- Я ужасный собственник, Света, - она зажмурилась и сжалась от этих слов, которые по непонятной причине принесли ей боль в груди, и девушке хотелось исчезнуть из этой комнаты, раствориться, чтобы никогда не ощущать такого чувства. - Я привык: то, что мое - больше ничье, никто даже не смеет претендовать. А ты моя!
- Ты ошибаешься, - ответила все тем же тоном, ни капли, не сдвинувшись со своего места. – Очень ошибаешься…
- Я никогда не ошибаюсь, милая. Поверь мне.
- Уходи, - немного повернувшись, сказала она, обдав его губы своим дыханием, ненамеренно, но это вышло возбуждающе, и он немного сильнее сжал ее плечи. - Прошу, оставь меня одну.
Валера сдержался, выдохнул и руками прошелся вниз по ее рукам, немного задержавшись на пальчиках, после чего отошел и начал натягивать свою многострадальную рубашку.
- Даже чаем не угостишь? – попробовал найти повод задержаться, ведь ему никак не хотелось покидать эту квартиру, а точнее - саму хозяйку.
- Не угощу, - немного повернувшись, ответила, и гордо подняла голову, снова уставившись в окно.
Мужчина несколько секунд стоял молча, просто наблюдая за девушкой, после развернулся и покинул квартиру, оставив ее, наконец-то, наедине со своими мыслями.
Дверь не хлопнула, нет, он очень тихо ее прикрыл, Света даже не была уверена, точно ли он ушел, пока не увидела, как Мишин в три шага преодолел расстояние от подъезда до машины и забрался в ту, скорее прячась от дождя. Света хмыкнула, дождалась, когда мустанг покинет ее двор, и, наконец, более спокойно выдохнув, отправилась заваривать себе чай.
Что-то она совсем продрогла, и по пути в кухню остановилась в коридоре, чтобы обуть комнатные тапочки, которые стояли возле обувного комода. Там она обнаружила на деревянной поверхности купюру номиналом в пятьсот гривен, и лишь немного улыбнулась, понимая, что это за деньги. Ну что же, спасибо и на этом, ведь она не обязана оплачивать развлечения этого наглого бабника.
Оказавшись в салоне авто, он тут же включил обогреватель, успев даже за несколько секунд промокнуть под дождем. Как говорится, «как утро начнешь, так день и проведешь», это сегодня как раз о нем. Так и заболеть недолго, подумал Валера и достал сигарету, прикуривая и затягиваясь горьким дымом, ощущая облегчение то ли от никотина, то ли от тепла, которое разлилось по его телу от включенной печки. Он, наконец-то, согрелся от холода, но вот в душе царил хаос, вообще непонятно откуда взявшийся.
Утром, выйдя из душа, он намеревался застать Свету в кухне, а еще лучше - в комнате, на кровати, среди шелковых простыней, как и говорил ей раннее, но этой заразы вообще нигде не было. Ее не оказалось дома, девушка просто ушла, или даже сбежала, оставив мужчину скучать в гордом одиночестве. Он, конечно, поначалу разозлился на ее поведение, но потом быстро нашел, чем заняться.
Ему нужно было постирать вещи, что он и принялся делать, расхаживая по квартире в одном полотенце на бедрах. Мужчина надеялся, что девушка придет вовремя, и сама набросится на его шикарное тело. Но его желания не оправдались, более того, он пришел в бешенство, когда, спокойно попивая чай, он решил выглянуть в окно и увидел занимательную картину: Света в объятиях какого-то хмыря, и едва ли не тает от его близости!
Поэтому он и выбежал, сломя голову, чтобы не дать ей совершить ошибку, а она его еще и больным обозвала, су*ка. И дождь не заметила, и насильника из него сделала, и как ему с ней справляться, он не понимал, только вот душой к ней все больше и больше прикипал. После каждой встречи Валера все яснее понимал, как хочет ее в свою жизнь, не так, чтоб только в постели, а каждый день, везде и всю.
Не спеша, вырулив со двора, Мишин решил немного развеяться, а значит, нужно съездить домой, чтобы переодеться, и отправиться на фирму. Там уж он точно сможет отвлечься от мыслей, и полностью погрузится в дела.
Несмотря на свое нежелание, Свете пришлось заниматься домом, и она обустроила все в скучных серых и совсем неуютных тонах. Она знала: если бы поручила дизайнерам и рабочим все выполнить в другом стиле и цвете, Георг остался бы очень недоволен, и большая вероятность, что взбешен. Именно поэтому сделала так, как больше всего ненавидела. Теперь же девушка просто презирала тот дом, в котором ей придется жить, но и отказаться не имела права.
- Что моя девочка готовит? – она почувствовала руки Георга у себя на талии и немного вздрогнула, скорее от отвращения, чем от неожиданности. Светлане было ужасно неприятно, что ее трогал мужчина, который предал, изменил с другой женщиной, а ведет себя так, словно ничего не произошло.
Сегодня утром в Харьков приехал Грановский, он сразу же послал машину за женой, и теперь девушка находилась в новой кухне, готовя для «своей» маленькой семьи ужин. Сказать, что она была счастлива, это означает солгать, ведь четко представляла, во что превратится ее жизнь. Света и раньше не пылала чувствами к мужу, а теперь, чего уж таить, и вовсе ненавидела.
- Утку с яблоками, твое любимое блюдо, - продолжая готовить маринад, ответила девушка, даже не повернувшись к Георгу, а он, в свою очередь, прильнул губами к тоненькой шее.
- Мое любимое блюдо, Света, телятина с черносливом, запеченная в духовке. Что, так сложно запомнить? – он отошел от нее и налил себе воды из хрустального графина, отпил и, поняв, что обычная вода не впечатляет, поискал глазами, где может быть спрятан бар с алкоголем.
- Извини, ты тоже не особо интересуешься, что я люблю, – немного дерзко ответила она и подошла к духовке, намереваясь ту включить для подогрева.
- А меня и не должны волновать твои интересы, девочка.
- Так почему ты считаешь, что меня должны волновать твои?
- Не забывай, на каких правах ты здесь находишься.
- Ты мне не даешь об этом забыть, поверь, иначе меня бы здесь не было.
- И, тем не менее, ты здесь, так что, будь добра, веди себя так, как от тебя это требуется!
- Жора, зачем ты так со мной? – еле слышно, с отчаянием в голосе поинтересовалась Света, смотря прямо в карие глаза нелюбимого мужа.
- Не называй меня так! – закричал он, и девушка вздрогнула, но стойко продолжала смотреть ему в глаза, не понимая, что именно движет разумом этого человека. – И жрать готовь быстрее, стоишь мне здесь, только нервы делаешь.
- В контракте не было указано, что ты можешь мне изменять и приказывать, - сипло проговорила она, чувствуя, как глаза пекут от непролитых слез.
- Значит, перепишем, дел то.
- Я ненавижу тебя, - прошептала она.
- Ну, это да, любить меня не обязательно, - ответил он и снова начал подходить к жене, бросив свою затею с поисками виски. - Иди сюда, девочка моя, я очень соскучился. - Света тут же поняла, что он задумал, только вот и поделать ничего не могла, только отдаться на волю его грубым рукам, да и вообще отдаться.
Она стояла, как истукан, боясь не то, что шевельнуться, а даже вдохнуть воздух, так омерзительны были его малейшие прикосновения, а то, что будет сейчас, и подавно ей не нужно. Он сам подошел, не в силах выжидать, аккуратно, обманчиво нежно пальцами коснулся виска, щеки и, резко развернув ее, утратив былую осторожность, загнул и уложил Свету лицом на стол. Она поморщилась не только от отвращения, но и от боли, которую преследовал удар щеки об дерево, и просто зажмурилась, ощущая, как ненавистные руки задрали ее трикотажное платье и с треском порвали кружевные трусики.
Почувствовала, как его руки прошлись по ее ногам от самой щиколотки, и замерли на округлой попе, как раз тогда, когда он языком тронул ее промежность. Девушка замерла, ненавидя себя в этот момент. По ее щекам потекли горячие слезы, капая прямо на стол, но она закусила нижнюю губу, чтобы не разрыдаться вслух, чтобы не показать свою слабость и уязвленность. Через пару движений его языка ощутила возбужденную плоть, ворвавшуюся в ее лоно без какой либо нежности, вызывая лишь жгучую боль, проносящуюся через все тело.
Толчки были грубыми, жестокими, без какой-либо ласки или заботы, одна сплошная мерзкая похоть. Он вколачивал себя в нее так сильно, что даже дубовый стол пошатывался, немного скрипя и подыгрывая в такт его движениям. Света плакала, задыхалась, ненавидела и снова плакала, ощущая себя грязной и никчемной. И сейчас представив себя со стороны, понимала, почему Мишин подумал, будто она проститутка.
Звонкий шлепок, сопровождающийся толчком, и первый всхлип все же сорвался с ее уст, она больше не в силах была контролировать себя до конца. Он таким не был, даже когда она уезжала из Испании. Господи, а прошло ведь всего несколько недель.