— Ну как ты могла подумать! Да ты хоть у матери спроси — я дома в час ночи был! А на Ленку в третьем часу напали. Что я, по-твоему, раздвоился что ли? Подумаешь, виски! Тоже мне доказательство. Как будто его не в каждом магазине купить можно. Ну, Можаева, нет слов…
Люся хотела было поначалу извиниться перед Безбородовым за свои опрометчивые слова, но, вспомнив, как он заломил ей руку, передумала. И молча продолжала следовать за Митей.
У Люси начали мерзнуть ноги. Митька свернул в подземный переход. Народу здесь было уже пруд пруди. И Люся почти успокоилась. Когда они вышли на другой стороне улицы, Люся очутилась у того самого «Кафе-Макса», в котором вчера тайком пробежала пару Ленкиных писем.
— Заходи, — Безбородов открыл дверь в интернет-кафе.
Люся, обрадованная тем, что ее завели не в какой-нибудь мрачный двор, а в людное и к тому же теплое кафе, нырнула внутрь.
Митя усадил ее перед компьютером, сбегал за талончиком. Вернулся, загрузил интернет, зашел в почтовый ящик Зайцевой и бросил Люсе:
— Если уж ты действительно подозреваешь меня, придется читать все письма. Чем угодно клянусь, я не удалил ни одного.
— Да я, в общем-то, верю тебе.
— Об этом позже, — нервно прервал ее Митя. — Хотела читать — приступай.
Рожа у Безбородова была такая, что у Люси не возникло особого желания с ним препираться.
Г-жа Можаева поглядела на экран. Во «входящих» было 353 письма. Что ж, сейчас она выяснит, врет Безбородов или нет. Еще вчера их было, кажется, 347. Г-жа Можаева зашла в папку и убедилась, что со вчерашнего дня в ней прибавилось ровно 6 писем. Все они были от спамеров и рекламировали все те же конские пенисы, коровьи груди и прочую фигню.
Люся хотела было тут же признаться Мите, что, похоже, ни одно письмо и вправду не пострадало, но тут же поймала себя за язык. Ну как она может признаться в том, что сама нарушила слово?
— Мить, — начала она мягко, — ну извини, я погорячилась. Я ведь на самом деле так не думаю, что это ты Ленку убил. Я верю, что ты ни одного письма не уничтожил. Не кипятись. Езжай лучше на работу, там Надежда Петровна, наверное, уже с ума сходит. Только не говори ей, что меня видел, ладно?
— Никуда я не поеду! — оставался непреклонным Митька. — Я буду сидеть здесь, пока ты не прочитаешь все, что сочтешь нужным. А когда ты закончишь, я сотру все письма, чтобы больше НИКТО не лез в Леночкину жизнь.
— Мить, ну кончай дурить! — заныла Люся. — Я ведь уже извинилась. Считай, что я неудачно пошутила.
— То есть я уже могу все стирать? — спросил Безбородов, хватаясь за мышку.
Такого г-жа Можаева допустить не могла. Чтобы в безвестность сгинуло все, написанное по поводу и без повода?! Все, написанное с расчетом, что это будет кому-то пересказано или зачитано? А также посланное в надежде, что это больше никто не увидит? Нет! Это… Это… Люся не могла подобрать слова. «Это просто разбазаривание эмоциональных ресурсов!» — чуть было не вскрикнула она. Но, конечно, не вскрикнула, а молча выхватила мышку из рук Безбородова и яростно принялась читать.
Рекламу она, естественно, как и в прошлый раз, даже не стала открывать. Первые два письма, из тех, что она читала вчера, она пролистала. Третьим шло Митькино. Люся хотела было его пропустить, но Безбородов решительно ткнул в него мышкой:
— Нет уж, читай! И не говори потом, что я Чикатило!
Люся, испытывая невероятное чувство неловкости, принялась читать…
Прошел час… Прошло два… А Люся все сидела и читала. Митя уже пару раз сбегал к кассе, чтобы продлить время доступа к сети, выкурил пять сигарет и два раза объяснил матери по мобильнику, что в посольстве сегодня просто огр-ромная очередь.
Г-жа Можаева выпила три капучино, съела два пирожных и отгрызла себе один ноготь. Последнее ее особенно огорчило.
Впрочем, еще сильнее Люсю огорчало то, что, как назло, почти все письма, которые она пробегала глазами, сильно уступали ее первым опытам перлюстрации. Как будто бы сломался волшебный фонарь. Он больше не приоткрывал никаких невероятных тайн, не показывал ничего завораживающего, будоражащего воображение и повергавшего в ужас.
Прошла уже целая вечность, часы показывали начало четвертого, а Люся только подбиралась к 52-му письму. Причем, перелопатив такой объем корреспонденции, она выяснила лишь секрет Ленкиной стройности. (Оказалось, что она жрала какие-то отвратительные таблетки, препятствующие усвоению жира. Из-за них после каждого приема пищи это жир просто… эээ… Как бы это помягче сказать? В общем, вытекал в своем жирообразном желтом виде оттуда, откуда такой гадости и положено вытекать. Брр, какая мерзость!
И об этом Зайцева не постеснялась написать той самой Манюне, которая осчастливила ее фотографией знака Артемьева.) Остальные письма были вообще ни про что. Типа:
Привет, как дела? Блин, меня этот матан уже достал. Сижу, пишу шпоры к экзамену. Как твоя педагогика? Кстати, смешная фигня, рекомендую посетить: http://www.ipu.ru/hobby/humor/nastroen.htm.
Правда, прикольно? И еще вот сюда сходи: http://mastering.newmail.ru/test1/test3.htm.
Конечно, это забавно, но не ужас как забавно. Люди же, когда пишут письма, должны подозревать, что их будет читать кто-то еще и ему тоже должно быть интересно.
— Мить, может быть, все-таки хватит на сегодня? — взмолилась Люся. — Давай я завтра дочитаю то, что осталось?
— Нет уж. Либо сегодня, либо никогда. Как только ты закончишь, я уничтожу всю эту переписку, — оставался непреклонным Безбородов.
Сломалась г-жа Можаева около шести вечера, едва перевалив за сотое послание. Она чувствовала себя выжатой, как лимон. Безбородов уже тоже места себе не находил от скуки. Люсе казалось, что у нее начинается аллергическая реакция на буквы, на компьютер и на письма. Она откинулась на спинку стула и тяжело махнула рукой:
— Бог с тобой, стирай! И обещаю больше с тобой на эту тему не заговаривать.
Митька молча принялся уничтожать архив Зайцевой.
— Теперь я могу, наконец, идти? — с надеждой спросила г-жа Можаева и встала.
— Ты мне веришь? — спросил Безбородов, продолжая орудовать мышкой.
— А что мне остается? — уклончиво ответила Люся, переминаясь с ноги на ногу.
— Все с тобой ясно, — тон Мити не предвещал ничего хорошего. — До свидания.
— А ключи от машины?
Безбородов положил на столик перед г-жой Можаевой ключи, и она потрусила к выходу.
— Стой! — окликнул ее Безбородов.
— Что еще? — нехотя обернулась Люся.
— А тебе не приходило в голову… У меня есть такая мысль… Возможно, там, на небе, ошиблись, выдав три одинаковых знака… А потом решили исправить ошибку, попросту убрав один из них вместе с человеком…
— Убралось-то сразу два, — не согласилась Люся.
— Почему тот, кто ошибся единожды, не может ошибиться дважды?
Уставшая, как будто после изнурительного труда, г-жа Можаева поплелась за своим автомобилем. Больше всего ей хотелось поскорей попасть домой, принять душистую ванну и завалиться с картами на кровать.
Когда она уже завела мотор, зазвонил мобильник. Это был Андрей.
— Хай! — деловито выпалил он. — Какие у тебя сегодня планы на вечер?
— Вообще-то я сейчас собиралась домой, принять ванну и улечься спать. А ты разве не во Франции?
— Спать в такую рань? — проигнорировал вопрос Андрей. — Неужели ты так плоха, моя старушка? — удивился Артемьев. — Давай лучше подъезжай ммм… Ты где вообще территориально?
— Я на Новослободской.
— Отлично. Давай тогда встретимся в интернет-кафе…
— Нет, только не там! — взмолилась Люся, которой стало плохо от одного этого словосочетания.
— Ну ладно, — с недоумением согласился Андрей. — Тогда в «Елках-Палках» через минут сорок, устроит?
— И что дальше? Зачем? Мне правда хотелось бы полежать. Сначала в ванной, а потом в постельке.
— Подруга, нельзя так деградировать. Не будешь делать над собой усилий — скоро состаришься. И вообще, обещаю, что дома ты будешь к передаче «Спокойной ночи, малыши».
— Ладно, согласна, — заинтересовалась г-жа Можаева. — Приезжай в «Палки».
Андрей, как и обещал, появился в «Елках-Палках» ровно через сорок минут. Люся скромно пила уже второй стакан кваса. Влетевший в зал Андрей ограничился осетриной на гриле, тортом «Наполеон» и гороховым супом, заботливо поинтересовавшись у Люси, чего это она ничего не ест. Когда г-жа Можаева безыскусно сослалась на строгую диету, одобрительно хмыкнул в том смысле, что сбросить пару-тройку килограммов ей совсем не повредит. И приступил к беседе: