Ребекка Кэмпбелл - Рабыня моды

На новой работе я вскоре обнаружила, что у меня появились новые друзья. Мир моды Лондона не такой уж большой. Вам необходимо знать всего шесть человек. Вступите в этот благословенный круг, и вы не пропустите больше ни одной вечеринки и никогда не будете завтракать в одиночестве. И даже если я так и не стала одной из них, все равно я — спутник луны и вращаюсь вокруг планеты, входящей в круг избранных. А на данный момент этого вполне достаточно.

А затем — неужели это было всего девять месяцев назад? — раздался тот самый звонок, и я, как обычно, сострила в ответ на вопрос Пенни. Но этим дело не закончилось.

— Кэти, дорогая…

Это ее слово «дорогая» — плохой знак.

— Да, Пенни?

— На складе что-то случилось. Кавафи говорит, что не может найти нужный материал на подкладку. А я уверена, что он где-то там есть… Будь добра, съезди туда завтра утром и проверь, ладно? Ведь ты единственная, к кому я могу обратиться. И можешь сделать это по дороге на работу.

Я скривилась так, что мое лицо стало напоминать физиономию одного престарелого актера, трижды прошипела «дерьмо» и один раз «твою мать». Склад — самое неприятное в моей работе. Мерзкое помещение в отдаленном районе Майл-Энд, где вкалывали женщины, живущие так, что даже представить страшно. Старый грек Кавафи был там управляющим, а помогал ему Энджел — его придурок-сын. Фраза же «по дороге на работу» была типична для Пенни. Как моя задница расположена совсем не по пути к локтю, так и Майл-Энд довольно далеко от моего дома.

— Кэти, не делай такое лицо, — сказала Пенни. Она поступила вполне мудро, отгородившись от моей гримасы милями телефонных проводов. — Послезавтра тебя ждет Париж, подумай об этом! Поездка в Майл-Энд не убьет тебя.

Под Парижем подразумевалась «Премьер-вижн» — крупнейшая в мире ярмарка тканей. Два года подряд я сопровождала Пенни в качестве Пятницы, только женского пола. Париж был полной противоположностью Майл-Энду, замечательное против ужасного.

— В любом случае, — добавила она, как обычно пренебрегая логикой, — разве ты не идешь на вечеринку сегодня вечером? Я, между прочим, не выходила никуда уже несколько месяцев и не жалуюсь.

— А как же продвижение пряжи из шерсти викуньи[2] и коктейль в посольстве Перу в прошлый четверг?

—Дорогая, я ходила туда не ради удовольствия, а по делу. До сих пор не знаю, что это за животное такое — викунья, именно поэтому и пошла.

—А разве не вы вернулись мертвецки пьяной, и вроде бы вас выпроводили оттуда за то, что вы укусили золотой галун генерала, проверяя, настоящий ли он?

—Я всего лишь пошутила. А он не был настоящим генералом. Но у него были такие мужественные… усы! — Возникла пауза, Пенни погрузилась в мечты о романтической встрече с латиноамериканцем или, как мне хотелось думать, о том, как ее похитит какой-нибудь безумно влюбленный полковник, о приключениях с дикими гаучо, дворцовом перевороте, пуле террориста, коронации… — В любом случае, — закончила предполагаемая королева Перу, — та вечеринка не совсем то, что нужно. Был бы это прием с кучей папарацци и знаменитостей! Потом, ты же понимаешь — это все не для меня, а только на благо компании. Нам нужно… как это, ну, ты знаешь, поддерживать определенный имидж…

— Так почему бы вам самой не отправиться сегодня вечером на вечеринку? — Я предложила только потому, что знала: она ни за что не поедет туда.

— Кэти, не говори глупости! Я еще не настолько спятила! И к тому же понятия не имею, где она будет.

Меня немного взволновало, с каким злорадством она произнесла слово «спятила», видимо, не все так просто с этой вечеринкой.

— Послушайте, Пенни, вам решать, идете вы или нет! А мне сейчас нужно домой: я еще не знаю, что надену сегодня вечером!

— Ох, ну ладно. И не забудь про Майл-Энд, поцелуй от меня Кавафи, хорошо?

— Конечно, Пенни, — согласилась я. Мне потребовалось так много сил, чтобы подавить в себе желание выругаться и сдержать все рвущиеся наружу бранные слова, что мои глаза наполнились слезами.

Вечеринка, о которой говорила Пенни, проходила в «Момо». Я уже не помню, что за презентация была тогда — может быть, рекламировали водку с запахом шоколада или что-то другое, — это уже не важно. Естественно, за пиар отвечал Майло, и весь зал был забит знаменитостями из списков Б и В. Не все были из мира моды, но, поскольку организацией занимался*Майло, всё было пропитано модным духом. Модели, несколько непопулярных дизайнеров и пара смутно знакомых актеров из дневных телевизионных «мыльных опер» или викторин, идущих не в «прайм-тайм». Майло переживал не лучший период — эта вечеринка явно не удалась. Единственным его «уловом» оказался Джуд Лоу, который должен был прийти только потому, что ему пообещали предоставить в неограниченное пользование пиджак из змеиной кожи от Гуччи.

Я же была в своей стихии. Понимаете, у меня такой тип лица, что окружающие уверены, что уже видели меня и знакомы со мной. Да еще и в каждой из образовавшихся групп были те, кого я знала. Это означало, что я могла перемещаться по залу от одной группы к другой по мере того, как разговор становился скучным, что в мире моды происходит в среднем через четыре с половиной минуты.

В начале — компания Майло у бара: сам Майло — главный голубой лондонского пиара, стройный и крайне привлекательный в черном неопреновом костюме и пестрых туфлях из кожи мустанга. В непосредственной близости от него, как пистолет в кобуре, находился Ксеркс — любовник Майло, иранец. Ксеркс был маленький и утонченный, с темными глазами и блестящей кожей. Майло рассказывал, что этот парень из племени зороастрийцев. Они обожествляют огонь, и Ксеркс запрещает тушить спичку, пока она не сгорит полностью и пламя не доберется до пальцев. Никто не слышал, чтобы любовник Майло говорил. Некоторые утверждали, что он немой. Другие сомневались в его происхождении. Конечно, идо меня доходили слухи, что на самом деле он — официант из Бангладеш, но кто сможет определить, где правда, в этом мире сплетен, фантазий и сумочек от Фенди?

Пиппин, бывший друг Майло, вечно незанятый актер, слонялся поблизости. Было трудно понять, кто его интересует: бывший любовник, малыш из Ирана, бармен или сам бар. Симпатизировать Пиппину было достаточно сложно. Естественно, он был вполне симпатичным, похожим на выпускника Итона парнем, с высокими скулами и длинными волосами — иначе Майло не спал бы с ним на протяжении полутора лет. Но в нем было что-то очень мерзкое, вызывающее дрожь, как будто он только что оторвался от непристойных занятий с несовершеннолетними.

Между ними болтались две пиар-девушки Майло. Я называла их Кукэ и Кливаж. И хотя я никогда не могла отличить одну от другой и часто их путала, не могу сказать, что они похожи, как близнецы. Честно говоря, внешне они сильно отличались друг от друга. Кукэ — хорошенькая маленькая азиатка, с такой экзотической внешностью, что я не могла понять, как она до сих пор не ведет программу новостей на четвертом канале. Но сожалению, она страшно глупа и не понимает, что ей достаточно только попросить, и ее тут же с ног до головы завернут в образцы от Прады и Пола Смита, которыми завешан весь офис компании «Да! Пиар». Но хватит о Кукэ!

Кливаж никогда не совершила бы подобную ошибку. Она чуть менее привлекательна, чем Кукэ, и скулы, пожалуй, слишком широкие, но одета она лучше всех в зале. Лучше всех и легче всех — напоказ выставлены умопомрачительная грудь и талия, как у супермодели. Если Кукэ просто фонтанировала эмоциями, Кливаж вела себя очень расчетливо: тщательно все обдумывала, внимательно изучая фиалковым взглядом собеседника в поисках явных… слабостей. Она совсем не была похожа на Кукэ, излучавшую пиар-любовь широкого диапазона.

Я пробралась к Майло, шептавшему непристойности на ухо своему малышу-иранцу. Он взглянул на меня, нахмурился на долю секунды, а затем поцеловал прямо в губы и проник языком достаточно глубоко, пытаясь утвердить свое превосходство.

— Прекрасно выглядишь! — произнес Майло мягким приторным голосом. Голос — лучшее, что у него было. Первой ареной для выступлений Майло стали телемагазины, еще он занимался продажами по телефону. Услышав этот голос, вы согласились бы на двойное остекление, с удовольствием приобрели энциклопедии, ответили бы «О Боже! Да! Конечно!» на любое финансовое предложение. Возможно, вы смогли бы отказаться только от шампуня для собак. Когда создавалась компания «Да! Пиар», Майло внес пятьдесят тысяч и стал ее совладельцем.