– Очень приятно, – отзываюсь я, – так бы сразу и сказал.
И тут же предложил милиционерам подняться в вагон «для взаимного ознакомления с документами». У меня был совсем небольшой опыт работы проводником, зато солидный – общения с работниками милиции, причем на разных уровнях – от рядовых и вплоть до майоров с подполковниками. Посадив милиционеров на топчан и пожурив их за «подлый» прием с канистрой, я налил им по стакану сухого вина. Выпить-то они нашего вина выпили, хоть и скривились, конечно, но канистру свою попросили наполнить исключительно портвейном – для начальства, мол. Пришлось нам одалживать крепленое вино у Ивана и отдавать ему потом сухим из расчета два к одному, после чего мы с радостью и к взаимному удовольствию распрощались с представителями правопорядка и продолжили свою работу.
К 10–11 вечера подходили все те, кто недобрал, или не успел в магазин, кафе или ресторан; позднее, к полуночи – подтягивались все остальные, кто еще хотел выпить, но уже не имел где.
После полуночи шли самые стойкие, или те, кому требовалось кого-то срочно споить: соседа, его жену, подругу, которая без стакана ни-ни, карточного партнера; дамочки легкого поведения и проститутки приводили своих клиентов и наоборот. Народ шел к вагонам пешком, приезжал на велосипедах, мотоциклах, в автомобилях, были и такие, кто добирался на такси – некоторые таксисты, приноровившись, подъезжали по нескольку раз за ночь, привозя клиентов.
Однажды ночью мне не спалось, и я прогуливался около вагонов, когда (а было что-то около двух ночи) к нашей базе подъехала не совсем обычная машина – черная «волга» сразу с несколькими, торчащими из крыши антеннами. Из нее выбрался представительного вида мужик в плаще, который ни секунды не раздумывая направился ко мне, – я был на этот момент единственным, к кому он мог обратиться.
– Слушай, парень, я могу здесь купить вина? – бесхитростно спросил он, внимательно осмотревшись по сторонам.
– В такое позднее время вы уже вряд ли кого найдете, – осторожно ответил ему я.
– Мне позарез нужно хотя бы три литра крепленого вина, – сказал он. – Выручай, товарищ, если можешь.
– А вы сами, извините, кто будете, товарищ? – в тон ему спросил я.
– А ты как думаешь? – спросил он вместо ответа.
– Ну, например, полковник КГБ, – ответил я, почесав по-простецки в затылке.
Мужик удивленно посмотрел на меня, затем хмыкнул и утвердительно покачал головой.
– Да… ты, парень, угадал. Вот, иду к женщине, а без этого… – он щелкнул себя указательным пальцем по кадыку, – сам понимаешь…
Я, честно говоря, не понимал, но кивнул и направился к «дежурному» торгующему вагону.
– Возьми с него поменьше, 10 рублей, по старой цене, – передавая мне полную банку, опасливо косясь на двери, сказал проводник, когда я ему в двух словах описал нашего клиента.
Комитетчик принял из моих рук банку, сунул мне четвертной, буркнул «спасибо» и, счастливый, прижимая к груди драгоценный сосуд, заторопился к машине.
«Надо же, даже эти не могут себе купить выпить, когда им того захочется» – подумал я, решив оставить себе лишние 15 рублей – за находчивость.
На следующий вечер, когда мы с Ванькой– сапожником, скучая и беседуя о всяких пустяках, прогуливались по нашим вагонным окрестностям, нам повстречалась небольшая компания – парень и две девушки, которые переговариваясь между собой, с интересом озирались по сторонам, то есть явно находились на базе впервые.
Я спросил их, чего они тут ищут, и ребята заробели, застеснялись, затем парень, справившись с собой, сообщил, что у него сегодня день рождения – ему исполнился 21 год, и он, мол, хочет выпить вина вместе со своей девушкой и ее подругой. Выслушав его, я подмигнул Ваньке, тот, как ни странно, сразу меня понял и направился к своему вагону, чтобы обслужить клиентов.
У ребят оказалось с собой всего шесть рублей (наивные, они хотели на эту сумму именины отгулять?!) и Ваня налил каждому по пол-литровой банке портвейна. На этом финансовые возможности ребят исчерпались, и я очень натурально предложил выпить за молдавско-московскую дружбу (именно так я, дурень, и выразился, не дав себе труда придумать чего-нибудь пооригинальнее).
Ваня пустил банку по кругу, денег с наших новых друзей мы, естественно, не требовали. После второго круга я попросил Ивана наливать вино в стаканы – негоже, мол, новым друзьям выпивать, словно алкашам, из банок. С этой минуты Ваня деловито наливал в наши с ним стаканы портвейн, на две трети разбавленный водой, а ребятам – неразбавленный крепляк.
Паренек, сопровождавший девушек, именинник, был на вид совсем еще юным, хотя, если верить его словам, отслужил уже в армии, а девушки были еще моложе и довольно привлекательны внешне: одну из них, старшую, звали Олеся, а младшую, которая считалась пареньку невестой – Нонна.
Я принес из своего вагона коробку конфет, чтобы подсластить спаивание наших клиентов, на что Ванька недовольно покачал головой – он был против лишних накладных расходов и даже мои конфеты жалел. Через полчаса щедрых возлияний парнишка был уже совсем никакой, а девчонки, как ни странно, все еще держались, и тогда я шепнул Ваньке, чтобы плеснул им в стаканы спирта, не то они, мол, выхлебают по ведру портвейна каждый.
Следующие «коктейли» для наших «новых друзей» были пополам со спиртом и крепостью, пожалуй, поболе, чем водка, в результате чего, естественно, наступил неизбежный финал – уже никто из наших гостей лыка не вязал. Я, все это время употребляя разбавленное до слабой консистенции вино, и то почувствовал, что довольно прилично набрался.
Наконец в какой-то момент парню стало плохо, затошнило, и Ванька взялся проводить его «пописать». После недолгой прогулки Ваня вернулся один, и на мой немой вопрос хитренько мне так подмигнул. Нонна, малолетка, заподозрив что-то неладное, собралась было идти разыскивать своего жениха, и тогда я спросил ее насмешливо: «Ты что же, и в туалет за ним ходишь?» и тогда она оставила эту затею, решив подождать, пока ее парень придет сам.
Прошло еще с четверть часа, парень, естественно, не возвращался, но наши «дамы» к этому времени уже перестали о нем беспокоиться, так как теперь сами «плыли», и мы без труда разнесли ничего не соображающих девушек по своим вагонам, – я унес Нонну. Когда я, с трудом подняв девушку по ступеням вагона, бережно уложил ее на свой лежак, она, совсем по-детски протирая глаза, спросила: «А где Олеся?», и тут же, без паузы, заплакала.
– Чего ты плачешь? – спросил я.
– Я плачу, потому что теперь достанусь тебе.
– А кому ты хотела достаться? – спросил я.
Она не ответила и продолжила реветь.
– Спи, дуреха! – сказал я, наклоняясь над ней и укрывая до шеи одеялом, после чего, вздохнув, полез на верхнюю полку.
Мой напарник Николай этим вечером в вагоне отсутствовал. Еще в полдень он отправился в Москву, затем у него была запланирована встреча с друзьями в ресторане «Охотник», поэтому я его рано назад не ожидал.
Раздумывая, прилечь мне к Нонке, или нет, и так и не решив, я уснул. А проснулся уже утром, где-то около семи. Голова после вчерашних возлияний слегка побаливала. Я поднялся и осмотрелся в купе. Кольки все еще не было, и это, пожалуй, было хорошо, подумалось мне, а то бы он, вернувшись, наверняка бы полез на нашу «гостью», а мне почему-то этого не хотелось. Я спустился с полки и поглядел на девушку: Нонна спала как ребенок, подперев кулаком щеку, но, видимо почувствовав сквозь сон взгляд постороннего человека, открыла глаза. При этом она смотрела на меня испуганно, и даже враждебно.
– Скажи, Нонка, а ты девственница еще? – спросил я.
– А что? – насупилась она.
– А вчера вечером ты плакала, говорила, что не хотела бы попасть в мои руки.
Нонна вдруг стала себя ощупывать и оглядывать.
– Чего ищешь, дуреха, все у тебя на месте, – усмехнулся я, выпивая подряд две кружки холодной воды из крана, затем открыл дверь и спрыгнул на землю. Пустырь встретил меня утренней свежестью и прохладой, высокая, до колен сорная трава была покрыта росой. Я пошел вдоль железнодорожной ветки, и пройдя метров сто, обнаружил нашего вчерашнего "героя" – Именинника. Он спал, расположившись прямо на путях, подушкой ему служил рельс (?!), а на лице гуляла блаженная улыбка. А если бы этой ночью проводились маневровые подвижки, подумал я, что нередко здесь бывает? Паренька бы попросту размазало по железке.
– Эй, вставай, женишок, – ткнул я его ногой в бок. – А то всех невест растеряешь. «Ишь ты, а ведь он трижды счастливчик, – вдруг подумалось мне. – И напился на халяву, и жив остался, и невеста, хотя и спала рядом с чужим мужчиной, в целости и сохранности».