– Ты предлагаешь мне заставить тебя быть со мной? Почему ты все время намекаешь на мою мужскую несостоятельность? Можно подумать, что я веду себя не по-мужски?

– Ты боишься ответственности.

– С чего это ты взяла?

– Если бы ты не боялся, ты бы уже давно сделал мне предложение.

– Я и не думал, что для тебя это так принципиально!

– Ты такой недогадливый! Когда тебе это выгодно!

– Да я готов, хоть сейчас. Только вряд ли это все исправит. Или я неправ?

– Ты упустил момент, когда это нужно было сделать.

– Хочешь сделать меня крайним?

– Крайним в чем?

– В том, что наши отношения развалились, а мы даже не пытаемся их починить.

Анна замолчала и задумалась. Неужели все могло сложиться по-другому, будь она смелее и предложи она сама свои руку и сердце Роману? Ну что за бред? Выходит, он даже в этом ждал от нее инициативы. Либо сейчас строит из себя дурачка, а на самом деле все прекрасно и тогда понимал, но виду не подал, потому что так было удобно.

– Я не могу всегда и во всем решать за нас двоих. «АР» не будет.

– Я понял. Подкаблучником меня еще никто не называл! А может это ты у нас «мужик в юбке»? Привыкла командовать на работе, и дома продолжаешь, а когда тебе подчиняешься, сама же недовольна. Так мы ни о чем не договоримся. Пойдем в постель, я покажу тебе, «кто в доме хозяин».

От одной только мысли Анну затошнило, несмотря на два бокала вина, выпитые натощак. Роман потянулся к Анне через стол, чтобы поцеловать, провел рукой по ее щеке, по волосам. Анна вздрогнула и Роман отдернул руку. Встал, зашел сзади, обнял за плечи, нерешительно опустил руки ниже, на грудь. Тут Анна не выдержала и вырвалась.

– Нет, я не могу.

Схватила телефон и убежала в ванную. Когда вернулась, Романа не было. Стало не по себе. Допив вино, быстро умывшись, Анна, пожалев, что уже не сядет за руль, легла в постель и уснула.

Проснувшись утром, Романа не обнаружила, но звонить ему не стала. На душе было неспокойно, и она решила, как в любой непонятной ситуации, отправиться на фитнес, где провела по меньшей мере три часа, вместе с бассейном и сауной. Столько же заняла дорога туда и обратно. Вернувшись домой, она обнаружила на столе записку. В комнате, в месте, где стояло «робло», Ромин компьютер с системным блоком и проводами, осталась лишь унылая кучка пыли. Створки шкафа были распахнуты настежь и на полках Романа было пусто. Валялись только какие-то ненужные бирки от одежды. И коробка с нижним бельем, которое Роман, по всей видимости, собирался подарить Анне.

«Я не могу больше делать вид, что ничего не замечаю. Ты стала невыносимой, мы живем, как чужие люди. Если это был бойкот, чтобы я сделал тебе предложение, знай, такими методами этой цели не добиваются. Нужно было прямо мне сказать. Это было бы по крайней мере честно. После возвращения из Вьетнама я стал чувствовать себя не нужным тебе. Это очень больно. Я несколько раз пытался поговорить с тобой, но ты все время уходила от разговора. Я так больше не могу. Оставшиеся вещи, в том числе свою мебель, заберу в понедельник, пока ты будешь на работе, чтобы тебя не беспокоить. Если захочешь меня вернуть, ты еще можешь попытаться все исправить».

Анна села на краешек кровати и попыталась «на трезвую» обдумать произошедшее. Первой ее мыслью было: «В квартире так свободно стало без его «робла» и прочих дурацких вещей, а в шкафу теперь как просторно – смогу еще шмоток накупить». Следом стало утешительное: «Если я пойму, что мне его не хватает, можно еще все вернуть как было – он же пишет в конце письма, что можно все исправить». А дальше как обухом по голове: «Все кончено. Дальше ничего уже не будет. Я его не люблю и не хочу больше. Значит, не смогу все исправить. Мне даже целоваться с ним противно».

Писать Роману ответных писем Анна не стала. Пусть решает все сам, забирает остальные вещи, как хотел. Она больше ничего не может ему дать. Зато, как только квартира будет полностью свободна от его присутствия, можно будет затеять генеральную уборку и пригласить в гости Деймона. Только нужно будет основательно подойти к вопросу, чтобы ему у нее точно понравилось.

В понедельник на работу Анна надела свое любимое платье, тщательно накрасилась, обильно подушилась любимыми «Аква ди Джио». С замиранием сердца она ждала утреннего кофе с Деймоном, где собиралась ему обо всем рассказать. Интересно, как он отреагирует.

-34-

– Беркут, это твое решение, и оно единственно правильное, если ты действительно в нем уверена.

– Уверена. С тех пор, как в моей жизни появился ты, я поняла, что не могу быть с Романом.

– Анна, если дело, как ты говоришь, во мне, мы можем все прекратить. Я не хотел разрушать твою семью.

– И ты так легко сможешь прекратить это?

– Ну кто сказал, что легко…

– Зачем тогда так говоришь?

– Ты не должна была разрушать свою личную жизнь из-за меня или для меня. Он же вон и предложения тебе делал. Помнишь, я тебе говорил, «от добра добра не ищут»? Однажды давно я плохо поступил с девушкой, которая очень меня любила. Она была на многое ради меня готова, создала мне идеальные условия, каждый вечер ждала, готовила вкусные ужины, а я мог заявиться посреди ночи, пахнущий женскими духами. Я злоупотреблял ее любовью. Потом я ушел».

– Что с ней теперь?

– Живет недалеко от тебя. С мужем и двумя детьми. Правда муж у нее подкаблучник. Я даже пару раз поколачивал его. Но это совсем другая история. Больше у меня ни с кем в жизни не было таких отношений, как с ней. Никто больше меня так сильно не любил. А я оставил ее.

– Жалеешь?

– Нет, конечно. В отношениях всегда так, один любит, другой позволяет себя любить. Так вот тот, кто любит, обычно больше замотивирован. На большее способен. Поэтому я не могу быть в отношениях.

– А как же твоя девушка?

– Тут другое. Мы уже десять лет вместе. Но у меня есть определенная свобода. Я могу всегда уехать в свою квартиру. Она не пытается меня удержать. Это меня устраивает.

– А как же дети, семья? Тебе скоро сорок.

– Я же тебе говорил, я еще слишком молод. А ты, Беркут, подумай хорошенько, прежде чем «рубить с плеча» удобные отношения. Вам, девушкам, другое нужно. Семья, стабильность. Чтобы потом не говорила мне, что сделала это из-за меня.

Анна хотела было спросить, кто же она для Деймона, но побоялась услышать ответ, который бы ее не устроил, и потому промолчала. Она подумала, что он боится ответственности, раз два раза подряд подчеркнул, как важно, чтобы не он был причиной ее расставания с Романом. Отчаянно размешивая черный кофе без сахара, Анна произнесла совсем иное:

– Жду не дождусь, когда можно будет позвать тебя в гости.

– О, от этого не откажусь.

– Тогда во вторник?

«Плевать на уборку, сделаю что смогу сама в понедельник» – Анна была готова быстро переиграть заранее намеченный план.

– Во вторник так во вторник! Для тебя я всегда свободен.

Вернувшись домой вечером в понедельник, Анна обнаружила свою квартиру не только свободной от нежелательных пожитков Романа, но и прибранной, с помытыми полами и вытертой после «демонтажа» пылью.

«Видимо, Роман все-таки не теряет надежду меня вернуть, раз даже уборку сделал». Анна на этом не успокоилась. Вынесла на улицу еще два больших мусорных мешка с ненужными вещами, еще раз перемыла полы и протерла поверхности. Довольная результатом, легла спать только в три часа ночи.

Во вторник Деймон не смог приехать, зато приехал в среду и стал так приезжать пару раз в неделю, в будние дни. Роман больше не появлялся. По выходным Анна сбегала от себя к маме или к оставшимся подругам – Ирме и Ксюше, которые не прекратили с ней дружбы, благодаря тому, что Анна вовремя подсуетилась и выставила им ситуацию в нужном свете, совершенно обелив себя и представив все так, что Алиса сама «подставилась» и стала случайной жертвой обстоятельств, в то время как она, Анна, лишь пыталась помочь, но, увы, не смогла.

-35-

По совету Ирмы, Анна стала постоянной клиенткой психиатра, который, видя ее постоянно взвинченное состояние, прописал бедняжке транквилизаторы. С ними к Анне начал возвращаться нормальный ночной сон – теперь она стала спать хотя бы минимально положенные 6-7 часов. А днем, чтобы не терять бодрости духа, продолжала насиловать свой организм кофеином и энергетиками.

Однажды, сославшись на сильную занятость, Деймон не приезжал к Анне целую неделю – тогда у нее начались самые настоящие панические атаки, как в детстве. Спасала только двойная доза успокоительных в сочетании с вином. Она продолжала жить «на разрыв», предпочитая не думать о завтрашнем дне, в котором – лишь неопределенность.