В надежде, что алкоголь подскажет нужные слова, он долил себе вина и освежил бокал Алины.
– Макс, мы должны решить, хотим ли мы жить вместе дальше, – заявила она строго. – и мне кажется, что лучше сделать это, пока мы врозь и не можем влиять друг на друга.
– Лично я все решил, когда мы поженились, и с тех пор ничего не изменилось.
– А лично я – нет. И мне будет легче все обдумать, пока ты не маячишь у меня перед глазами.
Он быстро опустошил свой бокал и резко спросил, а чем, собственно, заронил в нее сомнения относительно перспектив их семейной жизни. Кажется, он не замечен в традиционных мужских пороках, а о нетрадиционных и речи не идет.
Ответ жены убил наповал.
– Ты занят только собой, – заявила она без колебаний и так уверенно, что Макс подумал: «Может, и правда…»
– Но это же все для тебя, – сказал он растерянно. – чтобы ты могла жить, как привыкла до замужества. Мы с тобой мало говорили о моей работе, это верно, но поверь, психиатрия – не та тема, чтобы обсуждать ее за ужином, и я так выкладываюсь, что у меня почти не остается сил на другие вещи. Пожалуй, ты права, для психиатров я интересный собеседник, а по жизни скучный человек, но семья – это же не клуб по интересам.
Алина нахмурилась, и Макс продолжал:
– Ну да, я всю энергию отдаю работе, зато все, что работа дает мне, я кладу к твоим ногам. И вообще я всегда думал, что нам с тобой хорошо. Ведь хорошо же?
– Трудно сказать… Последнее время мне казалось, что если бы я вдруг уехала, не предупредив тебя, ты бы не заметил моего отсутствия.
Ему стало стыдно. Кажется, Алина права. Как бы он ни любил свою работу, следовало признать, что в его жизни психиатрии слишком много. Будучи заведующим кафедрой, он не запускал ни одного из направлений – ни научного, ни лечебного, ни педагогического. Рано защитив докторскую, он мог бы спокойно почивать на лаврах, но Макс любил исследовательскую работу, любил придумывать и доказывать идеи, а когда в голове складывалась стройная концепция, ему нравилось ее излагать.
Кафедра была для души, а для денег приходилось тянуть психотерапевтическую лямку в частной клинике, руководить которой было значительно сложнее, чем кафедрой. В науку приходили люди увлеченные, а в клинику нанимались с целью заработать, поэтому вечно возникали склоки и итальянские забастовки.
В общем, возвращаясь домой, Макс хотел только четырех вещей: есть, спать, секса и молчать.
Вечеринки и приемы были для него хуже каторги, и, добросовестно посещая те, на которые не пойти никак нельзя, он истово увиливал от всех остальных. Впрочем, Макс всегда считал, что Алине приятнее тусоваться в компании подруг, чем со скучным мужем, неспособным, несмотря на хорошие манеры, поддержать светскую беседу.
– Любимая, впредь обещаю тебе быть внимательнее, – Макс снова завладел ее рукой. – согласен, ты располагала мною меньше, чем может рассчитывать жена, но я исправлюсь. Совсем скоро наша клиника станет преуспевающей фирмой, и мне уже не надо будет торчать там сутки напролет. Заживем лучше прежнего. Давай, милая, пойдем, – он понизил голос, – пойдем, ляжем… И все само собой наладится.
– Секс не разрешает конфликт, – наставительно произнесла Алина, и Макс вдруг подумал, что сейчас его, специалиста с мировым именем, кладет на обе лопатки какой-то заштатный психолог из глянцевого журнальчика.
Он засмеялся и сжал слабую руку жены.
– Секс не разрешает, а любовь разрешает. Пойдем, Алина. Я тебя согрею… Ну, как могу, конечно, – добавил Макс, оглядев свои худые руки, протянутые к жене.
Алина смяла салфетку и бросила в свою тарелку.
– Хорошо, пойдем.
Расплатившись по счету, он выбежал за ней воодушевленный, но увидел, что жену ждет машина с шофером, и настроение сразу пропало.
Макс помог Алине надеть кашемировое пальто, машинально отметив, что оно слишком легкое для этого совсем по-зимнему холодного вечера, распахнул перед ней дверь, поколебался минуту, но все же опустился рядом с женой на мягкое кожаное сиденье.
Надо думать, Алина не хотела его унизить, она взяла этот автомобиль отца так же машинально, как другая женщина берет сумочку.
Наслушавшись от своих пациентов смелых умозаключений типа: «она специально надела желтую кофточку, чтобы все узнали, что я импотент», Макс старался в собственной жизни поспешных выводов не делать.
Он считал, что Бог дал людям речь именно для того, чтобы они могли понять друг друга, поэтому человеку подобает говорить и слушать, а не приписывать себе невероятную проницательность и составлять мнение на основе сигналов, значения которых толком не понимает.
Граница между дедуктивным методом и паранойей гораздо тоньше, чем кажется на первый взгляд, и если ему интересно, чего Алина хочет, надо просто ее спросить, а не зацикливаться на выбранных ею машинах и ресторанах. В конце концов, бедняжка просто не знает других заведений и понятия не имеет, как вызвать такси, не говоря уже об общественном транспорте.
Макс притянул жену к себе, крепко обнял и поцеловал, но Алина отстранилась, показав глазами на спину водителя.
Войдя в квартиру, Макс равнодушно огляделся, будто никогда здесь не жил. Все казалось чужим и чуждым, и женщина, которой он помогал снять пальто, тоже выглядела какой-то незнакомкой.
Возникла мимолетная неловкость, но Алина с блеском разрешила ее, отправив мужа сразу в спальню, а сама скрылась в ванной, чтобы через довольно продолжительное время появиться в своей эротической ипостаси: с волосами, распущенными по плечам, и в коротком шелковом пеньюаре.
Макс потянулся к ней, зарылся лицом в густые волосы, вдохнул исходящий от них нежный цветочный аромат… И вдруг чрезвычайно отчетливо понял, что это все не то.
Он целовал ее и ласкал, но делал это с таким же примерно чувством, как расставлял сердечки в своем телефоне.
Минуточку, хладнокровно подумал он, сердечки я ставил именно для того, чтобы получить от нее вот это. А теперь понятно, что вот это мне не надо, так какого черта? Ради чего эта нежность из-под палки?
Впрочем, раз начал дело, надо его закончить.
Погрузив ладонь в ее волосы, Макс запрокинул голову жены и покрыл ее шею мелкими и осторожными поцелуями.
«Она привыкла, что секс у нее роскошный и изысканный, как и все остальное в ее жизни, – подумал он, проводя кончиком языка по нежной коже. – а я вроде поставщик эксклюзивного товара… Что ж, в принципе, лестное сравнение».
Когда все закончилось, Алина встала с постели и принесла ему бокал вина. Макс не успел удивиться, откуда эта неожиданная забота, как она сказала:
– Надеюсь, ты понимаешь, что лучше тебе не оставаться на ночь?
– Прости? – Он резко сел.
– Если ты останешься до утра, то наша жизнь покатится, как раньше, – протянула Алина. – а мне надо еще время, чтобы принять решение…
Макс нахмурился:
– Какое еще решение?
– Как какое… Видишь, ты совсем меня не слушаешь. Я весь вечер объясняю тебе, что мне нужно понять, как я вижу для себя перспективы нашего брака и чего хочу, а ты спрашиваешь, какое решение.
– Слушай, Алина, а тебе не кажется, что лучше подумать о другом? – спросил он зло и потянулся за брюками. – после стольких-то лет брака? А? Как считаешь?
– О чем же?
– Возможно, о том, что наше счастье зависит от нас обоих, и тебе тоже надо что-то делать…
– О, начинается, – смеясь, Алина встала, завязала поясок пеньюара и подошла к большому зеркалу. – женщина отвечает за семейный очаг и должна всячески ублажать своего мужчину, что ли?
– В каком-то смысле да.
– Дорогой, оставь эти идеи пролетариату. Я не какая-нибудь низкоранговая женщина…
– Ну так я вроде тоже себя не на помойке нашел.
Алина пожала плечами и взяла с туалетного столика щетку для волос. С некоторым усилием Макс вспомнил, что раньше любил смотреть, как она причесывается.
– Видишь ли, тебе не повезло, я не принадлежу к тем убогим бабам, которые считают, что главное их предназначение в жизни – быть при мужике и что можно идти на любые жертвы ради достижения этой великой цели.
– Господи, о чем ты говоришь! Откуда вообще взялись в твоей голове эти идеи? – воскликнул Макс, хотя примерно представлял, откуда. Судя по термину «низкоранговая», жена черпала их из мутных источников психологических форумов в Интернете.
Любопытный парадокс, Алина терпеть не могла ширпотреб, а тут вдруг в таком важном деле, имея под рукой мужа, который мог бы порекомендовать ей лучшего психолога страны, полезла искать правду у каких-то сомнительных непризнанных гениев. Все равно что директор клиники Мейо, заболев, стал бы лечиться ослиной мочой.