– Подскажите, полковник Тополевский все еще у командира?
– А кто его спрашивает?
– Жена.
– Никак нет – уехал по частям.
– Давно? – растерялась Алина.
– Минут двадцать назад. Что ему передать?
– Спасибо, ничего, – она положила трубку и вздохнула.
Посидев в задумчивости, Алина потянулась к стопке писчей бумаги, но, загубив несколько листов, так ничего путного и не написала. Проходя мимо комнаты дежурного, она остановилась и, изобразив подобие улыбки, заглянула в окошко:
– Скажите, полковник Локтев у себя?
– А вы кто? – вопросом на вопрос уточнил майор.
– Жена полковника Тополевского.
– На месте, но он занят.
– Меня примет, – Алина решительно направилась в сторону командирского кабинета.
Получив доклад дежурного о незваной гостье, Локтев выглянул в приемную: «Николай, сейчас здесь появится дама. Меня нет ни под каким предлогом. Вышел, умер, испарился». Он закрыл за собой дверь и повернул в замке ключ.
В рабочий кабинет Тополевский вернулся только к вечеру. Валяющееся на полу содержимое выдвижных ящиков стола свидетельствовало о намерениях и настроении Алины. Приведя рабочее место в порядок, Андрей собрал совещание. Слушая доклады подчиненных, он что-то помечал в рабочей тетради:
– По питанию и размещению вопросов нет. А что с экскурсионной программой?
– Музей готов, – доложил Трошев. – Экскурсию проведет капитан Тищук. По площадкам и городу сопровождать буду я – не раз слышал, что говорила Марья Андреевна. Надеюсь, воспроизведу.
Брови Андрея удивленно поползли вверх.
– Может быть, не стоит огород городить? Пригласите ее саму.
– Полковник Теплов сказал, что ее нет и больше не будет.
– Хорошо. Все свободны.
Когда кабинет опустел, Андрей набрал номер музея.
– Капитан Тищук, – представился Леонид. – Вас не слышно.
Тополевский набрал домашний номер Маши. Вместо ответа его ожидали протяжные гудки. Он положил трубку и открыл папку с документами. Заработавшись, не заметил, как в кабинет вошла Оксана. Положив газеты на краешек стола, она сухо поздоровалась и, не задерживаясь, направилась к выходу. Весь ее вид свидетельствовал, что общаться она не намерена.
– Оксана Евгеньевна, я вас чем-то обидел?
– У вас так много работы, не хочется отрывать от важных дел.
– Мне требуется совет, – нашел повод удержать ее Андрей.
– Неужели?
– Да, у меня погибает один цветок, – кивнул на окно полковник.
– Который? – Оксана по-деловому раздвинула шторы.
– Вот этот, – Андрей показал на самый дальний горшок и предостерег. – Осторожно, вы одеты не для садовых работ.
Гостья самодовольно улыбнулась и наклонилась.
– Я как-то интересовался у Марии Андреевны, как быть, – тактично вышел он на разговор о Маше, – но забыл ее совет.
– Андрей Васильевич, а вы не пробовали поливать свои цветы? – усмехнулась почтальон и взяла курс на дверь.
– А..?
– Что? – хитро улыбнулась она.
– Как бы это вам объяснить…
– Говорите прямо.
– Оксана Евгеньевна, вы не проведете сегодня экскурсию в музее? А то никто не решается общаться с иностранцами.
– Увольте! Хватит с меня печального опыта Марьи Андреевны.
– В каком смысле? Она недовольна своей работой?
– Теперь она довольна всем.
– Погодите, – запротестовал полковник. – Что-то произошло?
– Вам виднее.
– Мне казалось, вы дружите.
– Я уж точно ничего дурного ей не сделаю. Ни при каком раскладе, – Оксана выглянула в приемную и убедилась, что их разговор никто не слышит. – Андрей Васильевич, таких людей, как Маша, беречь и ценить надо. И ограждать от всяческих нападок.
– Мы очень признательны Марье Андреевне за…
– «Мы»? И причем тут признательность? – уточнила с вызовом женщина и в сердцах бросила газеты на стол. – Берите ситуацию под контроль! Помогите. Локтев точит на Машу зуб, Головин грозит ссылкой, ваша жена на пару с генеральшей загнали ее в угол. А бывший муж и вовсе обнаглел – устроил в доме бордель. Маша не семижильная. Она ведь сейчас бросит все, уедет и никогда уже не вернется, – в глазах Оксаны заблестели слезы.
– Как это не вернется, – попытался отшутиться Тополевский. – Она военнослужащая. Самовольное оставление части…
– Бросьте вы! Сейчас ей не до устава. Маша, прежде всего, женщина. И эту женщину довели до белого каления. Она вам на шею не вешалась и семью вашу разрушать не собиралась.
– Конечно, нет. Речь идет не о моей семье, – нахмурился Андрей.
– Как раз о ней. Марье Андреевне достается из-за вас: войну ей объявила ваша супруга, – она вздохнула. – А вы за своей работой ничегошеньки не видите. И хотя вы подали заявление на развод…
– А это вы откуда знаете?!
– В каких я только кабинетах не бываю и чего только не слышу! Только вы вышли из здания суда, Локтеву сразу же позвонили. Я как раз почту ему принесла. Что вас еще интересует? Только без дипломатии.
– Оксана, простите, где сейчас Мария Андреевна?
– Так бы сразу и спросили, а то «цветок вянет», – женщина снова выглянула в приемную. – Дома она, просто трубку не снимает. Вещи пакует, собирается послезавтра уехать! Навсегда, – акцентировала она и напомнила. – В своей квартире она больше оставаться не может – там каждый день до смертоубийства доходит. Тем более что ее бывший, ваша жена и вдова скооперировались, – гостья вышла.
– Спасибо, – вслед поблагодарил ее Тополевский и снял трубку. – Игорь? Привет! Как у тебя со временем? Надо бы переговорить с глазу на глаз. Ничего не имею против твоего кабинета, но лучше – у меня. Заглянешь? Жду.
Маша собрала чемодан и принялась паковать объемную сумку. С трудом застегнув «молнию», она заглянула в список и вычеркнула из него то, что уже сложила. Телефон не умолкал ни на минуту, но женщина не обращала на него никакого внимания. Она достала документы и положила их в наружный карман чемодана. Настойчивый звонок в дверь заставил ее вздрогнуть: так протяжно никто из ее знакомых не звонит. От неожиданности она замерла. Звонок повторился. Маша на носочках вышла в коридор и посмотрела в глазок. На площадке, громко переговариваясь, стояли два милиционера. Женщина сжала виски и прислонилась к двери спиной.
– Я же говорил, вечером надо брать, – пробасил сержант. – Ее пока нет. Не засаду же нам устраивать.
– Заедем позже, – согласился приятель и стал спускаться.
Лицо Маши вспыхнуло от волнения. Она метнулась к окну. У подъезда стоял милицейский воронок. Журналистка схватилась за подоконник, чтобы не упасть: «Бог мой! Что-то стряслось? Что они там еще затеяли?» В голову ничего хорошего не приходило.
По идее, за ней милиция приехать не могла: военнослужащего вправе задержать только патруль. Стало быть, либо Миша что-то натворил, либо его снова подставили. Она спрятала лицо в ладони и расплакалась.
Настойчивый звонок в дверь испугал еще больше. Маша заткнула уши. Звонок повторился. Похоже, пришел кто-то свой. Она выглянула в окно – милицейской машины действительно не было. Подошла к глазку – площадка пуста, за дверью тихо. Теряясь в догадках, журналистка осторожно вернулась к окну. У подъезда о чем-то шептались Яна и Карина. Выйти на балкон она не решилась, кто знает, может, за ее квартирой следят. Подруги в случае необходимости вернутся сами, подумала Маша.
Когда стемнело, она так и не решилась зажечь свет. Вздрогнув от скрипа входной двери, бросилась в коридор. Из школы вернулся сын.
– Ты что, спала?
– Что-нибудь случилось? – посмотрела ему в глаза Маша.
– Ма, а что я такого сделал? Подумаешь, чуть задержался, – не понял Михаил и беззаботно сообщил: – Тебе тут в двери записка.
Маша развернула и прочла заковыристый почерк Яны: «Митя подал заявление в суд, обвинив тебя в краже кольца. Там работает его новая пассия, которая пообещала тебе крупные неприятности». Она охнула от удивления. Сын стащил мокрые носки и поскакал в ванную комнату греть ноги. Ужинали в свете газовой конфорки.
У подъезда хлопнули дверцы машины. Маша осторожно выглянула в окно. Снова приехал милицейский воронок. Она приложила палец к губам и увела сына в дальнюю комнату. Когда милиционеры уехали, журналистка выглянула на площадку: в двери торчала повестка. Машу утром ждал следователь. Она включила сыну телевизор и перенесла в кухню телефон.
Трубку долго не снимали. Маша молитвенно сложила руки и подняла глаза вверх: «Господи, помоги! Пусть он еще будет на службе». Наконец, на том конце провода вняли ее мольбам, и раздался знакомый голос: