Хорошее фото, — сказал он, заметив детскую фотку Наташи на стене, — сколько тебе лет?

Кажется, три.

А мама дома?

Она на съемках, только что ушла. Удиви­тельно, как вы не столкнулись в подъезде.

Лагуткин пожал плечами.

Оля стала актрисой, как и хотела?

Нет, она ассистент по актерам, носится с ними целыми днями как угорелая.

Сколько лет прошло, а она все такая же не­утомимая, деловая, — улыбнулся Борис и, обведя взглядом Наташину комнату, заметил в углу гита­ру. — Это же моя старушка, — он бережно взял инструмент в руки и провел рукой по струнам, — сколько мы с ней повидали... Сыграешь мне?

Наташа потянулась к гитаре, но отец остановил ее жестом:

— Нет, подожди. Пусть у каждого из нас будет своя память. — Он вышел в коридор, достал из чехла новенькую гитару и, улыбаясь, вручил ее


дочери.

Bay, «Гибсон», о какой я мечтала! — всплес­нула руками Наташа. Она взяла гитару в руки и сыграла одну из своих песен. — Плохо? — спро­сила она, смущаясь. — Мне до вас далеко.

Нет, ты молодец, — заверил Лагуткин. — Забавная ты девчонка. И называй меня на «ты», а то как-то странно получается. Как будто чужие. Да, чуть не забыл...

Лагуткин протянул дочери номер «Огонька», который она отдала ему когда-то.

Нет, оставь себе, пусть у тебя будет.

Приезжай ко мне в Германию, — предложил Борис. — Я тебе вышлю приглашение.

А твоя семья не будет против?

У меня нет семьи. Я вольный художник, — улыбнулся музыкант. — И еще знаешь, дам один совет. Не надо замыкаться в себе, даже если совсем хреново. У меня тоже так было, жизнь не мила. Я тогда бросил все к чертовой матери и начал с чистого листа.

В Германии?

В Германии.

Поздно вечером Ольга Сергеевна вернулась домой и застала дочь в нормальном настроении. Наташа красила ногти и выглядела вполне счастливой.

— Я смотрю, все в порядке? А я неслась, вся в мыле. — Наташина мама опустилась на диван и заметила новую гитару. — А это что?

Это мне отец подарил.

Лагуткин? Он был здесь? И теперь он у нас, оказывается, отец.

А что тут такого? Это правда.

А, ну да, — с сарказмом заявила Ольга Сер­геевна, — подарил гитару, и всех этих лет как будто не было. Что он вообще здесь делал? И как адрес узнал?

Мам, а напишешь мне разрешение на выезд за границу? — спросила Наташа, не слушая ее.

Куда это ты собралась? К нему? Значит, слу­шай. Никуда я тебя не отпущу.

Ну неужели я не могу хоть раз в жизни поступить так, как мне хочется? — взмолилась Наташа.

Не истери! Детский сад: хочу — не хочу. Ты еще ножками потопай тут.

Да что же это такое? Ты меня никогда не понимала и не поймешь! — воскликнула Наташа и, схватив свои вещи, бросилась вон из дома.

Аня вернулась домой поздно и застала маму в своей комнате. Ирина Петровна что-то искала на столе дочери, но, завидев Аню, отскочила и вста­ла в позу руки в боки.

Где ты опять ходишь?

А что ты тут делаешь? — в свою очередь спросила Аня.

Это неважно.

— Тогда, где я была, тоже неважно.

У Ани зазвонил телефон, и на дисплее высвети­лось «Любимый папочка».

Все понятно, я так и знала. Нет чтобы с мате­рью время провести! — В сердцах Ирина Петров­на выхватила у дочери мобильник и вышвырнула его в окно.

Ты ненормальная! Вот и папа поэтому к Ли­зе ушел! — закричала Аня и в слезах вылетела из квартиры.

Смахивая слезинки, Аня искала в темноте под окном свой телефон. Она думала о том, что одно слово может все испортить. Как у Брэдбери: раздавил бабочку, и чья-то жизнь оборвалась. Аня чувствовала, что ужасно виновата перед Наташей. Когда она подняла свой мобильник, он звенел и на дисплее высвечивалось «Антон». Аня вздохнула и выключила телефон.

ГЛАВА VI

Подняв телефон и посидев немножко во дворе, Аня вернулась домой. Мама кинулась ей навстре­чу и крепко обняла дочь.

Аня! Ну слава богу. Прости меня, я сама не знаю, что на меня нашло. Я последнее время сама не своя, нервы ни к черту. Завтра пойдем и купим тебе новый телефон.

Не надо, мам, он работает. Все нормально.

Господи, да ты совсем продрогла! Иди пере­оденься, носки теплые надень, а я пока чайник поставлю.

Ирина Петровна заварила чай, открыла мали­новое варенье и позвала дочь на кухню.

Прости, мамочка, я не должна была туда ходить, но меня папа позвал. Я просто очень хо­тела его увидеть, — сказала Аня, отхлебывая из чашки горячий чай с малиной.

Ну и как она, эта Лиза? Интересно, на кого он нас променял.

— Лиза как Лиза. Она веселая, — ответила Аня, но, увидев, что мама расстроена, подошла и обняла ее: — Мамочка, ты у меня все равно самая


лучшая.

Поужинав, Аня вернулась в свою комнату и разложила постель. Ее не покидало чувство, что она все портит: отношения Наташи с Антоном, настроение маме. С Антоном точно надо было завязывать, только вот как?

Аня решительно подошла к компьютеру, от­крыла папку с фотками друзей и стерла фото Маркина. Как ни странно, на душе стало легче. Первый шаг был сделан...

Наташа сидела у Леры и рыдала.

Понимаешь, все кончено, — рассказывала она подруге. — Все напрасно, Антону нравится Аня.

Это еще не катастрофа, — заверила Лера. — Он же не сказал, что ты ему не нравишься. Мо­жет, он имел в виду совсем не то, что ты подумала?

Нет, я все правильно поняла. Вот уеду к отцу в Германию, и плевала я на Антона с его Анеч­кой. — Наташа снова разревелась.

Ты же говоришь, мать не пускает. А без ее разрешения за границу нельзя.

Ну и пусть. Я не понимаю, почему она не хочет, чтобы я общалась с отцом, — всхлипнула Липатова. — Эх, Лерка, я ей такого наговорила... Мама меня, наверное, никогда не простит.— Не говори глупостей, простит. Она же твоя мама и любит тебя. Не дрейфь, подруга, про­рвемся!

Лера притащила с кухни бутерброды с джемом и включила диск, который «Ранетки» записали в студии. Наташа, успокоившись, свернулась на диване калачиком и задремала. Неожиданно Ле­ра громко засмеялась, Липатова открыла глаза.

Ты чего?

Да вспомнила, как на этого Толика хозяин студии наехал. Тоже мне звукорежиссер, оказал­ся простым администратором. Ну и ладно, зато у нас диск теперь есть. Глядишь, прославимся не хуже твоего Стива Вайя.

Вот отец мой точно не хуже Стива Вайя на гитаре играет. А может, и лучше, — с грустью сказала Наташа.

А ты похожа на отца, — задумчиво сказала Лера. — Ну и наревелась же ты! Глаза красные, как светофор!

Правда? — Наташа бросилась к зеркалу.

В это время в дверь позвонили, это была Ната-шина мама.

Ну разве можно так? — всхлипнула она. — Что ты со мной делаешь? На звонки не отвеча­ешь...

Я не слышала, не расстраивайся, мамоч­ка, — успокоила ее Наташа. - Собирайся, пошли домой.

Когда дверь за Наташей и ее мамой захлопну­лась, Лера схватилась за мобильник и набрала номер отца.

Привет, пап. А ты где? Опять на задании?

Ну да, что-то вроде того, — ответил Андрей Васильевич, держа под руку счастливую Машу. — Нет, дочь, я еще не скоро освобожусь, ложись спать. Утром поболтаем, я занят. Пока.

Интересно, а чем это ты занят? — спросила Маша, теребя в руках букет цветов.

Как это чем? У меня свидание с тобой, — улыбнулся Лерин папа.

Ольга Сергеевна ходила по кухне взад-вперед с телефонной трубкой у уха. В руках она держала номер телефона, но никак не решалась позвонить. В конце концов она набрала побольше воздуха в легкие и нажала «вызов».

Алло? — ответил Борис Лагуткин, стоя в вестибюле гостиницы с чемоданом в руке.

Значит, так, Лагуткин, — без лишних цере­моний начала Наташина мама, — собирай свои манатки и вали в свою Германию. Чтобы мы с дочерью больше о тебе не слышали!

Кто это? — удивился музыкант. — Оля? Рад тебя слышать. Что случилось?

Наташка из-за тебя так расстроилась, что из дома сбежала.