Николь Спектор - Пятьдесят оттенков Дориана Грея

– Перестань называть это романом, – попросила Розмари и сказала, что утомилась, сидя на солнце. Она предложила вернуться в студию и пошла к дверям, не дожидаясь, пока Хелен выскажет свое мнение на этот счет.

– Ты расстроилась из-за моих слов? – спросила Хелен, расположившись рядом с Розмари на диване.

– Нет, я просто устала. Я плохо спала последнее время.

– Розмари, ты же знаешь, я отношусь к тебе, как к сестре, то есть гораздо лучше, чем к своим настоящим сестрам. Ты всегда можешь рассказать мне, что тебя беспокоит.

– Дориан все время стоит у меня перед глазами, – начала Розмари.

– Конечно, на этот раз ты взяла особенно большой холст, – сказала Хелен, шутливо касаясь ее локтем. – Я могу целиком укрыться в его тени.

– Да нет же, – засмеялась Розмари. – Я каждый день вижу его. Он приходит ко мне каждый день – вот уже несколько месяцев.

– Что ж, вполне естественно, – сказала Хелен. – Ты должна целиком погрузиться в работу и не упустить ни одного дня.

– Да, но он не просто позирует. Он делает меня счастливой, Хелен. Я несчастна, пока его нет, и впадаю в отчаяние, когда он уходит. Даже сейчас мое сердце тревожно бьется при мысли о том, что я увижу его. Я нуждаюсь в нем. Я не могу без него жить.

– Это же чудесно! – сказала Хелен, обнимая Розмари, как будто поздравляя ее с чем-то. – Я уж думала, тебя не интересует ничего, кроме твоего искусства.

– Он и есть мое искусство, – сказала Розмари, и ее глаза потеплели. – Масляная живопись для венецианцев, Антиной для греческих скульпторов – вот, что такое Дориан Грей для меня. Я не просто пишу или рисую. Он – мое вдохновение. Помнишь тот мой пейзаж, за который мне предложили такую высокую цену, но с которым я не захотела расстаться? Он стал одним из моих лучших произведений именно потому, что Дориан Грей сидел рядом и просто наблюдал, как я пишу, этим таинственным взглядом своих серых глаз. Впервые в жизни я увидела в простом лесном пейзаже чудо, которое всегда искала, но которое всегда ускользало от меня.

Хелен в восторге захлопала в ладоши:

– Великолепно! Я должна познакомиться с ним. Сколько ему лет? Он совсем молод, судя по картине.

– Он на два года моложе меня!

– И, надо полагать, не может быть и речи о…

– Мы не обсуждаем такие вещи. – Розмари залилась румянцем.

– О, моя маленькая невинная сестричка, – сказала Хелен, наматывая на палец прядь каштановых волос Розмари. – А ты ведь такая красивая. Скажи, он очень любит тебя?

Розмари вздрогнула. Ее вновь охватило влечение, слишком знакомое в последнее время чувство. Она скрестила и вновь выпрямила ноги.

– Я ему нравлюсь, – проговорила она не сразу, подавив необычное ощущение, как будто целый рой бабочек закружился у нее в животе. – Я знаю, что нравлюсь ему. Но ему как будто доставляет особенное удовольствие причинять мне боль. Он говорит иногда такие вещи… У него… – Розмари снова запнулась, а бабочки затрепетали от страха. Она подыскивала слова, смысл которых Хелен не могла бы исказить. Если бы она сказала правду, даже пресыщенная Хелен ужаснулась бы. – У нас просто разные взгляды на мир.

К облегчению Розмари, Хелен не стала вдаваться в подробности.

– Ты во власти его красоты, это очевидно. И твое искусство переживет его красоту. Он наверняка наскучит тебе быстрее, чем ты наскучишь ему. Сейчас лето, подходящее время для увлечений. Но скоро наступит осень, а затем зима, и страсть улетучится сама собой.

– Не говори так, – возразила Розмари. – Пока я жива, Дориан Грей будет иметь власть надо мной. Ты не можешь понять, что я чувствую. Ты слишком часто изменяешь.

– Ах, Розмари, – произнесла Хелен, зажигая сигарету. – Именно поэтому я и могу понять. Тем, кто всегда верен, доступна только будничная сторона любви. И только неверным – ее трагедия.

Они замолчали. Хелен с торжествующим видом курила сигарету и внезапно схватила Розмари за руку, будто совершила открытие:

– Я вспомнила! – вскрикнула она. – Мне знакомо имя Дориан Грей.

Сердце Розмари вздрогнуло и замерло на мгновение:

– Неужели? Откуда?

– Я слышала его имя в доме моей тетушки. Она сказала, что ее новое открытие – замечательный молодой человек, который собирался помочь ей в Ист-Энде, и что его имя – Дориан Грей. Она не упомянула, что он красив, сказала только, что он серьезный и прекраснодушный юноша. Я сразу представила себе веснушчатое существо, которое расхаживает повсюду на своих длиннющих ногах, прилизав волосы и нацепив очки. Знала бы я только, каков он на самом деле!

Розмари становилось не по себе, когда она думала о том, что у Дориана могут быть какие-то дела в городе. Она знала, что это глупо. Какое ей дело до того, что он делает и с кем встречается? Она не могла всегда находиться с ним рядом, правильнее даже сказать, что ей не следовало бы всегда находиться с ним.

– Отчего ты такая бледная, Розмари? Ты как будто сейчас упадешь в обморок.

– Я не хочу больше говорить о Дориане Грее, – отрывисто произнесла Розмари. – Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась, чтобы наблюдала за ним своим животным взглядом, чтобы он проникся твоим ядом.

В эту секунду в дверь осторожно постучал дворецкий и откашлялся.

– Да, Паркер? – сказала Розмари.

– Прошу прощения, мисс, – произнес он, нерешительно взглянув в сторону Хелен, которая ответила ему вызывающей улыбкой.

– В гостиной вас ждет Дориан Грей, мисс, – сказал Паркер.

На этот раз Розмари побледнела, как полотно. Хелен вскочила, схватив ее за руку.

– Теперь ты просто обязана представить меня!

Розмари, не отреагировав на слова Хелен, обратилась к Паркеру:

– Пожалуйста, передайте мистеру Грею, что я буду через несколько минут.

Дворецкий поклонился и ушел по дорожке к дому.

– Розмари! – пронзительно вскрикнула Хелен.

Розмари резко выпрямилась и схватила Хелен за плечи, взглянув ей прямо в глаза.

– Прошу тебя, не надо соблазнять его, – попросила она. – Не забирай у меня единственное, что может придать моей живописи очарование. Мое творчество зависит от него. Я доверяю тебе, Хелен.

– Не говори ерунды! – произнесла Хелен с лукавой улыбкой и, взяв Розмари за руку, повела ее за собой по коридору в гостиную.

Розмари физически ощущала, как ее сердце сжимается от нетерпения. Он был здесь. Вот уже несколько недель она не могла отказать себе в удовольствии – пусть и мучительном – каждый день видеть его – человека-загадку, который обладал магической властью над ней. Возбуждение, вызванное его присутствием, никогда не теряло своей силы. Каждый раз, как только Паркер объявлял о приходе мистера Грея, дыхание становилось сухим и прерывистым, как в лихорадке, руки начинали дрожать, она шла по коридору вслед за дряхлым лакеем, как будто ступая по шаткому подвесному мосту, и каждый шаг наполнял ее предвкушением встречи. Ей казалось, что она идет недостаточно быстро, и, когда она добиралась наконец до дверей в гостиную, желание увидеть его становилось невыносимым.

Хелен как будто была намерена окончательно затмить Розмари. Она соблазнительно покачивала широкими бедрами, и атласные юбки обвивались вокруг удивительно изящных лодыжек. У нее был невероятно самодовольный вид, и горящий взгляд выражал непоколебимую уверенность в собственной привлекательности. До боли прикусывая нижнюю губу, Розмари спрашивала себя, какое впечатление произведет на Дориана эта сильная и величественная женщина.

Он сидел за фортепьяно спиной к ним и листал «Лесные сцены» Шумана. Сердце Розмари так взволнованно затрепетало, когда она увидела его, что, казалось, она сейчас потеряет сознание. «Представляю, какой поднялся бы переполох», – подумала она. Возможно, он бросится к ней, подхватит на руки и отнесет на кровать, чтобы вернуть к жизни страстным поцелуем. Она уже и не помнила о Хелен. В мире существовал один лишь Дориан Грей, и он был здесь – в шаге от нее.

Он повернулся и, казалось, был слегка удивлен присутствием Хелен. Он обернулся к Розмари, вопросительно подняв бровь. «Еще один диалог без слов», – подумала она. Даже Хелен со своей дьявольской проницательностью не смогла бы заметить эту едва заметную игру взглядов. Реверанс с трудом удался Розмари, потому что колени ее дрожали. Хелен присела с изяществом светской дамы, приподняв юбки немного выше, чем следовало, так показалось Розмари. Она вздрогнула, заметив легкий румянец на щеках Дориана. Он встал, чтобы поздороваться.