-69-

После ухода Деймона повседневная жизнь Анны стала похожа на обезжиренныйкефир, который уже и пить нет сил, а вылить почему-то жалко. Не убивать же себя, в конце концов. Неприкаянная душа никогда не попадет на небесах туда, где, надеялась Анна, ждет ее Дамианос. Нет уж, лучше она подождет еще каких-нибудь «желательно не -дцать» лет, что по внеземным меркам просто «пшик» на фоне вселенского времени, но зато уж точно окажется после конца там, где нужно, в правильном месте. Так прошло еще лет тридцать. Тянулись серые дни и ничего особо не радовало. Разве что воспоминания.

Агния все больше замыкалась в себе. У нее почти не осталось ухажеров – всех распугала. И замуж она так и не вышла. О внуках речи не шло. Подруг почти не было. «Как ты еще в монастырь не ушла!» – сердито восклицала порой мать, но быстро остывала, зная, что ответить ей ласковая дочка: «На себя посмотри, мам!».

Агния по-прежнему продолжала лечить людей от по-прежнему неизлечимой традиционными методами болезни, но делала это без энтузиазма, хоть и всегда успешно. Она покорно исполняла волю высшего разума, свое выданное вселенной предназначение, и не смела уклониться, даже когда сама не важно себя чувствовала.

Однажды Анна, заварив крепкий имбирный чай и усадив дочь напротив себя в уютной небольшой кухне, разбирая неделю назад вынутую из почтового ящика кипу бумаг и конвертов, наткнулась на странную выцветшую открытку. Анна не поверила своим глазам – открытка была от Алисы, на обратной стороне едва разборчивыми каракулями был нацарапан обратный адрес, а на лицевой, прямо на картинке, было дрожащей рукой выведено только одно слово «Приезжайте».

Анне ничего не оставалось, кроме как поведать поверенной почти во все свои дела Агнии историю ее поломанной дружбы с единственной подругой, которую она считала действительно настоящей.

– Мы должны поехать! И как можно скорее, мам. То, что вы с Деймоном сотворили с ней, ужасно. И еще знаешь, что? За грехи родителей чаще всего расплачиваются дети. И ты еще спрашиваешь, почему у меня нет подруг, почему не складывается с мужчинами. Чем больше я узнаю подробностей твоей бурной молодости, тем яснее мне становятся многие вещи. Мама, мама…

– Осуждать меня – твое право. Я не обижаюсь. Столько лет прошло, а мне до сих пор жутко, страшно, стыдно смотреть ей в глаза. Но поехать надо. Ради нас. Ради тебя. Ты же мне поможешь?

– Ну конечно, помогу, а что мне еще остается? Да и я так понимаю, это в моих интересах. Пока «расстановка» не выстроится правильным образом, я не получу права на собственную жизнь, правильно же?

– Ах, дочь, прости меня. Все ты понимаешь правильно. Конечно, мне нужно было раньше тебе обо всем рассказать. Но ты была юна, не готова, я боялась, что ты не поймешь меня, оттолкнешь. Боялась тебя потерять.

– Это называется эгоизм, мам.

– В тебе есть много от меня. Не забывай этого. Хотя и Деймонова благородства и его прямолинейности тебе не занимать. Давай собираться, поедем сегодня же.

– Да уж. Как говорится, «перед смертью не надышишься».

– Да скорее бы уже.

– Не говори так, мам.

-70-

ПостаревшаяАлиса сидела посреди желтеющего и осыпающегося садика в кресле-каталке и грустно смотрела в пустоту, когда ее, по наводке сестер-сиделок, обнаружили Анна с Агнией. Ее светло-русые волосы почти полностью поседели и теперь отливали неприятно желтым. Такой грязный оттенок стильные следящие за собой бабули обычно подтравливаютчернильным шампунем, переводя в благородный серебристый. Алисе было недосуг заниматься такими глупостями в доме престарелых, без дедули, без подруг, без редких визитов молодого поколения, за неимением оного совсем. Маме с дочкой стало до того грустно, что обе с трудом сдержали слезы жалости и судороги вины.

– Долго же я ждала, когда ты решишься приехать. – Голос Алисы был на удивление молодой и бодрый, как будто с ними говорила не дряхлеющая бабуля, а сорокалетняя женщина в полном расцвете лет. Как будто бабушка Алиса сэкономила резерв голосовой молодости за неимением собеседников и как следствие за ненадобностью болтать и расходовать попусту свой тембр. – Я рада тебя видеть. Искренне рада! И давай-ка сразу договоримся – «кто старое помянет, тому глаз вон».

– Конечно, Лис. Я тоже рада тебя видеть. Ты моя единственная настоящая подруга. За всю жизнь у меня не было никого ближе, чем ты.

– Я знаю. У тебя красивая дочь. Деймон мне про вас рассказывал.

– Как, вы общались?

– Он навещал меня почти каждую неделю, пока не покинул нас. Собственно, от него я все про вас и знаю. Агния, так ведь тебя зовут? Подойди, пожалуйста. – Алиса перевела взгляд на молодую женщину, до боли напоминающую Деймона. Когда живешь с человеком каждый день, то не замечаешь определенных сходств и различий. Зато, когда видишь его впервые, такие вещи сразу бросаются в глаза.

Агния послушно подошла к бабушке Алисе, повинуясь ее просьбе-приказу, словно маленькая девочка, исполняющая волю авторитетного для нее взрослого. Алиса достала из кармана старую карточку, наподобие той открытки, которую они получили от нее по почте. Агния едва успела разглядеть картинку на обороте – одиноко стоящая грустная девочка с повисшей в руке игрушкой – как Алиса разорвала открытку на клочки и развеяла обрывки тонкой картонки по ветру.

– Теперь у тебя все сложится. Завтра же начнут происходить положительные перемены.

Агния не стала задавать лишних вопросов, все было ей итак, без слов, понятно. Была порча, или проклятие, какая разница. В общем, что-то плохое, что мешало ей строить нормальные человеческие отношения с другими людьми. Какой-то блок. Причем, что странно, не видимый Радой. Уж она-то должна была давно увидеть и помочь.

Агния в задумчивости и не имея, что сказать, направилась бродить по саду, в то время как Анна с Алисой еще с час о чем-то мило беседовали, как старые добрые приятельницы.

– Ничего тут нет удивительного. Анна настолько обидела Алису, что та сделала слепыми и беспомощными всех, кто мог хоть как-то претендовать на роль ее подруг. «Не доставайся же ты никому» – так она захотела. И захотела очень-очень сильно, раз вселенная ей в этом помогла. Возможно, это было ее единственное желание… Так что даже я – а я должна была видеть – не смогла разгадать ее замысел. Зато теперь мы все знаем. – Так рассудила ситуацию Рада на следующий же день, когда Анна с Агнией пожаловали к ней после нескольких лет молчания и добровольного затворничества.

– На все-то нестандартные случаи у тебя найдется на удивление разумное толкование! Иногда даже противно становится! – Поморщилась Анна.

– Это жизнь, Аннушка. Непросто она устроена. Но при желании все можно постигнуть. Ну что, погадаем Агнии на суженого?

– Ну уж нет! Я, пожалуй, пойду! С меня хватит мистики.

-71-

И Агния шагнула в нормальную жизнь, оставив женщин «шаманить» и сплетничать. У нее на удивление быстро все сложилось, как будто рухнули все ранее сдерживавшие преграды. Она встретила будущего мужа буквально на следующий день, и уже через месяц они подали заявление в ЗАГС. У нее каким-то смешным образом застрял «пистолет» в бензобаке, а он пришел на помощь, ну и закрутилось. В общем, они уже ждут первенца и вроде почти не ссорятся. Появились и подруги – в основном жены мужниных друзей. Лечебную практику Агния не забросила, хотя стала заниматься ею реже. Но зато с куда большим энтузиазмом, чем раньше.

Словом, со всех сторон радостно надвигался уже казавшийся неизбежным хэппи-энд. И только изредка где-то на заднем фоне как будто звучала тревожная мелодия, как в голливудских фильмах, когда на фоне кажущегося благополучия вот-вот должна была бы случиться какая-нибудь страшная «техасская резня бензопилой».

Нет, не будет в этой книге никакой резни, но будет еще одна, неотвратимая, неизбежная, и может оттого не страшная, но тем не менее печальная, хоть временами и долгожданная, Смерть.

***

На улице тихо падал пушистый снег, оглушивший город своим густым и плотным покрывалом. Прощаться Анна не хотела. Эгоистка до мозга костей, умирая, она и в такой момент думала лишь о том, как «все», а в особенности «Он» заждались ее «Там», и вот уже совсем чуть-чуть, и она снова окажется среди «своих», в «своей тарелке». И тогда уж точно сделает все по-другому, чтобы не допустить глупых ошибок прошлого.

Сознавая, что состояние здоровья ухудшается, а внимание рассеивается, после череды нелепых недоразумений, едва не приведших к трагическим несчастным случаям, Анна сама предложила Агнии перевести ее в специальное учреждение – что-то среднее между домом престарелых, гостиницей – пансионатом и больницей. Там у Анны даже появились не сказать подруги, но собеседницы. Агния навещала мать каждые выходные, иногда даже брала с собой дочку – бабушкину внучку.