говорю?

Он прямо в ботинках прошел в квартиру, и через секунду голос его донесся уже из комнаты.

– Какого х…я? Чье барахло здесь накидано?

Когда Лека вбежала в комнату, он уже разбрасывал ее вещи по полу, пиная их ногами.

– Ты что делаешь, придурок? – Она кинулась, пытаясь отобрать у него сумку с аппаратурой, но он оказался сильнее, и жахнул сумкой прямо об пол.

Что-то закипало в Леке, разливалось по жилам яростью и такой первоклассной ненавистью, от которой вдруг резко сузились зрачки.

Она опустила взгляд, а когда подняла, это был уже совсем другой взгляд, и совсем другая Лека. Она ударила снизу, в челюсть, как учил когда-то Виталик, и одновременно сделала подсечку. Кирилл свалился на пол мешком, накрыв телом сумку. Попытался подняться, но Лека нанесла новый удар. А потом еще один. И еще.

Она била на уничтожение, наповал, сдирая в кровь костяшки пальцев и ломая кости.

С шумом отворилась дверь, и кто-то за волосы оттащил Леку в сторону. Полными ярости и крови глазами, она смотрела, как Ксюха лупит Кирилла по щекам, ощупывает его лицо, тело. Он не сопротивлялся. Лежал на полу и тихо стонал.

– Закрой дверь, – скомандовала Ксюха, обернувшись, и Лека сквозь пелену поразилась спокойствию в ее голосе, – на замок закрой. И не вздумай орать.

Пока Лека выполняла приказ, она снова склонилась над Кириллом, вытащила у него из-под спины сумку, и, взяв с тумбочки графин с водой, полила на окровавленное лицо. Кирилл зафыркал, и открыл глаза.

– Скажешь хоть слово – и я тебя убью, ублюдок, – тем же спокойным голосом сказала Ксюха. – Сейчас спокойно встаешь и ложишься на кровать. Молча и тихо. Действуй.

Кирилл послушался. Тихо постанывая, прилег поверх старательно заправленного Лекой полчаса назад покрывала, и закрыл глаза.

– Жить будешь, – резюмировала Ксюха, еще раз осмотрев его лицо. Основная часть повреждений пришлась именно на него, но сломано ничего не было.

Тогда она кинула ему на грудь пачку влажных салфеток и велела:

– Обтирайся.

И подошла к Леке.

– Дай посмотрю, – сказала ласково, протягивая руку к Лекиным ладоням.

Первое же прикосновение причинило адскую боль. Лека стиснула зубы, чтобы не закричать.

– Пальцы сломаны. Ну ты и сильна, Ленка!

Ксюха на секунду остановилась посреди комнаты и задумалась. И приняла какое-то решение, после чего снова принялась распоряжаться.

– Значит, так. Сейчас ты (взгляд в сторону Кирилла) отмываешь лицо, и очень тихо выходишь на улицу. А ты (к Леке) закутываешь руку шарфом и выходишь следом. Так, будто ничего не случилось. Ничего этого не было. Никто никуда не приезжал, и никто никого не бил. Всем все ясно?

Лека кивнула. Кирилл издал стон согласия.

Ксюха вышла первой – через секунду вернулась и сделала рукой знак: "идите". Кирилл и Лека на цыпочках прокрались по коридору и вышли в подъезд.

Оба молчали, пока садились в машину – Лека на переднее сиденье, Кирилл на заднее.

Ксюха завела мотор и выехала на дорогу. Лека краем глаза смотрела на нее и поражалась: как можно вести себя столь невозмутимо? Сидит, крутит руль, грызет зубами зубочистку и даже головой покачивает в такт музыке из радио. Железная тетка.

Сама Лека немного остыла, но что-то в ней теперь стало другим. Она пока не понимала, что именно, но точно знала: что-то вернулось. Может быть даже она сама.

Доехали до больницы. Все вместе вошли в травмопункт, а когда врач закончил накладывать гипс, Ксюха встречала ее уже одна.

– Где Кирилл? – Спросила Лека.

Ксюха не ответила. Осмотрела повязку на ее руке, присвистнула, и сказала:

– Красиво.

После чего пошла к машине. Обратно тоже ехали молча. И снова эта музыка, и зубочистка в зубах.

– Ксюха, остановись, – попросила Лека, увидев на обочине какое-то кафе, – я хочу поговорить.

Машина послушно скользнула вправо и припарковалась. Сели за столик, заказали кофе.

– Что происходит? – Спросила Лека.

– Ася не должна знать, – в Ксюхином взгляде она увидела металл, – ясно? Я прошу тебя.

Это "прошу тебя" прозвучало почти умоляюще.

– Конечно, я ей не скажу. Но ответь, что у вас происходит? Как ты живешь? Я ничего не понимаю.

– Я ее люблю. Больше тебе ничего знать не надо.

– Но я же вижу, что что-то не так! – Вспылила Лека. – Почему ее сын смеет так себя вести? Почему он называет тебя сучкой? Почему ты отпрыгиваешь от Аси, когда она трогает тебя за бедро, и при этом спишь с ней в одной постели?

Ксюха молчала, опустив взгляд в чашку с кофе. На лице ее всеми прожитыми годами растекалась усталость.

– Нам тяжело дались наши отношения, – наконец сказала она, – это никогда не было легко, и только недавно мы смогли наконец немного отдохнуть. Ася… Она очень устала. И я сделаю все, чтобы сохранить ее покой и счастье.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Знаю, – их взгляды пересеклись и разбились друг о друга, как лед и вода, как огонь пламя, – но это максимум, что я готова ответить. Что до Кирилла – поверь, у него есть причины меня ненавидеть. И отчасти поэтому какие-то вещи я спускаю ему с рук. Жаль только, что это коснулось и тебя.

Лека потерла здоровой рукой повязку.

– А я рада, что коснулось, – сказала она, – знаешь, я только сейчас, кажется, по-настоящему вернулась назад, к себе.

Ксюха криво усмехнулась, и этой усмешки Лека не смогла понять. Она продолжила:

– Надо придумать легенду о моей сломанной руке. Я хочу пожить у вас еще пару дней, если ты не против.

Брови Ксюхи взлетели вверх.

– Я уезжаю домой, – объяснила Лека. – Хватит прятаться, хватит искать стабильности и уверенности. Пора бы мне снова научиться рисковать.

– Но как же твоя учеба?

– Если Кирилл не разбил камеру, я заберу ее с собой и доучусь самостоятельно. Если разбил – найду, как купить новую. Проект состоится, Ксюх. Более того, теперь я знаю, о чем будет первый фильм.

– И о чем же? – Первый раз за это утро на Ксюхином лице появилась улыбка.

Лека хмыкнула, посмотрела еще раз на повязку, и ответила тихо и жестко:

– О преодолении, детка. И только о нем.

Улетай. Этот город уже обречен.

Все гуляют, и никто ни при чем.

И только что почем на умах.

Улетай. За бессильем часто прячется страх,

И неправда заблудилась в словах.