– Я хотел спросить… э-э… по-прежнему ли на нас распространяются ограничения, касающиеся отношений студентов с сотрудниками кафедры. Мы думали встретиться завтра вечером. После моего заключительного семинара. Когда я его проведу, мои обязанности как вашего ассистента будут в некотором роде уже выполнены…

Хеллер сощурил глаз:

– Хм… Она живет здесь, в городе, или уедет на каникулы?

– Уедет.

– Ах вот как. Ну, тогда до экзамена, который будет на следующей неделе, я бы посоветовал вам быть осторожнее на людях. Что же касается тайных свиданий… – Он послал мне лукавую улыбку. – Так уж и быть, встречайтесь.

Он думал, что Жаклин скоро станет или уже стала моей девушкой, и, очевидно, очень этому радовался. У меня не хватило духу вывести его из заблуждения.

* * *

За ужином Жаклин нервничала. Я приготовил пасту, и мне, похоже, снова удалось впечатлить гостью своими кулинарными умениями. Ее беспокойство, наверное, объяснялось нашей прошлой встречей. Я хотел, чтобы теперь все было по-другому, но выглядел бы полным идиотом, скажи ей прямо: «Эй, помнишь, я попросил меня остановить? Сегодня не остановлюсь, пока ты не кончишь, выкрикивая мое имя».

Нет уж.

Сгрузив тарелки в посудомоечную машину, я притянул Жаклин к себе и сжал ее руки у нее за спиной, делая вид, что собираюсь дать ей импровизированный урок самообороны.

– Как ты будешь освобождаться от такого захвата, Жаклин?

Она тихо ответила, что не хочет освобождаться.

– А если бы хотела? – не унимался я.

Она закрыла глаза и ответила, как на занятии: ударом коленом в пах и пяткой по ступне.

– А если бы я тебя поцеловал, когда тебе этого не хотелось?

Я думал, она опять назовет какой-нибудь прием, которому ее научили, – боднула бы, например. Но нет. Она сказала:

– Я бы тебя укусила.

Черт! Мне чуть крышу не сорвало.

Я осторожно поцеловал Жаклин, втайне надеясь, что она действительно меня укусит. Вместо этого она лизнула мои губы, задев лабрет, и я подсадил ее на кухонную столешницу. Обвив меня руками и ногами, она склонила голову, и в рот мне скользнул ее маленький язычок. Я потянул его в себя, лаская своим и слегка прикусывая.

– Обалдеть, – выдохнула она, когда мы разомкнули губы.

Я снял ее со столешницы, отнес в спальню, положил посреди кровати и начал целовать, пока она не сбилась с дыхания. Тогда я стащил с нее свитер и снова приковался к ней ртом, а она расстегнула на мне рубашку. Когда я дотронулся пальцем до молнии на ее джинсах, Жаклин сказала «да».

Я заявил, что такое со мной происходило впервые, и она решила, что я попытался сойти за девственника. Я рассмеялся, хотя, вообще-то, было не смешно.

– Эти женщины мало что для меня значили, и я почти ничего о них не знал. Случайные связи, – объяснил я. – И все.

Я побоялся, что такое признание вызовет у Жаклин гадливость. Она встречалась с Кеннеди Муром три года, и они вряд ли ограничивались платоническими отношениями, но он, скорее всего, был ее первым и единственным партнером.

– И так было всегда?

– Да и этих связей было не очень много, – ответил я, и мне захотелось скрестить за спиной пальцы. – В школе такое случалось со мной гораздо чаще, чем в последние три года.

Вот тут я сказал правду.

Она ошеломила меня, сказав, что хочет этого. Хочет меня.

– Пожалуйста, не проси меня тебя остановить, – добавила она.

Об этом ей беспокоиться не стоило. Сейчас я думал только о том, как сделать все медленно и доставить ей удовольствие. Мне хотелось, чтобы она почувствовала себя прекрасной, желанной и полностью, абсолютно, исчерпывающе удовлетворенной.

Я стащил с нее джинсы и, не отрывая взгляда от ее восхитительного тела, стянул свои. Потом легко провел по ней руками, скользнув кончиками пальцев по груди, прикрытой розовым кружевным лифчиком, и крошечному овалу пупка над другой полоской кружев. Жаклин была невероятно сексуальна. Ее руки потянулись ко мне, прогулялись по линиям моих бицепсов и плеч, скользнули по животу. Она облизнула губы.

Я быстро взял презерватив из выдвижного ящика, а когда снова наклонился к ней, она дрожала. И я догадывался, что не от холода, хотя именно на него она все и свалила, когда я спросил. Она была напряжена, почти в панике, а почему, я точно не знал. Оставалось только понадеяться, что это было от неопытности, а не от воспоминаний о событиях той ночи. Недостаток опыта меня не смущал. Труднее было бы справиться со страхом, вызывающим память о недавних событиях.

Я мог остановиться. И мог удержать ее. Я так бы и сделал, не перестань она бояться.

Я сел, вытащил из-под нас покрывало и накинул его сверху. Соприкоснувшись с прохладными простынями, она задрожала еще сильнее. Но когда я лег на нее, согревая своим телом и мягко целуя, я почувствовал, как под моими пальцами расслабились мышцы, а дыхание стало глубже, хотя и чаще. Положив руку под голову Жаклин, я медленно и нежно поцеловал ее в губы. Постепенно мы вернулись в то состояние, которое застало нас на кухне. В теплом теле, прижатом к моему, теперь ощущалось спокойное доверие.

– Так лучше? – спросил я.

– Да.

– Ты знаешь, что в любой момент можешь меня остановить, но сам я об этом больше не попрошу.

Я наклонился, Жаклин раскрыла губы, и мы снова поцеловались. Она переплетала свой язык с моим и чуть прихватывала лабрет, путаясь пальцами у меня в волосах и придерживая мою голову так, чтобы удобней было дотягиваться до рта. Потом ноготки спустились от лопаток к моей пояснице и нырнули под резинку. Я знал, что Жаклин готова, но не спешил, давая ей время удовлетворить все свои желания. Не отрывая губ, я расстегнул и снял ее лифчик, стащил трусики, вылез из трусов сам и надел презерватив.

Держа одну руку на ее бедре, я разомкнул ей губы новым глубоким поцелуем, толкнулся вперед и замер, дав нам обоим прочувствовать контакт. Изнутри она казалась вылепленной специально для меня. Наверное, так и было. Я целовал Жаклин в подбородок, щеки и волосы на виске, чуть отстранялся и снова входил в нее, бормоча: «Какая ты красавица…» – или без слов, одними движениями губ и языка сообщая ей, как я ее люблю.

В какой-то момент она глотнула воздух, крепче схватилась за мои волосы, потянула в себя мой язык и, обвив меня одной ногой, другой оттолкнулась от кровати, чтобы выгнуться навстречу моим участившимся толчкам.

Лежа поверх нее и двигаясь вместе с ней, я дрожал – так мне было хорошо. Мои руки скользили по мягкому телу и мяли его. Когда я накрыл ладонью одну ее грудь и нагнул шею, чтобы взять сосок губами, Жаклин, извиваясь и тихо постанывая, пробормотала мое имя. Ей это было нужно, ей был нужен я.

Не отпуская друг друга, мы перевернулись. Стремясь вверх и вжимая ее в себя, я сначала вел сам, а потом свой темп задала она. Ее колени сжимали мои бедра, руки дрожали, волосы, упавшие нам на лица, растрепались. Занавешенный этим шелковистым покрывалом, пахнувшим жимолостью, я скользил ладонями по бедрам Жаклин, а языком очерчивал округлые контуры груди. Она издала тихий стон, родившийся так глубоко, что я почувствовал его щекой, прижатой к ее ключице.

– Жаклин, – прошептал я.

Она хмыкнула, как будто сомневалась, что делать дальше. Рассеивая эти сомнения, я перевернул ее на спину, придавил ей руки к матрасу и снова в нее вошел.

– Боже… – выдохнула она и, закрыв глаза, зажала мои пальцы, удерживавшие ее ладони. – Лукас…

– Я здесь, – отозвался я, целуя ее.

Она напряглась, и через секунду по ней пробежала дрожь. Потом вздрогнул я, счастливый, как еще никогда в жизни.

* * *

Я не мог видеть ниже обнаженного плеча Жаклин, но чувствовал ее теплое мягкое тело, уютно сжавшееся в моих руках и накрытое одеялом; чувствовал ее ноги, перекрещенные с моими. Я постарался сосредоточиться на видимом (эти черты я знал уже так же хорошо, как узоры на собственной коже) и решил, что мне особенно нравились глаза, которые, кстати, труднее всего перенести на бумагу. Невозможно было передать всего разнообразия их оттенков и выражений. А может, губы? Я дотронулся до них. Жаклин выжидающе на меня посмотрела.