Лена, как пришла, сразу же просто прилипла к моему другу, и буквально через полчаса они исчезли. Я, конечно, ехидно шепнул жене: «Ну вот твоя Леночка — какая проворная! Несчастная одинокая женщина на марше!» Но жена сказала: «Она взрослый, свободный человек», — и пошла на кухню за салатом.
Да, конечно, мы все тут взрослые люди. Но все равно не очень приятно. Во-первых, неприлично. Сами поглядите: мужчина за пятьдесят и дама лет сорока пяти, на Новом году впервые знакомятся, тут же начинают шептаться, сидят в уголке, глаз не сводя друг с дружки, чуть ли не за руки держатся — а потом вдруг удирают, никому не сказав ни слова. А во-вторых, я приглашал своего друга на Новый год в семейный дом, а не на танцы, где знакомятся с девочками и потом волокут их в темные аллейки.
Но вот мой друг вернулся назад. Интересно знать, почему?
Я лежал на диване и смотрел на него, а он стоял и смотрел на меня, как будто бы ждал, пока я закончу думать эти мысли.
Потом засмеялся, как будто прочел их.
— Скажи-ка, — он сел в кресло напротив меня. — Все, конечно, были ужасно фраппированы нашим бегством? Шок и пересуды?
— Да кому вы нужны!
Хотя конечно, кое-кто из гостей поднимал брови и чуть-чуть пожимал плечами. Неприличное поведение, я же говорю! Ну да ладно.
— Я ее сразу узнал, — вдруг сказал он. — Помнишь, как мы ездили в пансионат «Волгарь»?
— Ага! — сказал я. — Вот он как назывался! А я и забыл.
— А я запомнил. Наверное, из-за нее. Мы с ней там и познакомились, да, да, в восемьдесят третьем году, представь себе. Ты ее, наверное, и не заметил. Ей тогда пятнадцать лет было.
— Конечно, — сказал я. — У нас тогда свои девчонки были. Студентки. Я, например, на такую мелкоту и не смотрел.
— Я тоже не смотрел, — сказал он. — Но тут белый танец. Пригласила. Ну, ладно. Такие глаза, страшное дело. Я даже как-то слегка поехал. Потом пошли покурить. Спустились с террасы. «Пойдем к Волге, на скамеечке посидим?» Ну, пойдем. Тут же меня под руку. Потом обниматься полезла. Дальше все сама пытается. Я говорю: «Ты что, с ума сошла, ты же маленькая еще. Сколько тебе?» «Неважно». «Ничего себе! — говорю. — Я так судье и скажу, что неважно, да? А мне еще институт заканчивать». Она заплакала, горько так, слезы прямо текут. Я ее, конечно, обнял, по головке погладил, типа вот вырастешь большая, все у тебя будет, настоящая любовь будет, муж и дети… А она рыдает.
— Отчего же?