– Но что все-таки случилось? Что сказал его отец? – тихо спросила Арина и вдруг увидела усталый взгляд больных старых глаз. Он и правда переживает – до сих пор. Неужели такой человек способен кого-то любить?
– Коршунов сказал, что Максим выпал из окна и поранился о железку, но ни места, ни железки не показал. Наоборот, когда я пытался расспросить его – я хотел узнать, надо ли делать противостолбнячную прививку – Коршунов принялся на меня орать и полез с кулаками. Признаться честно, я решил, что знаю, что именно произошло. Я слишком хорошо знаю твоего отца, чтобы поверить в эту историю с железякой.
– Ты решил, что я стал свидетелем какой-нибудь омерзительной, чудовищной оргии, которые так любит мой папочка, да? – спросил Максим, и на губах его появилась горькая усмешка.
– Да, что-то в этом роде я и подумал, – кивнул Аркадий. – Видите ли, Арина Петровна, в доме Коршунова, что в новом, что в старом, есть места, где легко можно пораниться обо что-то. И люди там часто ранятся. В основном, правда, по доброй воле…
– Достаточно! – взмолилась Арина.
– Да? Вот и мне тоже было достаточно, поэтому я не стал лезть в детали. Твой отец сказал, что при падении ты ударился головой и теперь несешь всякую чушь. Что тебя нужно отправить в частную клинику, чтобы тебе вправили мозги.
– Что вы и сделали, – кивнула Арина.
– Потому что так было лучше для Максима. Но пансион я выбрал сам. Никаких клиник. Коршунов только услышал, что это в Шотландии, и сразу согласился. Я тут же увез Максима, формальности мы утрясли позже. Вы не представляете, что можно сделать за деньги.
– Я начинаю догадываться, – усмехнулась Арина.
– Я боялся, что Коршунов может снова навредить ему. И так Максим не разговаривал ни с кем целый год, а еще в пансионе он начал видеть кошмары.
– Кошмар он увидел до пансиона, – возразила Арина, – и он был вполне реален.
– Между прочим, – тихо рассмеялся Максим, – психиатры из пансиона убедительно доказали мне, что мои кошмары – плод моего больного воображения. Забавно, что теперь мои кошмары накрывают меня снова. Однако вопрос, как я понимаю, в том, когда именно я «упал на железку». И что, есть возможные способы узнать это так, чтобы об этом не донесли моему отцу? Уточнять что-либо в пансионе не советую. Уверен, что оттуда папочке донесут непременно.
Все напряженно молчали в течение нескольких бесконечных минут, Ричард сосредоточенно копался в своем планшете, а Аркадий смотрел в одну точку, и лицо его передавало все напряжение, словно бы он пытался вспомнить фамилию актера, и фамилия эта вертится на языке, но ускользает, ускользает. Максим глубоко вздохнул и прервал тишину:
– Арина, ты же понимаешь, что после стольких лет сложно что-либо вспомнить…
– Двенадцатое апреля, – перебил его Аркадий. Короткая фраза повисла в воздухе, и все замерли, изумленно повернулись к Аркадию, а потом все пришло в движение. Максим, стоявший около большой плазменной панели на стене, которую он разбил пару часов назад, прикоснулся к месту удара так, словно забыл, откуда оно тут появилось и кто это сделал. Несмотря на паутину трещины, плазма безмолвно «крутила» умиротворяющие пейзажи. Он покачал головой.
– Ты не можешь помнить точную дату. Вдруг ты перепутал!
– Я не перепутал, – спокойно ответил ему дядя.
– Вы уверены? – переспросила Арина. – Как такое возможно? И число и месяц?
– И даже время, – кивнул Аркадий.
В полной тишине он налил себе холодной минеральной воды в хрустальный бокал и жадно, одним залпом осушил его. Арина тоже почувствовала жажду, но не двинулась с места, будто боялась спугнуть его.
– Это кажется странным, да? Наверное, я старею, потому что какие-то вещи из далекого прошлого я помню куда лучше, чем то, что я ел вчера на обед. Не все, конечно, но этот день я помню. Двадцать три года назад я ехал к Коршунову на своей «Субару», а по радио шла документальная передача про первый полет в космос, который, по словам ведущих, «случился сегодня, только много лет назад». То есть в тот день, когда я ехал. Ведущие несколько раз повторили это, и я помню их голоса, кашляющий смех мужчины, он был таким раздражающим. «Сегодня, двенадцатого апреля, мы отмечаем великий праздник, который никогда не забудется и не устареет». Так они сказали. Первый полет в космос – его будут праздновать каждое двенадцатое апреля всегда. Обсуждали жизнь Гагарина и то, какими причудливыми поворотами изобилует жизнь. Я ехал достаточно долго, так что у меня было время прослушать всю передачу. Шел дождь, кругом была слякоть, а у меня закончилась вода в омывателе, и лобовое стекло стало мутным, приходилось ждать, пока наберутся капли, чтобы включить «дворники». Приехав в коттедж Коршунова, я нашел его в таком состоянии, что про себя подумал тогда – он тоже, наверное, всю ночь в космос летал. Ну, вы понимаете… – Аркадий скривил губы в горькой улыбке.
– Господа! – громко и четко обратился ко всем Ричард. – Получается, Константин Коршунов не мог убивать ее в эту ночь.
– Что? – повернулся к нему Максим. – Ты уверен?
– Я… да, если только Аркадий не перепутывает что-либо. – Ричард развернул свой планшет экраном ко всем. На экране застыло лицо Екатерины, такое, каким его показали по телевизору. Другая прическа, не совсем такая, какой ее запомнил и теперь видел во сне Максим. Фотография, использованная для фильма, была сделана на несколько месяцев раньше.
– Ekaterina Voronkova had been reported disappeared on April 14-th. Late evening of April 13-th she was last seen coming out of Praga Restaurant in Moscow, and no one has seen her since then[4], – проговорил ведущий. Ричард снова остановил запись и перевел фразу Арине. Повисла пауза, продлившаяся на этот раз дольше. Аркадий встал, положил ладонь на планшет и посмотрел сначала на Ричарда, затем на Максима с Ариной.
– Вот мы все и выяснили, да? Здорово! – пробормотал Аркадий. – Никто никого не убивал.
– И все же это странно. Так близко, – нахмурился Максим. – Совпадение?
– Я не знаю, Макс, не могу понять, – согласился Аркадий. – Но двенадцатого апреля ДНЕМ я уже был у вас дома. После этого ты был со мной все время вплоть до помещения тебя в пансион, понимаешь? Ты не мог… не видел…
– То есть… ты хочешь сказать, что я не видел Екатерину Воронкову? – растерялся Максим.
– Но как же тогда… сны? Рисунки? – растерянно уронила Арина.
– Сны… да. Но это же документ, – задумчиво пробормотал Аркадий. – Официальный документ. Получается… Максим не мог ее видеть.
– Значит, рисунки – все-таки плод моего больного воображения. Забавно, да? – усмехнулся Максим. Арина хотела ответить ему, но тут зашипели динамики у них над головой.
– Внимание, пожалуйста, наш самолет получил «добро» на посадку в аэропорте Внуково. Все пассажиры должны занять свои места и пристегнуться. Мы начинаем снижение.
Хриплый голос из динамиков раздался неожиданно, и тут же Арина почувствовала легкое изменение наклона пола. Да, они идут на посадку. Скоро они будут дома. Они заберут ее родителей, и все будет хорошо.
– Максим Константинович! – в дверях показалась Эльвира, она смотрела на всех с упреком. – Пожалуйста, сядьте и пристегнитесь.
Максим посмотрел на Эльвиру невидящим взглядом и вернулся к Аркадию.
– Я думаю, нам не стоит ни о чем никому говорить. Оставим эту историю в прошлом, – сказал Аркадий, пристегивая ремень. – Максим, пристегнись, не огорчай Элечку.
Максим демонстративно отошел к столу и принялся разливать минеральную воду в стаканы – для себя и для Арины. Эльвира укоризненно на него посмотрела, но спорить не решилась, ушла.
– Мы не будем трогать эту историю, Арина Петровна, – сказал Аркадий вкрадчиво, осторожно, просительно.
– Но…
Максим сел рядом и кивнул Аркадию.
– Мы оставим все как есть, – сказал он твердым голосом, и его рука легла на холодную ладонь Арины. Ее снова начало трясти, то ли от холода, то ли от страха, то ли от чего-то большего, от предчувствия, справиться с которым она не могла.
– Это неправильно. Что-то тут не так.
– Возможно, – согласился Максим. – Что-то не так со мной. Хоть теперь ты это пойми, моя принцесса. А сейчас мы просто заберем твоих родителей, а потом решим, что делать, чтобы мой отец оставил нас в покое. Он достаточно опасен сам по себе, безо всяких призраков прошлого, тем более несуществующих, как выясняется. Я вступлю с ним в переговоры. Сейчас мы сделаем вид, что ничего не произошло. Сделаем вид, что Аркадию удалось уговорить тебя расстаться со мной. Ричард вернется в Англию и тоже будет делать вид, что все нормально. Все нормально, да, Ричард?