Джоанна Брендон - Просто поцелуй

Наконец она припарковала автомобиль на своей стоянке, схватила с заднего сиденья сумки, заперла машину и бросилась в квартиру, чтобы скорее прослушать записи автоответчика. Сбросив туфли, она шлепнулась на диван. По крайней мере, одно из сообщений оставит для нее Мэйс. Но такой записи не было.

«Он меня не любит, – думала женщина, смущенная и растерянная. – Пожалуйста, ну пожалуйста, окажись на месте», – повторяла она про себя, когда набирала рабочий телефон Мэйса.

– Алло?

– Это Робин. Мэйс у себя?

– О, здравствуй, Робин, – поприветствовала ее секретарша Мэйса. – Нет, Мэйс.., то есть мистер Чэндлер вышел. Передать ему, чтобы он перезвонил?

– Да, пожалуйста. Я весь день буду дома.

Робин медленно и печально встала с дивана и понесла сумки в спальню, чтобы освободить и убрать их.

Время от времени нетерпение заставляло Робин подходить к телефону, поднимать трубку и класть обратно. Она знала, что секретарша Мэйса не может не передать ее просьбу.

Где он мог запропаститься? Робин сменила дорожный костюм на темно-розовое свободное платье, которое завязывалось сзади на шее. Лиф платья образовывали перекрещивающиеся на груди широкие полосы ткани, а прелестная спина оставалась обнаженной.

Она уложила волосы в узел на макушке, а поверх него завязала ярко-розовый шелковый шарф. Наложив на щеки розовые румяна и проведя по губам подходящим блеском для губ, Робин направилась в кухню, чтобы приготовить поесть.

Зазвонил телефон. Могла ли она надеяться, что это Мэйс? Бросив пучок сельдерея, который собиралась порезать, она побежала к телефону и, затаив дыхание, прошептала:

– Алло?

– Ты звонила? – раздался голос, которого она так страстно ждала.

– ..Я хотела дать тебе знать, что вернулась домой. – Едва дыша, она ждала ответа.

– Вопрос в том, надолго ли, – нерешительно возразил он.

– Это зависит от тебя, Мэйс. Я бы хотела продолжать работать внештатным сотрудником в «Сэнтинел», если ты согласен.

– Давай обсудим. Но не сейчас. – Он помолчал, а она затаила дыхание. – Что, если я принесу кое-что к обеду, скажем, через десять минут?

– А что ты принесешь?

– Нежное филе с перламутровыми луковицами, мой специальный сыр и соус для овощей, салат из шпината и пьяное мороженое, залитое бренди.

Робин фыркнула.

– Понятно. Нам принесут обед на дом.

– Негодница! – последовала небольшая пауза. – Я приеду через пять минут, – сказал он и повесил трубку, прежде чем она могла что-нибудь произнести.

Робин возвратилась в кухню. Нужно честно рассказать Мэйсу о своих чувствах, даже если он рассердится. Прежде чем она будет решать, работать ли ей в «Сэнтинел» даже внештатным сотрудником, он должен дать свое согласие обращаться с ней так же, как с другими авторами.

Робин накрыла на стол и беспокойно ходила перед окном гостиной. Мэйс постучал в дверь.

Ее охватило волнение. Чтобы успокоиться, Робин сделала глубокий вдох и попыталась не бежать открывать дверь.

В коридоре стоял Мэйс с сумками, в которых были все компоненты обеда. Она знала по прошлому опыту – придется готовить ей. Но Робин было все равно. Он – с ней, а это главное.

Мэйс щелкнул каблуками, откинул назад широкие плечи и свысока посмотрел.

– Кушать подано, мадам.

– Но где же повар?

– Мы можем пропустить обед, – предложил он, притягивая ее к себе. – Я по тебе скучал. Слегка наклонившись, мужчина стал дразнить ее жаждущий рот короткими касаниями своих губ. Ей хотелось еще и еще.

– И я по тебе скучала. – Соблазнительница поднялась на цыпочки, высунула язык и слегка облизнула губы.

– Ведьма, – прошептал Мэйс, когда опять наклонился и прижался губами к ее губам, чего она так страстно желала. Его руки все крепче сжимали ее, а поцелуй их становился все более горячим.

Мэйс неохотно оторвался от нее.

– Когда я обнимаю тебя, то чувствую, что ты очень худенькая, просто кожа да кости, – сказал грубоватым голосом. – Я знаю, ты не любишь, когда я об этом говорю, но ты не правильно питаешься.

Робин пришлось признать, что он прав. Уже давно она плохо ест. Когда работала с ним, редко чувствовала голод, потому что ощущала на себе сильное давление. Когда была в Рено и ждала развода, то чувствовала себя слишком несчастной, чтобы заботиться о еде. А потом была занята, устраивая свою новую жизнь.

– Принимайся за работу, слуга. Я буду готовить, а ты подавать на стол. – Она взяла его за руку и потащила в кухню, но он сопротивлялся. – Что случилось? Ты боишься, что потеряешь свое мужское достоинство, если поработаешь на кухне?

– Не петушись, любовь моя. Я только хотел взять свертки. – Мэйс с улыбкой проследовал на кухню. Он долго боролся с собой, но потом пришел к выводу, что ему нравится эта перемена в Робин. Славная маленькая девочка, к которой он привык за последние семь лет, не шла ни в какое сравнение с женщиной, которую он видел сейчас.

– Дай я покажу, чему мне пришлось научиться, – сказал Мэйс, когда она повернулась к плите, чтобы включить духовку. – Ты посиди, а я соображу обед. – Плутовская улыбка, блеск глаз изобличали его. Робин поняла, что он отчаянно старается добиться похвалы.

– Что, если мы сначала вместе займемся обедом, а потом тарелками. – Пряча улыбку, Робин подошла к буфету и вытащила фартук. Мэйс, подняв брови, начал отступать.

– Но он защитит твою одежду, – отважно возразила она и сделала еще одну попытку завязать вокруг его талии тесемки фартука. Он притворился, что соглашается, но когда она протянула руки, набросился на нее.

– Ты все время набрасываешься на меня, мы так не пообедаем. – Хитрец склонился над ней, и черты его лица расплылись перед ее глазами.

– Тогда на завтрак давай съедим бифштекс с яичницей. – Он покрывал маленькими, дразнящими, приводящими в трепет поцелуями ее подбородок, шею, потом опустился к обнаженному плечу.

– Прекрати, Мэйс, пожалуйста. Нам надо поговорить. – Робин едва дышала от его ласк, но была полна решимости объясниться. Она принялась завязывать у него на спине завязки и рассказывать о своих чувствах. – Я люблю тебя, Мэйс. Всегда любила. Но ты должен понять. Существует нечто большее…

– Я знаю, радость моя. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, чего ты от меня хочешь, но, теперь я знаю и обещаю, что, как бы мне трудно ни было не вмешиваться в твои дела, я предоставлю тебе необходимый простор. Если только ты не будешь забывать, что я люблю тебя, Робби. – От теплого дыхания, доносившегося вместе со словами до ее уха, все тело наполнялось желанием.

– И я люблю тебя. – Она завязала фартук, и у нее освободились руки. – Вот! Готово! – зеленые глаза озорно сверкали. – И я должна отметить, что ты выглядишь божественно.

– Да? – охваченный, как и она, игривым настроением, он взглянул на себя и усмехнулся. – Похож на гиппопотама из «Фантазии».

– Нет, – возразила она бесцеремонно. – Ты больше похож на одного из медведей в «Диснейленде».

За свое заявление нахалка получила шлепок по попе. Мэйс снял фартук и смотрел, как она растирает больное место.

– Помочь тебе сделать массаж? – спросил он с напускной заботой.

– Нет, спасибо. – Робин улыбнулась и принялась обрывать листья у салата-латука.

– Мне нравится, – спустя некоторое время сказал Мэйс, когда они уселись обедать в чудесном маленьком уголке кухни. – Очень уютно и по-домашнему.

«И очень интимно», – подумала счастливая женщина, вспомнив, как впервые рассматривала эту квартиру. Она тогда решила, что этот уголок прекрасно подойдет для таких обедов с любимым и теперь знала, какого мужчину представляла, но не хотела признаться в этом.

Весь обед Мэйс не сводил глаз с любимой, а она с трудом понимала, что кладет в рот. Словно этого было недостаточно, он стал заигрывать с ней под столом. От остроты получаемых ощущений по телу Робин катились волны наслаждения. Когда же он встал, Робин была благодарна за предоставленную передышку.

– Уже заболела голова? – дразня, спросил он, вернувшись. Она сидела, уронив голову в ладони.

– А если и заболела, что тогда? – Лицо и глаза озарились теплой дразнящей улыбкой.

– Ты знаешь. – Чашки, которые он держал, оказались на столе, а руки потянулись к ней. – Давай возьмем чашки с кофе в гостиную. А посуду можно помыть позднее, гораздо позднее. А если у тебя правда болит голова, у меня есть прекрасное средство от этого.