Кроме того, если в горной Шотландии контрабанда, угон скота и другие формы, можно сказать, коммунистического перераспределения ценностей имели долгую и почтенную историю, француз неизбежно смотрел на это иначе. И сколько бы времени Фергюс ни проживал в Лаллиброхе, душа у него оставалась такой же французской, как собор Парижской Богоматери. Ему, как и мне, суждено было всегда оставаться чужаком.

— Вот будь я совладельцем почтенного и прибыльного печатного дела, то, может быть, добрая леди и согласилась бы счесть меня подходящим женихом, — пояснил Фергюс — Но в данной ситуации…

Он покачал головой.

Я сочувственно погладила его по руке.

— Не переживай из–за этого. Мы обязательно что–нибудь придумаем. Джейми знает об этой девушке? Я уверена, что он с удовольствием замолвит за тебя словечко ее матери.

К моему удивлению, француз переполошился.

— О нет, миледи! Пожалуйста, ничего ему не говорите — у него и без этого хлопот невпроворот!

По большому счету это утверждение соответствовало действительности, только вот удивляла его странная горячность. Однако я согласилась ничего не говорить Джейми. У меня замерзли ноги от стояния на холодной земле, и я предложила ему зайти внутрь.

— Может быть, чуть позже, миледи, — сказал он. — Сейчас я, пожалуй, неподходящая компания даже для овец.

С тяжелым вздохом Фергюс повернулся и понуро побрел к голубятне.

К моему удивлению, Дженни обнаружилась в гостиной с Джейми. Она пришла с улицы: щеки и кончик длинного прямого носа порозовели от холода, а от одежды еще пахло зимой.

— Я послала Айена–младшего оседлать Донаса, — сказала она и нахмурилась, глядя на брата. — Ты в состоянии сам дойти до конюшни или подвести лошадь к крыльцу?

Джейми уставился на нее, ничего не понимая.

— Ходить я могу и сам дойду, куда потребуется, но сейчас никуда идти не собираюсь.

— А разве я не говорила тебе, что он приедет? — спросила Дженни, — Эмиас Кетрик заезжал к нам прошлым вечером и сказал, что Хобарт только что выехал из Кинуоллиса и сегодня собирается заехать к нам. — Она бросила взгляд на эмалированные часы, стоявшие на каминной доске. — Если он выехал после завтрака, то не пройдет и часа, как будет здесь.

Джейми нахмурился и задумчиво посмотрел на сестру, откинув голову на спинку дивана.

— Я уже говорил тебе, Дженни, что не боюсь Хобарта Маккензи, — отрывисто произнес он. — Будь я проклят, если собираюсь бежать от него!

Подняв брови, Дженни холодно взглянула на брата.

— Вот как? Ты и Лаогеры не боялся, и смотри, куда это тебя завело!

Она кивнула на его перевязанную руку.

Джейми поморщился.

— Что ж, тут ты права, — признал он. — С другой стороны, Дженни, ты знаешь, что огнестрельного оружия в горной Шотландии осталось меньше, чем у курицы зубов. Маловероятно, чтобы Хобарт собирался приехать и попросить у меня мой собственный пистолет, чтобы меня же и застрелить.

— Сдается мне, он и утруждать себя не станет, просто войдет и перережет тебе глотку, как глупому гусаку, каковым ты и являешься! — парировала Дженни.

Джейми рассмеялся, а она надулась. Я уловила момент, чтобы вмешаться:

— Кто такой этот Хобарт Маккензи и почему он хочет зарезать тебя, как гуся?

Джейми повернул ко мне голову, в его глазах плясали искорки смеха.

— Хобарт — брат Лаогеры, англичаночка, — пояснил он. — А вот кто кого зарежет…

— Лаогера послала за ним в Кинуоллис, где он живет, — перебила его Дженни, — и рассказала ему… обо всем этом.

Она описала рукой круг, который, видимо, вмещал Джейми, меня и всю ситуацию в целом.

— И теперь все переполошились, вообразив, что Хобарт собирается учинить здесь смертоубийство, защищая честь своей сестры, — пояснил Джейми.

Ему эта мысль почему–то казалась забавной. А вот мне она такой не представлялась. Дженни тоже.

— Ты не беспокоишься из–за этого Хобарта? — спросила я.

— Конечно нет, — ответил он с раздражением и повернулся к сестре. — Ради бога, Дженни, ты ведь знаешь Хобарта Маккензи! Этому малому и поросенка не зарезать, не отхватив кусок собственной ноги.

Дженни смерила брата взглядом, очевидно оценивая его способность защититься от некомпетентного забойщика свиней, и неохотно признала, что Джейми с ним сладит даже одной рукой.

— Ммфм… А если он сюда заявится и ты убьешь его, что тогда?

— Тогда он умрет, я полагаю, — сухо ответил Джейми.

— И тебя повесят за убийство, — парировала она, — или ты пустишься в бега, а вся родня Лаогеры будет гоняться за тобой. Хочешь положить начало кровной вражде?

Джейми, прищурившись, посмотрел на сестру, отчего сходство между ними стало еще очевиднее.

— Чего я хочу, — сказал он с преувеличенным терпением, — так это позавтракать. Ты собираешься меня накормить или хочешь подождать, чтобы я похудел от голода и ты могла спрятать меня в убежище священника, пока Хобарт не уедет?

Раздражение на тонко вылепленном лице Дженни боролось с юмором. Борьба была упорной, но — обычное дело для Фрэзеров — юмор победил.

— А это мысль, — сказала она, блеснув зубами в мимолетной улыбке. — Если бы я могла оттащить твою упрямую тушу так далеко, то и сама огрела бы тебя дубинкой.

Она покачала головой и вздохнула.

— Ладно, Джейми, поступай как знаешь. Только постарайся не испортить мой славный турецкий ковер, ладно?

Джейми посмотрел на нее и ухмыльнулся.

— Обещаю, Дженни. Никакого кровопролития в гостиной.

Она хмыкнула.

— Болван, — беззлобно констатировала она. — Я пришлю Джанет с твоей кашей.

С этими словами Дженни, взмахнув юбками, удалилась.

— Она помянула Донаса? — пробормотала я, изумленно глядя ей вслед. — Не может быть, чтобы это была та самая лошадь, которую ты взял из Леоха!

— Ох, ну что ты! — Джейми откинул голову, посмотрев на меня с улыбкой. — Это внук Донаса, один из его внуков. Мы даем это прозвище гнедым жеребятам в его честь.

Я бережно прощупала по всей длине раненую руку.

— Больно? — спросила я, увидев, как он поморщился, когда я нажала в нескольких дюймах выше раны.

Прогресс был налицо: еще вчера зона воспаления начиналась выше.

— Терпимо. — Джейми вынул руку из перевязи и, морщась, попытался осторожно ее выпрямить. — Терпимо, но вряд ли смогу пройтись колесом.

Я рассмеялась.

— Лучше не пробуй. Слушай, ты только не сердись, но этот Хобарт… Ты правда считаешь, что он не…

— Правда, — решительно заявил он. — Но если и ошибаюсь, то все равно хочу сперва позавтракать. Неохота, знаешь ли, быть убитым на пустой желудок.

Я снова рассмеялась, немного успокоившись.

— Ладно, схожу и принесу тебе завтрак, — пообещала я, но, уже выйдя в холл, заметила за окном движение и остановилась посмотреть.

Дженни в плаще с надвинутым от холода капюшоне направлялась к сараю, стоящему выше по склону холма. Поддавшись неожиданному порыву, я сорвала со стоячей вешалки свой плащ и побежала за ней. Мне необходимо было поговорить с Дженни Муррей, а тут представлялась прекрасная возможность застать ее одну.

Я нагнала ее как раз перед сараем. Услышав мои шаги, Дженни обернулась, быстро огляделась по сторонам и, убедившись, что мы одни и разговора не избежать, расправила плечи под шерстяным плащом и подняла голову, встретившись со мной взглядом.

— Я решила, что мне стоит сказать Айену–младшему, чтобы он расседлал лошадь, — спокойно произнесла она. — А потом мне нужно спуститься в погреб за репчатым луком. Ты пойдешь со мной?

— Пойду.

Кутаясь на зимнем ветру в плащ, я последовала за ней в конюшню. Там по сравнению со стужей на дворе было тепло, но сумрачно: в воздухе висел здоровый запах лошадей, сена и навоза. Я задержалась у входа, выжидая, когда глаза приспособятся к полумраку, а Дженни, чьи легкие шаги отдавались от каменного пола, уверенно направилась вперед.

Юный Айен лежал на куче свежей соломы. Услышав шаги, он встрепенулся, сел и заморгал.

Дженни перевела взгляд с сына на стойло, где мирно жевал сено гнедой конь, не обремененный ни седлом, ни уздой.

— Разве я не велела тебе подготовить Донаса? — спросила она сына тоном, не сулившим ничего хорошего.