Протянула девчушка свою "добычу", невольно уставив на меня свои добрые, искристые круглые глазища.
Взволновано закачала я головой:
- Не надо она мне, - с опаской, шепотом, виновато. - Хочешь? Дарю!
Оторопела в момент малышка:
- Что, правда? - а глаза еще сильнее расширились, загораясь необузданным счастьем.
- Конечно, - улыбаюсь смущенно.
А вот и родители маленькой Героини.
- Мама! Мама! Смотри, что мне тетя подарила!!! - радостно заскакала та на месте, бросаясь на нее, едва ли не цепляясь за шею.
Устыжено, криво, горько улыбнулась я. Резвый разворот, чувствуя, как тотчас на мои ресницы проступили слезы, и вот-вот, мерзкие, сорвутся с глаз.
Шепотом, но приказным тоном "Жениху":
- Пошли давай.
В момент поддается, без лишних вопросов. Споров. Слов...
- Спасибо Вам! - слышу за спиной. Полуоборот вежливости и киваю головой. А ноги - сами несут, прибавляя скорость... будто из ада убегая, от кошмара - своего собственного кошмара... смирить, пережить который каждый раз все сложнее и сложнее...
Еще метры - и под незримым, практически не ощутимым, но чудотворным, невероятным, необъяснимым, хоть и молчаливым напором, влиянием своего спутника все же начинаю остывать... - сбавляю ход.
- Лебедь.
- А? - проглотить последнюю, гадкую слезу и обернуться к своему новому "знакомому".
Кивает вдруг куда-то вбок, едва ли мне не за спину:
- Лебедь, говорю... Там, на воде... Черный.
Удивленно выгнула брови я. Миг - и поддаюсь, оборачиваюсь - застываю в изумлении. Один-одинешенек такой, среди стаи белых. Сидел, копошился, перья чистил, и вдруг взор около - плавно, неспешно поплыл, наслаждаясь покоем... мнимым, самовнушением дарованным, одиночеством.
- Черный... надо же. Не знала, что они у нас водятся.
- Я тоже, - ухмыльнулся. - Ну, что... идем дальше? - кивнул на дорогу.
Поддаюсь.
- А мы что... конкретно куда-то, или так?
Улыбнулся:
- И конкретно, и так...
Хмыкнула, в негодовании закачав головой:
- Мутный ты тип...
- Только сейчас заметила? - захохотал неожиданно громко.
- Надеялась... до последнего, - шепчу устыжено, пряча взор.
- На что? - измывается уже откровенно. Взгляд мне в лицо.
Отвечаю тем же. Глаза в глаза:
- На добропорядочность.
- А я не добропорядочный? - ухмыляется.
- Ну, мутный же...
- А мутные не бывают добропорядочными?
- А бывают? - смеюсь, сгорая в неловкости, но при это упиваясь заодно странной легкостью и зарождающимися, не менее странным образом, внутри меня покоем и весельем.
- Так мутные же, - решает ответить, - никогда не знаешь, что от них ждать. Вплоть до...ну, не знаю, до той же жуткой добропорядочности.
Не выдерживаю - и хохочу неприкрыто и громко:
- А она у тебя жуткая? - чувствую, как уже пылают мои щеки от смущения.
- У-у-у! - взревел. - Самому страшно!
Еще немного - и замерли у порога.
- Серьезно? - смотрю на своего кавалера. - Маяк?
- А что? - ухмыляется. - Религия не позволяет? Или фобия?
- Столько ехать, а потом... пешком идти? Сюда, кстати, - откровенно язвлю, - на машине легко подъехать можно было, и парковка вон свободна, - киваю головой в сторону оной.
Не поддается. Все еще сверлит меня взором, впивается в очи:
- Я знаю, - улыбается. - Так что... идем?
Пожала плечами и скривилась в рассуждениях:
- Идем...
***
Какие-то тихие, скрытые "шашни" со смотрителем - и пропустил тот нас внутрь. Шаги по ступенькам, серпантином ввысь, - и замерли на самой верхушке, в застекленном, уютном фонарном отсеке. Рядом с той самой лампой, узницей колец рифленых линз Френеля, что и испускает такой важный, такой действенный, невероятный... спасительный "мигающий", вращающийся луч света.
Еще немного скольжения взглядом, поддаваясь интересу, - и замираю. Не мене пытливый взор на своего "захватчика":
- Ну... а дальше что?
Шаг ближе - и застыл. Рядом со мной. До неприличия близко.
Да так, что с каждым вдохом, с каждым выдохом.... напряжение волнами стало накатывать меня, временами доводя до дрожи, до странных чувств, вынуждающих всю позорно, покорно сжаться... в непонятном трепете замереть, в волнении - от его тепла, чертовски завораживающего аромата (смеси терпкого парфюма и его собственного, уникального, не менее притягательного, запаха).
- Ему... кстати, уже больше двухсот лет, - неожиданно прошептал мой Герой.
Вмиг прокашлялась я, пытаясь хоть как-то вырваться из плена, из омута, куда Он своей подлой харизмой, своим незримым влиянием, сладким, будоражащим, возбуждающим давлением увлек меня:
- К-кому?
Улыбнулся (победно, но тотчас попытался скрыть свое превосходство, проницательность):
- Маяку.
- А тебе?
Рассмеялся:
- Чуть меньше.
- Девяносто три? - дрожащим голосом нелепая, умирающая шутка, дабы хоть как-то отстоять свою честь.
Но вдруг движение - и приблизился, едва ли не касаясь моих губ своими:
- С чего такая точность? - шепотом.
Обмерла я, словно окаменевшая, - вот только в душе: конечности же предательски, откровенно заплясали в конвульсиях; мороз побежал по коже. Казалось, я - школьница... и впервые меня парень (который безумно нравится; который старше и намного мудрее, опытнее меня; обаятельный и просто до неприличия сводящий с ума) решается поцеловать. Умираю от страха... но очень... очень хочу поддаться. Отдаться... сполна.
Обреченно, смущенно, пораженчески прикрываю веки - и жду.
Застывает и Он.
Тихие, жуткие, молчаливые мгновения робких вдохов, выдохов, обжигая дыханием мои уста... однако почему-то на большее не решается. Враз открываю очи - и устремляю испуганный, сконфуженный взгляд.
Улыбается. Не отстраняется - дразнит.
Ждет.
Но чего ждет?
И вдруг... пиканье. Пронзительное, жуткое, предательское... словно прутьями пробивая все мое сознание и доводя до еще большей дрожи, ужаса; едва ли не срывая, толкая на крик, визг... отчаяние, слезы.
Состроил гримасу, изображая печаль:
- Не успел.
Нервически сглотнула я слюну. Чувствую, как залилась краской позора. Щеки горят.
Стыдно, жутко... и сквозь землю впору провалиться.
- Или не хотел, - тихо, сухо, мертвым голосом.
- Не целую чужих невест...
Обмерла я, словно распятая. Уязвленная сказанным. Всколыхнувшимся в памяти.
Опустила взгляд. Зажмурилась, сгорая в бесчестии.
- А бесхозных? - едва различимо, боясь даже, что услышит.
Но подхватил:
- Тем более... приклеятся еще...
Зажгла обида в горле. Казалось, точно сейчас разревусь.
Резко отвернулась, из последних сил сдерживаясь, уходя от расстрельного прозрения.
- То ли... - внезапно продолжил, отчего невольно, заметно я вздрогнула. Но не поддаюсь - не оборачиваюсь. Режет дальше: - ...если бы без платья.
Невольно, нервически рассмеялась я, давясь тихой истерикой, поперхнулась слюной, слезами.
Мигом стереть слабость и обернуться, кривляясь в улыбке:
- Профукал свой час. И нечего теперь свой рот разевать.
Улыбнулся, добро так, виновато.
Но попытался не подать виду, ни что заметил все, ни что облажался - гримасничая, поджал губы:
- Ниче, я еще покараулю... И следующий раз буду умнее.
Кисло усмехаюсь:
- А нас, что... много таких по городу бегает?
Пристыжено рассмеялся. Взгляд на мгновение спрятал, а затем вдруг смело глаза в глаза:
- А зачем мне новая?
Обмерла я, вновь пришпиленная его странной игрой: и хочется, и колется... Замотала тотчас головой, прогоняя глупые, дурные, столпившиеся в непонимании и несуразице, мысли. Рассмеялась.
- Так, - шумный вздох и скривилась в язвительной ухмылке, снова наскребя силы на дерзость и гордость. - Что дальше-то?