– Обнаружил?
– Как же! Собран и напряжен! Не в этом суть. Вдруг замечаю на нем до боли знакомые рубцы. Спрашиваю: «Откуда это у тебя, дитя мое?» Он отвечает, мол, да так, осколок. А начальница тюрьмы мне говорит вдруг, что у него три ордена за Чечню. Три! Прикиньте? То есть он, получается, мой боевой товарищ, а я должен его на нары отправить! Что поделать, ладно, хочешь аппендицит, будет тебе аппендицит. Сколько я отростков неизмененных удалил по молодости, еще один ничего не изменит в моей карме.
– Так ты сам оперировал? – спросила Мила.
– Да, а кому я дам? У него же все витамины, и В, и С, и ВИЧ.
– И что? Был аппендицит?
– Конечно нет. Ну хоть недельку-другую полежит в человеческих условиях, а может быть, полицейским надоест возле него пост держать, и они попросят ему меру пресечения изменить.
Руслан спросил, почему он не в тюремной больнице, а у них.
– Свои тонкости. В тюремной больнице могут только осужденные лечиться, а он еще подследственный. Непросто все.
– У меня тоже был такой, – сказала Мила. – во втором часу ночи «Скорая» привозит пожилого наркомана, в сопроводке, как водится, куча диагнозов: и тебе почечная колика, и аппендицит, и остеохондроз и черта в ступе. Сердобольные граждане вызвали к бесчувственному телу, а милосердные доктора и рады стараться, потому что если вдруг они его оставят, а он дуба даст, то будет ата-та. Поскольку ясно, что там, кроме наркотских дел, ни фига нет, я выбираю тактику «ушел до осмотра врача». Иду пить чай, потом смотрю очередной внезапный прыщ и полуночный фурункул, с прицелом, что сейчас ему надоест и он свалит со всеми своими аппендицитами и коликами. Смотрю – сидит! Да что ж такое! Снова пью чай – никакого терапевтического эффекта. Сидит, черт!
– Упорный, – улыбнулся Колдунов.
– А то! Ладно, делать нечего, иду смотреть. И, знаешь, так резко залетаю, типа, ну что, гибрид немытый, какого черта тебе надо? И тут он поднимает на меня просто адски добрые глаза и говорит… Вот сейчас вы не поверите, но клянусь, он буквально говорит: «Спасибо, доктор, извините, меня ничего не беспокоит, я просто шел домой, присел отдохнуть и сам не заметил, как оказался здесь». Я в нокауте, еле нахожу в себе силы спросить, что ж он тут сидел столько времени, если его ничего не беспокоит, и он выдает такую фразу: «Доктор, ну меня же «Скорая» привезла, если бы я просто ушел, у вас могли бы быть неприятности!»
– Да ладно! – хором сказали Руслан с Яном Александровичем.
– Собственными ушами слышала. У меня реально слезы на глаза навернулись, это не метафора. Чтобы кто-то в наше время думал об интересах доктора…
– Да уж, на такое только конченый наркоман способен, – ухмыльнулся Колдунов.
– Не ерничай. В общем, я говорю, давай хоть посмотрю тебя, полечу от чего-нибудь, раз такое дело. И тоже весь живот в рубцах от и до. В Афгане еще получил. А вернулся, тут особо никому не нужен, потом вроде какое-то онкологическое заболевание перенес, сам не знает какое, помнит только, что химию получал и лысый был, так потихоньку и подсел. Видно, что мужик хороший, а такой горемыка. Я говорю, ну что я могу сделать для тебя? Хочешь, в больницу положу, хоть поешь по-человечески недельку? Нет, спасибо. На том и разошлись.
– Поэтому русский народ и непобедим, – вдруг сказал Ян Александрович. – а, да что тут объяснять!
– Но не все наркоманы такие героические.
– Не все. Люди вообще все разные, и относиться к ним надо по-разному.
– Слушай, Мила, а какие-то координаты этого мужика сохранились?
– Надо в журнале в приемнике посмотреть. А зачем тебе, Руслан?
– У меня брат – превосходный психиатр, он бы с ним с удовольствием поработал. У вашего крестника, Ян Александрович, сейчас, как я понимаю, другие интересы, ему больше адвокат нужен, чем доктор, а афганец вроде на свободе пока, пусть бы походил.
– Ох, Руслан! Там такой стаж… Кажется, в жизни уже ничего не осталось, за что зацепиться.
– Не бросит, так, может, хоть немного легче ему станет. А вообще вы моего брата не знаете.
Тут подал голос телефон Руслана, и сердце екнуло, когда он увидел на экране имя Инги.
– Слушаю, – сказал он, чувствуя, что спокойный голос дается ему нелегко.
– Зайдите ко мне сейчас, Руслан Романович, – бросила она и отключилась.
В чем дело? Что еще она придумала, какую месть? И почему звонит лично, а не через секретаря? По голосу непохоже, чтобы она отказалась от своих планов, очень сомнительно, что его ждет сейчас помилование и продление контракта. Хотя…
Следовало спокойно напечатать протокол операции, переодеться и только потом идти к ректору, но Руслана так раздирало любопытство, что он попросил Милу оформить документы и помчался, накинув халат прямо поверх хирургической робы.
– Добрый день, Инга Валерьевна, – холодно сказал он, беспрепятственно войдя в ее кабинет. Пока они с Милой возились в операционной, рабочий день кончился, и секретарша ушла.
Инга посмотрела на бывшего любовника пустым, перевернутым взглядом и резко протянула руку, указывая на стул. Руслан сел.
– Я многого ждала от вас, Руслан Романович, – сказала она тихо, – но не такого. Видит бог, не такого.
– Какого? – Руслан растерялся.
– А вот то, что вы начнете строить из себя дурачка, я как раз предвидела. Что ж, подлость непобедима – это общеизвестный факт, который мне не стоило игнорировать. Получилось, как у твоего любимого Пушкина. Пчела ужалила медведя в лоб. Она за соты мстить обидчику желала. Но что же? Умерла сама, лишившись жала. Каков удел того, кто жаждет мести? – Гроб. Ну, гроб не гроб, но отплатили вы мне здорово, Руслан Романович.
– Инга Валерьевна! Я рад, что вы обратились к поэзии, но, как видите по моему костюму, у меня был сегодня большой операционный день, я устал и не готов вести с вами философские беседы. В чем дело?
– Вы прекрасно знаете, в чем дело.
– Нет.
– Возможно, вы надеялись, что я не узнаю о вашем предательстве? Увы… Совершая подлости, не стоит уповать на чужое благородство. Муж все рассказал мне.
Руслан нахмурился. Суть разговора никак не давалась ему. При чем тут муж Инги, которого он знал только как бывшего начальника и очень неплохого хирурга?
– Полагаю, наш разговор окажется продуктивнее, если вы перестанете говорить загадками и хотя бы в общих чертах введете меня в курс дела.
– О, извольте! Спрошу прямо: с какой целью вы написали моему мужу в «ВКонтакте» и переслали ему практически все наши с вами диалоги?
– Я что? – обомлел Руслан.
– Вы написали моему мужу хамское и пошлое письмо. Что, мол, отправили ему заявку в друзья – не друзья, но в молочные братья. Откуда у вас вообще этот сленг рабочих окраин? Фу! Не могли другие слова подобрать, поинтеллигентнее?
Происходило что-то странное, и Руслан тряхнул головой, будто надеясь прогнать этот морок. То, в чем его обвиняла Инга, было настолько диким, что он даже не обиделся.
– Я никогда ничего не писал твоему мужу и вообще понятия не имел, что он есть в «ВКонтакте». Да я сам зависал там только ради тебя, а как мы расстались, ни разу не выходил.
– А кто тогда? Злобный брат-близнец?
– Не знаю. Но я никогда бы так не поступил, хоть и страшно разозлился на тебя.
Инга тяжело вздохнула и прошлась по кабинету, одной рукой держась за поясницу. Животик был уже сильно заметен, и Руслан вдруг поймал себя на желании положить на него руку и почувствовать, как ворочается малыш.
– Руслан, я понимаю твою стратегию, – сказала она спокойно, – ты надеялся этой выходкой заработать себе индульгенцию.
– Каким образом?
– Элементарно. От твоего мерзкого письмеца я могла бы еще откреститься, но пересланные диалоги – серьезная улика, их тон таков, что отрицать нашу связь очень трудно. Остается единственная линия защиты – убедить Витьку, что все это дела давно минувших дней, предания старины глубокой, и вообще ошибка молодости. А в рамки этой концепции не очень вписывается твое смещение с должности. Своим простым мужским умом Стрельников примет это однозначно: раз снимаю с руководящей работы, значит, мщу, а раз мщу, то до сих пор люблю. В прямых извилинах, увы, строятся только прямые логические цепочки. Таким образом, чтобы сохранить семью, мне приходится продлить тебе контракт.
– Инга, если ты думаешь, что я замыслил такой адский план, то ты считаешь меня не только подлее, но и значительно умнее, чем я есть.
– Знаешь ли, низкая душа без всякого ума изобретает планы, до которых благородный человек за тысячу лет не додумается. Но не суть. Я хочу сказать тебе, что номер не прошел. Слишком мало вы сделали мне хорошего в жизни, что ты, что Витя, чтобы я теперь рисковала своей карьерой ради вашего душевного спокойствия. И так погубила молодость, сначала ради него, потом вот… – она сделала презрительный жест в сторону Руслана. – все входила в ваше положение, как последняя дура, и в результате спустила в унитаз свою женскую судьбу! Зато стала ректором, нравится вам это или нет, и на своем посту буду действовать только в интересах дела. А вы можете хоть до посинения обижаться на меня, – она отрывисто засмеялась. – слишком долго я блюла интересы мужчины в ущерб своим, пора прекратить эту порочную практику.