Один из мальчиков попытался отобрать свиной пузырь, но Гуго пнул мяч так сильно, что тот залетел на желоб крыши птичника. Гуго побежал за багром.
– Я, я! – закричала Мари, тряся абрикосового цвета косичкой. – Гуго, можно я?
Он со смехом протянул ей багор и взял на руки. Ида испытала прилив нежности к сыну. Немногие мальчики его возраста стали бы угождать младшим сестрам – по крайней мере, играя с другими мальчиками, – но Гуго не испытывал подобных сомнений. Он вел себя непринужденно в любых обстоятельствах.
Ида услышала голоса у въезда во двор и топот копыт – это Роджер вернулся со своей миссии. Торопясь навстречу, она заметила, что его шляпа надвинута на глаза, – дурной признак. Когда он спешился, Мари наконец удалось смахнуть свиной пузырь с края крыши. Мяч попал Роджеру в голову, сбил шляпу и сломал павлинье перо на ободке.
На мгновение воцарилась тишина.
– Простите, папа, – закусила губу Мари.
Роджер наклонился и поднял шляпу. Повертел в руках, разглядывая согнутое перо.
– Не важно, – произнес он тихим натянутым голосом и зашагал в дом.
Ида поцеловала Мари, чтобы подбодрить ее, жестом велела детям продолжать игру и поспешила за мужем.
Он стоял в главной комнате у огня, положив шляпу на стол. Сломанное перо тлело в пламени.
– Плохие новости?
– Смотря что считать плохими новостями, – ответил Роджер, глядя, как горит перо. – Лонгчамп отдал ключи от Тауэра юстициариям, так что с данным вопросом покончено. Я временно вступаю во владение замком Херефорд… и это вполне меня устраивает. А Лонгчамп будет изгнан из Англии, как только передаст замки.
Ида знала об этих событиях и ожидала их. Более того, потихоньку собирала вещи, сознавая, что переезд неизбежен.
– Так почему вы грустны?
Тяжело вздохнув, он положил руку ей на талию:
– Я устал брести по трясине. Лонгчамп не проявлял благородства и изрыгал угрозы, даже сдавая ключи де Кутансу. Хотя он лишился власти, а его замки перейдут в чужие руки в самое ближайшее время, это еще не значит, что с ним покончено… Далеко не покончено. Как бы он ни поступал с другими, его верность королю нерушима, а Ричард ценит эту черту в людях превыше всего. – Роджер потер лицо свободной рукой. – Сегодняшний день будет иметь последствия для обеих сторон. Иоанн увидел своего главного соперника за власть поверженным и пыжится, словно петух на навозной куче. Я же застрял посередине… а значит, до сих пор пребываю в трясине.
Снаружи донеслись звуки возобновившейся игры в мяч и властный голос Мари:
– Я, я!
– Ричард вернул мне графство не просто так, – продолжил Роджер. – Не от большой любви и не для того, чтобы рассчитаться с долгами и восстановить справедливость. Что бы ни делали другие, я должен скакать прямо. Такова моя доля.
От гордости за своего мужчину у Иды перехватило горло, но она также испытывала страх и возмущение. Они так мало времени проводят вместе, и дел всегда невпроворот.
– Вот бы и другие поступали так же, – заметила она.
– Воистину, но вряд ли, – тяжело вздохнул он. – Теперь мой долг – отправиться в Херефорд по приказу юстициариев, хотя официально я буду удерживать его от имени Лонгчампа.
– Я уже собираю вещи, – ответила Ида. – Когда выезжаем?
– Я обещал, что отправлюсь, как только поем. До Херефорда четыре дня езды – три, если гнать коней, но, разумеется, без обоза. Обоз пойдет следом. Я хочу, чтобы вы с детьми поехали во Фрамлингем, а я присоединюсь к вам при первой возможности.
– Не в Херефорд? – У нее сжалось сердце.
– Я не знаю, что найду, когда доберусь до места, – покачал он головой. – Если кастелян Лонгчампа откажется открыть ворота или передать замок, мне придется его осаждать. Я не хочу, чтобы вы присутствовали при этом. Во Фрамлингеме вы с детьми будете в безопасности, вдали от невзгод.
Ида испытала разочарование при мысли об очередной разлуке с мужем. Каменщики и плотники продолжат усердно строить новые башни и жилые здания. Нигде не будет покоя от их молотков и стамесок, от стука, пыли и шума. И в то время как Роджеру не придется беспокоиться о ней и детях, ей все же придется беспокоиться о нем, притом издали.
Должно быть, на лице Иды что-то отразилось, потому что Роджер приложил руку к ее щеке и быстро поцеловал:
– Это ненадолго, обещаю. Я назначу надежного заместителя, но сначала нужно все увидеть своими глазами.
Ида понимающе кивнула, но почувствовала себя брошенной. По крайней мере, подумала она, будет время запастись тканями и нитками перед отъездом в Норфолк, а там она продолжит переделывать зал и спальню в соответствии со своим вкусом. Но это недостаточная компенсация за то, что новую обстановку увидят только она и дети. Зная, что Роджер прав насчет Херефорда, она решительно отвергла жалость к себе, но разочарование осталось.
Глава 30
Роджер стоял с Александром, начальником гавани, и наблюдал, как моряки снимают мачту со стоящего на якоре корабля. Был прилив, и солоноватая вода устья билась о сваи причала. Дул ветер, дождь брызгал в лицо, влажный воздух пах морем. Солнце уже почти село, но небо на западе было мутного синевато-серого цвета. Роджер держал в руке мятый кусок пергамента, а массивное золотое кольцо, сопровождавшее письмо, он надел на средний палец, чтобы не потерять.
– Приведите его.
Александр кивнул, повернулся и щелкнул пальцами сержанту, который отправился исполнять поручение.
Роджер взялся за переносицу и подавил вздох. Он очень устал, прибыв из Херефорда ближе к вечеру. Вести от Александра заставили отправиться прямо на пристань; зад еще побаливал от седла, а чулки пахли взмыленной лошадью. Ни отдыха, ни покоя. Если верить письму, страна находится на грани хаоса.
Вернувшись из Крестового похода, Ричард отправился домой по суше, и в Австрии его пленил герцог, с которым он поссорился во время кампании. Герцог Леопольд передал пленника немецкому императору Генриху, у которого также были политические причины держать Ричарда под замком. Ввиду заточения брата Иоанн решил стать королем, а юстициарии, королева Алиенора и оставшиеся верными Ричарду люди пытались ему помешать. Роджер взглянул на перстень, украшенный двумя рубинами и сапфиром, который он видел на пальце графа Мортена в день коронации Ричарда. Какая ирония, что оно используется при попытке свергнуть Ричарда! Иоанну пришлось бы по вкусу это украшение.
Вернулся сержант с двумя товарищами, которые тащили покрытого синяками и кровью мужчину со связанными за спиной крепким морским канатом руками.
– Парень сел на корабль в Сент-Омере, – сообщил Александр. – Капитан обыскал его вещи, пока тот спал, нашел письмо и кольцо и решил, что вы захотите их увидеть.
– Отличная работа. – Роджер протянул Александру кошелек с серебром. – Проследите, чтобы капитан получил вознаграждение за свое усердие.
– Да, милорд.
Роджер сосредоточился на пленнике. Его левую глазницу украшал багровый синяк, а нижняя губа была глубоко рассечена.
– Я ничего не знаю! – предвосхитил вопрос пленник с густым фламандским акцентом.
– Тогда откуда у тебя это? – Роджер показал письмо и перстень.
– Я действительно служу гонцом у графа Мортена, – покачал головой мужчина, – но не знаю, что везу. Мне было велено немедленно выехать в Виндзор и там получить указания…
– Ты должен был отправиться дальше?
– Но мне не сказали куда, – сглотнув, кивнул пленник.
– Похоже, тебе вообще ничего не сказали, – ледяным тоном заметил Роджер, гадая, в какой степени страх и неведение гонца являются маскировкой.
Конечно, можно привязать его к столбу во время полного прилива и дать поразмыслить. С другой стороны, письмо и перстень – надежное доказательство, что Иоанн велит своим кастелянам пополнить крепости людьми и запасами и сообщает им, что собирает армию наемников за Северным морем, в Виссане, и готовится к вторжению. Рассказал бы Роджер правду гонцу, если бы план принадлежал ему? Он пристально смотрел на пленника, лихорадочно обдумывая только что прочитанное. Не в последнюю очередь его заботило то, что некоторые противники, упомянутые в письме, приходятся родней людям, которых он считает союзниками.
Едва ли был отправлен только один гонец. Иоанн не доверил бы все единственному – вдруг перехватят. Королеву и юстициариев необходимо известить немедленно, чтобы защитили побережье и разобрались с кастелянами Иоанна. Еще не поздно предотвратить вторжение, но действовать надо быстро.