Грей невесело улыбнулся.
– Хлопот? Да, это можно назвать хлопотами – как-никак четыре плантаторские усадьбы сожжены, а двести рабов бежали неведомо куда! Но я очень сомневаюсь, чтобы в подобных обстоятельствах кто-нибудь заинтересовался моими личными связями и знакомствами. Страх перед маронами, с одной стороны, и китайцами – с другой породил на острове такую панику, что заурядный контрабандист уже не кажется чем-то заслуживающим внимания.
– Право же, – сухо обронил Джейми, – для меня это большое облегчение. Но суденышко мы все-таки угоним. А если нас схватят, то вы в глаза меня не видели и имени моего не слышали, а?
Обращенный к нему взгляд Грея отражал борьбу противоречивых чувств, среди которых были и гнев, и страх, и удивление.
– Достойно ли это? – спросил он. – Будучи пойманными, вы рискуете оказаться на рее, и только ради того, чтобы не запятнать мою репутацию? Бога ради, Джейми, за кого вы меня принимаете?
Губы Джейми слегка дрогнули.
– За друга, Джон. Но раз я принимаю вашу дружбу и беру эту чертову посудину, то вы принимаете мою дружбу и храните молчание.
Несколько мгновений губернатор смотрел на него, поджав губы, но затем расслабился, уступая.
– Ладно, – коротко сказал он. – Но я буду считать большой любезностью с вашей стороны, если вы предпримете все возможные усилия, чтобы не попасться.
Джейми почесал нос костяшками пальцев, скрывая улыбку.
– Обещаю, Джон, что буду стараться изо всех сил.
Губернатор устало опустился в кресло. Под глазами у него залегли темные круги, полотно рубашки утратило обычную безупречную свежесть; похоже, он не переодевался со вчерашнего дня.
– Хорошо. Не знаю, куда вы направляетесь, однако думаю, что это и к лучшему. Но если у вас будет возможность, держитесь подальше от морских путей, проходящих к северу от Антигуа. Сегодня утром я отправлю курьерскую яхту с запросом на такое количество матросов и морских пехотинцев, какое сможет выделить военное командование, и не позднее чем послезавтра они отплывут в том направлении, дабы обезопасить гавань и город от возможной угрозы со стороны маронов в случае открытого мятежа.
Поймав взгляд Джейми, я вопросительно подняла бровь, но он почти незаметно покачал головой. О бунте на реке Йалла и бегстве рабов мы губернатору сообщили, тем более что он все равно узнал бы об этом, не от нас, так из других источников. Но Грей оставался в неведении относительного увиденного нами ночью, когда мы укрывались в бухточке, спустив для маскировки паруса.
Широкая лента реки темнела и поблескивала, как оникс, а когда в ночной тишине послышался приближающийся барабанный бой и возбужденное пение, мы успели спрятаться и избежать встречи с беглецами до того, как увлекаемая течением вниз по реке «Бруха» проплыла мимо нас. Тела пиратов, несомненно, остались где-то выше по течению, брошенные гнить в кустарнике под сенью кедров.
Беглые рабы не направились, как можно было ожидать, в горы Ямайки, а вышли в море, возможно с намерением присоединиться к последователям Боуассы на Эспаньоле. Населению Кингстона со стороны взбунтовавшихся невольников ничто не грозило, но вот мы были кровно заинтересованы в том, чтобы внимание королевского флота было приковано к этому городу, а никак не к острову Эспаньола, куда лежал наш путь.
Джейми встал, чтобы попрощаться, но Грей удержал его.
– Подождите. Почему бы вам не позаботиться о безопасном убежище для миссис Фрэзер?
Он говорил обо мне, но смотрел в глаза Джейми.
– Я был бы польщен, сочти вы возможным вверить ее моему попечению. Она может остаться здесь, в резиденции, до вашего возвращения. Никто не побеспокоит ее, да и незачем кому-либо знать, что она здесь.
Джейми заколебался, однако сказал напрямик:
– Она должна плыть со мной, Джон. У нас нет иного выхода, она должна.
Прежде чем Грей отвел взгляд, я заметила в нем что-то вроде зависти. И даже прониклась к нему сочувствием, но тут уж ничего нельзя было поделать. Сказать ему правду было невозможно.
– Ладно, – с трудом проговорил он. – Я понимаю.
Джейми протянул ему руку. Грей помедлил, но принял ее и пожал.
– Удачи, Джейми. Да поможет вам Бог.
Куда труднее нам пришлось с Фергюсом. Он упорно настаивал на том, чтобы сопровождать нас, приводя довод за доводом, а особенно разошелся, узнав, что с нами отправятся шотландские контрабандисты.
– Ничего себе! – негодовал он. – Они, значит, поплывут, а я нет?
– Они поплывут, а ты нет, – твердо сказал Джейми. – Все контрабандисты или вдовцы, или холостяки, по ним плакать некому, а ты – человек женатый.
Он со значением посмотрел на Марсали, слушавшую этот спор с напряженным от волнения лицом.
– Я думал, она слишком молода для замужества, и ошибался, но уж для вдовства-то она точно слишком молода. Ты остаешься.
И он отвернулся, давая понять, что вопрос закрыт.
Уже совсем стемнело, когда мы поставили парус на губернаторском пинасе, тридцатифутовом однопалубном суденышке, оставив двоих служителей пристани в портовой сторожке связанными, с кляпами во рту. Пинас был одномачтовый, маленький и, хотя превосходил размерами ту рыбачью лодку, в которой мы совершили плавание вверх по реке, едва ли заслуживал горделивого названия «корабль».
Впрочем, посудина и вправду оказалась весьма ходкой, так что очень скоро мы покинули гавань Кингстона и, подгоняемые свежим вечерним бризом, взяли курс на Эспаньолу.
Контрабандисты полностью взяли управление судном на себя, предоставив Джейми, Лоренцу и мне сидеть на длинных скамьях у бортового ограждения. Поначалу мы болтали о том о сем, но вскоре каждый погрузился в свои собственные мысли.
Джейми то и дело зевал и наконец поддался на мои уговоры и растянулся на лавке, положив голову мне на колени. Что же до меня, то я перевозбудилась и спать не могла.
Лоренц тоже бодрствовал – сидел, сцепив руки на затылке, и глядел на небо.
– Воздух сегодня ночью влажный, – сказал он, кивком указывая на серебристый полумесяц. – Видите легкую дымку вокруг луны? До рассвета может пролиться дождь; правда, в здешних широтах в такое время года это редкость.
Разговор о погоде в силу самой обыденности темы казался как раз подходящим для того, чтобы успокоить мои взвинченные нервы.
Я взлохматила густые, мягкие волосы Джейми и сказала:
– Надо же! Вы с Джейми запросто можете предсказывать погоду по небу, не то что я. На сей счет мне только и помнится, что детский стишок: «Когда краснеет небо к ночи, то моряку удачу прочит. А коль краснеет поутру, то моряку не по нутру». Я вот даже не заметила, какого цвета было небо вечером, а вы?
Лоренц добродушно рассмеялся.
– Не берусь сказать, раскраснеется ли оно поутру, но это просто удивительно, насколько надежны подобные приметы. Но разумеется, все это имеет под собой научную основу. Например, это рефракция световых лучей, вызванная капельками тумана в воздухе, такими, какие образуют это видимое облачко вокруг луны.
Я подняла лицо, радуясь свежему ветерку, ворошившему падавшие мне на шею тяжелой волной волосы.
– Но как насчет странных феноменов? – осведомилась я. – Явлений сверхъестественных, таких, к каким научные постулаты попросту неприменимы?
«Я ученый, – вспомнились мне его слова, которым легкий акцент как бы придавал дополнительную весомость, – я не верю в привидения».
– Какие именно явления?
– Ну… – Я помедлила, собираясь с мыслями, и обратилась к примерам, приводившимся Джейли. – Например, кровоточащие стигматы, астральные путешествия, видения, предсказания – все то, что не находит рационального объяснения? Как быть с этим?
Лоренц хмыкнул, устраиваясь на скамье поудобнее.
– Начнем с того, что функция науки прежде всего описательная, то есть она стремиться ответить на вопрос «как?», а не «почему?». Она, разумеется, пытается докопаться и до причины явления, если такое возможно, но заранее признает, что существует множество феноменов, суть и природа которых на настоящий момент непостижима просто в силу недостаточности наших познаний в той или иной области. Главное же – зафиксировать и описать феномен, а не объяснить его. Но конечно, мы надеемся, что рано или поздно объяснение найдется всему.
– Может быть, такой подход присущ науке, но не человеческой природе, – возразила я. – Люди желают объяснения.
– Это точно, – кивнул Лоренц, явно проникнувшись интересом к нашему разговору.