Юлия Алева - Пыль и бисер

10-е Что всѣ показанное здѣсь о женихѣ и невѣстѣ справедливо въ томъ удостовѣряютъ своими подписями какъ онѣ сами, такъ и три поручителя со стороны жениха Г. Коллежскiй Совѣтникъ Владиславъ Варфоломѣевъ Завадскій, поручикъ Александръ Виктровъ Крузе и поручикъ Александр Порфирьевичъ Левашовъ. Со стороны невѣсты Купецъ первой гильдіи Ѳома Петровъ Печатниковъ, Купецъ третьей гильдіи Фролъ Матвѣевъ Калачевъ и Фармацевтъ Антонъ Федоровъ Рябинкинъ съ тѣмъ что если что окажется ложнымъ, то подписавшія повинны за то суду по правиламъ Церковнымъ и по законамъ гражданскимъ.

Къ сему обыску женихъ Поручикъ Петръ Николаевъ сынъ Татищевъ руку приложилъ.

— Петенька, — осипшим голосом я говорила с того момента, как краем глаза рассмотрела эту бумагу. — А ты граф?

— Да, милая. — чмокнул меня в висок любезный жених. — Я был уверен, что тебе про это известно. А разве не так?

— Ну, в общем-то, теперь известно.

Джек-пот, милая. Графиня…

Накануне свадьбы я уговорила Петеньку пригласить часть дам (наиболее стервозных, как я смогла заметить) в кофейню, где почти ненатужно пообщалась с ними о нюансах жизни в гарнизоне. Мне же так был важен совет столь опытных и проницательных особ. Игнорируя завуалированные нападки, я старательно играла роль восторженной инженю, которая полностью полагается на авторитет старших. Грубая лесть, поданная с обескураживающей искренностью, не то чтобы покорила моих собеседниц, но уже сдерживала от откровенной травли. А я все конспектировала и конспектировала в блокнот.

1-е. Нанять квартиру, и чтоб хотя бы две спальни и салон.

2-е. Кухарку только с рекомендациями.

3-е. Чайное суаре — не позднее второй недели.

4-е. Самара ужасающе провинциальна (эй, эти люди Самару вообще-то видели? Я вот до этой экскурсии бывала там регулярно и это последнее прилагательное, которое бы стала использовать), поэтому заказывать туалеты только по каталогам.

5-е. Няню… Тут на меня покосились, а я отмахнулась — нам вряд ли это понадобится прямо очень скоро. Дамы переглянулись в полном замешательстве. А то я не догадываюсь, чем они объяснили столь скороспелую свадьбу.

Было и 6-е, 7-е, 8-е…

При расставании мне хотя бы улыбались. Пусть и снисходительно.

* * *

За пару дней до свадьбы Петенька пришел мрачный и погруженный в себя.

— Что случилось, солнышко? — всполошилась я.

— Батюшка желает нас увидеть после свадьбы.

Все же мой будущий муж не совсем сирота, а то как-то странно уже.

— Это вполне естественно. — успокоилась я. — Ты же его первенец, надежда и опора…

— Нет, Ксюшенька, — он удрученно вздохнул. — Я давно смирился с тем, что не буду любимым сыном. А отец… Он… Сама поймешь. С ним непросто.

Я растормошила своего нареченного, но осадочек-то остался. Так что в Самару мы поедем через родовое гнездо Татищевых в Костромской губернии. Название-то какое забавное — Вичуга.

В ночь перед венчанием мы с Фролом сидели вдвоем. И пили.

— Ксения Александровна, ежели что не так — бросайте все и приезжайте. — после очередной рюмки сообщил шеф.

— Обязательно. — чуть растягивая звуки, отвечаю я. — И Вы тут без меня не скучайте. Я писааааать бууудуууууу…

— Ну ладно, перед свадьбой грех не поплакать, — утешал меня начальник, гладя по волосам.

— Как же я без Вас. — пьяно голосила я, размазывая слезы по его жилетке. — Я же столько еще не сделала в лавке… Идей-то полно… А времени ни на что не хватило…

— Вот и напишете. А мы уж тут как-нибудь….

* * *

С утра Фрол вошел в мою спальню, где за занавешенными окнами кто-то мучительно страдал от похмелья.

— Просыпайтесь, Ксения Александровна, благословлять Вас будем.

Он перекрестил меня иконой Богородицы, извлеченной из иконостаса Анфисы Платоновны. Небольшой, но с красивым резным окладом, старинной. После, во время завтрака, протянул мне лист толстой дорогой бумаги. Я читала и не могла понять.

— Это купчая на подвал? Наш подвал?

— Не дело Вам совсем бесприданницей за целого графа выходить. А так у Вас недвижимое имущество будет, которое я в аренду взял на 99 лет.

По-моему, этот подарок Фрола радовал более всего. И я вряд ли заслуживала подобное счастье.

— Спасибо, Фрол Матвеевич. Только в договоре аренды поставьте один рубль в год. По-другому я не соглашусь.

Первый раз в истории этого города арендатор набавлял цену, а арендодатель сбрасывал. Столковались мы на 1 рубле и 5 % от прибыли в год.

Так и не поевших как следует нас разогнала Фекла, которая начала меня собирать. Для прически был приглашен специально обученный человек, которой долго-долго наворачивал разнообразные кудельки на голове, пока я не взмолилась о пощаде.

Платье доставили накануне и я, признаюсь, не успела его рассмотреть. А рассматривать было что — двухметровый шлейф цвета деревенской сметаны, который таки подкалывался под тюрнюром, гладкая, почти прямая спереди юбка, впервые — декольте, пусть и затянутое кружевом, и нецензурной пышности рукава-фонарики, переходящие у локтя в почти обтягивающую атласную трубу, из-под которой опять же выглядывали кружавчики. Чудовищно звучит, да и выглядит на мой вкус так себе, но мода она такая мода… На голову фату до пола, в одну из повозок икону, в другую — мы с Фролом.

Ничего не могу запомнить. Это как быстрый сон, после которого вроде бы помнишь настроение, а подробности стираются быстрее, чем успеваешь их озвучить. Сегодняшний день я представляла себе совсем не так — с мамой, папой Серёжей и Люськой в свидетельницах. Чтобы куча фоток в Instagram, лимузин, голуби эти многострадальные, фотосессия у Ротонды и глумление над близлежащим памятником. А все вышло по-особому.

И вот у храма Фрол помогает мне спуститься, ободряюще пожимает ладошку и медленно ведет к алтарю.

Я стою у алтаря в своем роскошном платье. Сквозь кружева видны огоньки свечей, хор поет, священник нараспев читает молитву, а я не могу поверить, что все это — наяву. По всем законам жанра именно сейчас мне бы вернуться назад, домой. Но вот жених откидывает фату и слегка касается моих губ своими. Он отчего то счастлив.

— Благословен Бог наш… Блажен всякий боящийся Господа, ходящий путями Его! Ты будешь есть от трудов рук твоих: блажен ты, и благо тебе! Жена твоя, как плодовитая лоза, в доме твоем; сыновья твои, как масличные ветви, вокруг трапезы твоей: так благословится человек, боящийся Господа! Благословит тебя Господь с Сиона, и увидишь благоденствие Иерусалима во все дни жизни твоей; увидишь сыновей у сыновей твоих. Мир на Израиля! Венчается раб божий Петр рабе божьей Ксении во имя отца, Сына и Сятого Духа. Аминь…. — Венчается раба Божия Ксения… Господи Боже наш, славою и честию венчай я!.. И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати… Отче наш, иже еси на небесе… помилует и спасет нас яко благ и человеколюбец…

Все поют молитвы, и я тоже пытаюсь, но голос предательски дрожит, как и свеча в руке. На пальце кольцо из белого металла с мелкими бриллиантами, заключенными в ромбики. В наше время обручальные другие, но здесь каждое можно носить как реликт.

И вот под колокольный звон нас осыпают рисом, звучат поздравления, в толпе я вижу Данилку, Феклу и Никитишну, по случаю праздника наряженных в новое, а колокольный звон уходит в бесконечно голубое небо. И почему-то хочется плакать. Без повода.

Сразу из церкви мы отправляемся на вокзал, где мои сундуки уже упаковали в багажное отделение. В чемодане только самое ценное — расшитая сумочка с поредевшим багажом путешественника во времени, дорожное платье, иконы.

Обманутая в лучших ожиданиях (не было на Российских железных дорогах тех киношных вагонов, где из каждого купе выход на перрон) я устраиваюсь поудобнее на диванчике.