Зачем только я сюда поперся? Надо было оставаться на ранчо.
Едва мы показались в дверях, девушка-регистратор, печально улыбаясь, поспешила ко мне навстречу и обняла:
- Ро Дэвис! Боже, сколько лет, сколько зим! Слышала о смерти твоего отца. Соболезную. Такой хороший человек… – Спохватившись, она наконец разжала объятия и усмехнулась. - Ты не помнишь, правда? Мисси Леттс. Мы вместе ходили в школу. Я на год младше. Ты сидел рядом со мной на начальном курсе английского языка.
Я моргнул, роясь в памяти. Оба раза, посещая уроки начального английского, я был слегка под кайфом:
- Да-а. - Я прикинулся, что меня озарило. - Точно. Привет.
Ее круглое лицо расплылось в довольной улыбке, но при виде Хейли оно прямо засветилось радостью:
- А это твоя жена? О господи, ты скоро станешь папочкой!
Захотелось немедленно сорваться и бежать. Трэвис, вероятно, понял, что к чему, и опустил руку мне на плечо. Хейли, погладив живот, усмехнулась:
- Я, конечно, хороша, но он меня не трахает. Нет. Мой бывший сделал мне ребеночка и свалил. Я Хейли, мы друзья. - Она кивнула на Трэвисе. - Это Трэвис Лавинг. Партнер Ро.
Трэвис напряг руку, удерживая меня на месте. Я молча сглотнул. Глаза Мисси Леттс округлились. Они стали огромными-преогромными. Рот открылся. Мы на мгновение уставились друг на друг друга. В ужасе застывший я, ошарашенная Мисси, абсолютно невозмутимый Трэвис и Хейли, во всеуслышание объявившая, что тот меня трахает. Спустя пару секунд Мисси, отойдя от шока, вновь улыбнулась:
- Ну что же! Впредь будет мне наука думать головой, да? - Немного нервно выдохнув, она похлопала меня по руке. – Рада тебя видеть, Ро. - И подмигнула Трэвису. – Какого красавчика ты себе в партнеры отхватил!
Она засуетилась, деловито усаживаясь за свой стол с таким видом, будто каждый день встречается с геями-отщепенцами, учившимися с ней в школе. Выделила нам комнаты, спросила, не желаем ли мы смежные и, заговорщически подмигнув, бесплатно поменяла номер Хейли на люкс с ванной с гидромассажем:
- Очень полезно для спины. По себе знаю. Сама была беременная. Не включай слишком горячую воду, тебе должно быть комфортно. И не поднимай тяжести, для этого есть большие сильные мальчики. Вот пусть и носят твой чемодан.
Хейли выглядела довольной, она явно одобряла легкость, с какой Мисси приняла меня. Я уже хотел подняться наверх, но Хейли принялась расспрашивать ту о детях, о врачах в городе – «на всякий случай». И, к моему жуткому раздражению, постоянно втягивала нас с Трэвисом в беседу.
- Я и не знала, что здесь так влажно. Всю дорогу от самой Миннесоты шел дождь, и, насколько я понимаю, он уже целую неделю льет. У нас в северо-западной Небраске и вполовину меньше осадков не выпадает. - Хейли обратилась к Трэвису: – На твоем ранчо очень не помешал бы хороший дождик, правда, Трэвис?
Это так откровенно смахивало на похвальбу: «А у парня Ро есть ранчо!», что мне захотелось дать ей пинка, и плевать, беременная она или нет. Но Мисси это проглотила за милую душу. Она с искренним интересом повернулась к Трэвису:
- Ого! Красавец, да к тому же владелец ранчо? И большое у вас хозяйство?
- Семьсот голов крупного рогатого скота американских пород и шестьсот пятьдесят овец-мериносов на три тысячи акров, - ответил он. – Никак не могу решить, чем мне больше нравится заниматься, поэтому выращиваю и тех и других.
Для любого жителя Айовы такая площадь покажется настоящим королевством, и Мисси наградила меня красноречивым взглядом: «Не вздумай упустить его, детка!»
Я открыл рот, собираясь сказать ей, что это просто любительское ранчо, но Хейли быстро перехватила инициативу:
- Ро начал с простого работника. Мой отец управляющий, и по его словам, никто не знает об овцах больше Ро.
Начал! Ха! Я по-прежнему работник!
Мисси улыбнулась и кивнула:
- О, да. Дэвисы всегда были хорошими фермерами. Это у них в крови, понимаешь?
Мы забрали вещи и поднялись наверх только через час. Потом пришлось спускаться то за кулером, то за чем-нибудь еще, и, каждый раз проходя через вестибюль к лифту, я видел в служебной комнатке Мисси, которая не выпускала из рук телефон, оживленно жестикулируя.
Я не знал, кому она звонила, но насчет того, о чем та говорила, не сомневался.
- Не думай об этом, - сказала Хейли, на пороге своего номера. - Ты здесь ради семьи. Ради отца.
- Моя родня не одобрит всех этих сплетен. Папе бы тоже не понравилось.
- Сам виноват. - Она поцеловала меня в щеку и закрыла дверь. Вскоре из ванной послышался шум воды.
Я разделся, принял душ и лег на постель возле Трэвиса, который с ноутбуком на коленях что-то искал в интернете. Почувствовав, что я рядом, он обнял меня одной рукой и подтянул ближе:
- Ты как, в порядке?
Я пожал плечами:
- Не знаю. Такое чувство, будто сплю. Ты вот-вот разбудишь меня и скажешь, что пора идти в овчарню. Как будто это все не по-настоящему.
Он вздохнул и прижал губы к моим волосам:
- Это по-настоящему.
Мои пальцы блуждали по его рубашке, пробираясь наверх, и рассеянно играли с кнопками.
- Понятия не имею, как мне завтра себя вести с родственниками. Что я им скажу?
Его рука ласково потерла мою спину.
- Ты справишься. Насколько я понимаю по твоим рассказам, при мне и Хейли они не сделают тебе ничего плохого. А я ни на шаг не отойду, если только ты сам не попросишь. Но даже тогда, вполне возможно, придется просить дважды.
С трудом сглотнув, я позволил своему пальцу скользнуть под рубашку в прореху между кнопками и коснуться волос на его груди.
- Я люблю тебя. – В горле у меня все еще стоял ком, но говорить стало легче.
Он снова поцеловал меня в макушку:
- Я тебя тоже.
Трэвис продолжал поглаживать мою спину, пока я не задремал. Тогда он тоже улегся, развернув меня к себе спиной, и тесно прильнул своим телом.
Утром мы встали, оделись, спустились вниз и заказали легкий завтрак, пытаясь игнорировать любопытные взгляды и шепотки со стороны дневного гостиничного персонала. Никого из них я не знал, но они, несомненно, меня знали - Мисси постаралась. Однако не очень откровенно пялились. Словно я был какой-то знаменитостью. Хихикая и шушукаясь, они то и дело посматривали друг на друга, точно впервые видят подобную диковинку. В хорошем смысле. Ну, я на это надеялся.
Когда мы направились на ферму, мне уже перестало так казаться.
Эта гравийная дорога была самой трудной частью поездки. Я сидел на заднем сиденье, как и на протяжении всего нашего путешествия, потому что Хейли требовался простор, чтобы ноги вытянуть. Хотя, черт побери, сейчас я даже порадовался, что сзади, иначе наверняка попытался бы выскочить из машины прямо на ходу.
Я оглянулся на перекресток у Коппит Корнер, но не успел толком ничего рассмотреть. Лишь разрушенную бетонную разделительную полосу да венок, который кто-то там повесил. Вздрогнув, я закрыл глаза, гадая, смогу ли когда-нибудь от этого оправиться.
Хейли взяла меня за руку.
За последующие два дня я получил бесчисленное количество рукопожатий и выслышал кучу утешительной ерунды. От Трэвиса, от Хейли, от посторонних, которых я вроде бы знал, но помнил смутно. Как же глупо. Но, откровенно говоря, другого тут ничего не придумаешь. Люди не имеют в виду, что все будет хорошо. Они хотят сказать, что жизнь продолжается. Что вам тоже надо жить дальше. Но сами вы хотите не этого. Вы хотите остановить время. Для осознания вам нужно десять минут или, может, десять дней, или даже десяток лет. Однако это не в ваших силах. Жизнь движется вперед. Вперед. И вперед.
Я пошел по тротуару к дому, в котором жил с тех пор, как появился на свет, пока меня не вышвырнули. Любовник поддерживал меня за талию, с тыла прикрывала воинствующая амазонка - беременная подруга.
В дверях стояла мама. Я приблизился к ней. Она глядела на меня. С улыбкой. Вся в слезах. Сердце воспарило ввысь.
И тут я понял, что она смотрит на Хейли. В груди заныло; мать подумала то же самое, что и Мисси Леттс. Решила, что я не просто приехал домой, а еще привез беременную жену. При одной мысли о том, какое ее ждет разочарование, мое бедное сердце в пятки провалилось, я понял, что сейчас развернусь и побегу по тротуару прочь.